— Вот берите тяпки и рыхлите! — сказала Люба. — Только осторожно, чтобы не повредить лозу! Не торопитесь!
Со смехом и шутками ребята расхватали тяпки. Каждому Люба показала один рядок виноградных лоз.
— Поехали! — задорно крикнула Вера Сидоренко. Её тёмные глаза смеялись. — Вызываю всех на соревнование!
— Заяц Хваста на арене! — захохотал Игорь Валявский. — Да ты на десятом кусте скиснешь!
— Посмотрим!
Люба Светлая с улыбкой смотрела на работающих ребят. Потом взяла одну из оставшихся тяпок и принялась рыхлить землю в последнем рядке.
Сначала всем ребятам работа казалась весёлой игрой. Помахивать тяпкой было совсем не трудно. Но немного погодя лёгкая тяпка вдруг стала тяжелеть. С каждым взмахом к ней словно подвешивали все новые и новые гири. Липкий пот начал застилать глаза, и все время приходилось отирать его.
Игорь Валявский почувствовал, что больше работать он не в состоянии. Облегчённо распрямив спину, он огляделся вокруг. Далеко впереди, уже около конца рядка, легко махала тяпкой Люба Светлая. Чуть сзади неё, но впереди всех ребят, иногда мелькала чья-то жёлтая шёлковая майка. Но такая майка была только у Веры Сидоренко!
Игорь присел на корточки, пытаясь разглядеть, кто это работает так быстро.
— Ну как, Игорь, — красота? — крикнула Зина Симакова. Раскрасневшаяся, потная, она сидела на земле, используя свою соломенную шляпку вместо веера. — Только ягоды собирай?
— Да! — смущённо проговорил Игорь.
— Ты чего там разглядываешь? — спросил Альберт, старательно, неторопливо продолжая работу.
— Он кустики до конца своего рядка, как и я, пересчитывает, — отозвался Витька. — Ой, много их ещё, Игорь! Очень много!
Игорь снова взялся за тяпку…
Когда он наконец закончил свой рядок, уже, наверное, больше половины ребят валялись на траве, отдыхая от работы.
— А, Игорь закончил лёгкую работу! Ну, много ягод собрал? Что легче — в нашей столовой ложкой махать или здесь — тяпкой? — разразились ребята градом шуток.
Но Игорь так устал, что ему не хотелось ни отшучиваться, ни злиться. Он просто тоже свалился на подсушенную солнцем терпко пахнущую траву и закрыл глаза. Солнце приятно пекло лицо. В глазах переливались красноватые отблески. Где-то совсем близко, рядом, попробовал стрекотать кузнечик… Усталые мускулы охватывало чувство сладкого покоя.
Немного отдохнув, Игорь приподнялся, сел и оглянулся по сторонам. Весь шестой отряд отдыхал, растянувшись вдоль дороги.
— Ну что ж, ребята! — поднялась Зина. — Начнём по второму рядку?
— Начнём! — согласился Альберт.
— Давай ещё отдохнём, Зинок! Ну, хотя бы ещё десяток минут! — попросил Игорь.
Всем сильно хотелось пить. Но рюкзаки остались около вагончика. А идти туда было лень.
— Пошли, пошли! — напомнил Альберт. — А то Люба скажет, что мы — отряд лодырей…
— А где же она? — спросила Зина. — И Верки нашей не видно!
— Они сразу же взялись за второй рядок! — сообщил Альберт. — Верка, знаете, как работает? Как обтекаемая фреза! За нею не угонишься!
Покряхтывая, ребята снова взялись за тяпки. Второй рядок каждый из них пропалывал медленнее, то и дело останавливаясь на отдых. Но и теперь, закончив свою работу, все обессиленно валились на траву.
— Ой! — жалобным голосом простонал Витька. — Зина! Скажи, на мне воду не возили? Может быть, меня загипнотизировали и в телегу вместо лошади запрягали?
— Да, рядки-то, оказывается, длинные! — вздохнул Алёшка.
Чуть в стороне из виноградника вышла Люба Светлая и облегчённо распрямила спину.
— А вы молодцы, ребята! — похвалила она. — По два рядка пройти без привычки — не лёгкое дело! Ну, а Веру вашу я хоть сейчас взяла бы в своё звено. Она от меня не отстала, уже четвёртый рядок заканчивает…
На дорогу выскочила Вера Сидоренко. Она отбросила тяпку и вытерла полой своей жёлтой майки вспотевшее бронзовое лицо.
— Ничего не понимаю! — удивился Алёшка. — В поход шли — Вера еле плелась, а здесь всех обогнала!
— Где ты так полоть научилась, Вера? — спросила Зина Симакова.
Вера вскинула голову и засмеялась.
— Да ведь мой папа, как его дразнит мама, — дачник-неудачник! У нас за городом дача, садик и клубника. Ох, и вредная это ягода, эта самая клубника! Вот она-то меня и научила работать тяпкой…
Из-за виноградника донёсся ритмичный звон. Кто-то равномерно ударял в осколок рельса или железку.
— Пошли обедать, ребята! — пригласила Люба. — Это сигнал! Обед нам привезли!
— Мы не будем… У нас свой сухой паёк! — пытались отказаться ребята.
— Ну нет! — повысила голос Люба. — Здесь я хозяйка! И если вы не хотите меня обидеть, — берите тяпки — и за мной!
Возле маленького вагончика уже смеялись и шутили весёлые девушки из Любиного звена. Сбросив неуклюжие комбинезоны и платки, они перестали походить на космонавтов и превратились в самых обыкновенных, дочерна загорелых, смешливых девчат. Стоя возле деревянной бочки, они смывали с себя пятна медного купороса.
— А, Любаша, с пополнением! — закричали они. — Ну-ка, берите, ребята, ложки, показывайте, как умеете работать!
— Умывайтесь! — предложила Люба.
Как это приятно — после работы вымыть разгорячённое лицо и усталые руки прохладной, свежей водой! А потом усесться в тени на травку и получить полную миску наваристого, жирного, красного от помидоров борща и большой кусок хлеба! Кажется, ничего вкуснее не может быть этого борща и хлеба!
После обеда Люба повела ребят на опытный участок. Здесь рос виноград другого сорта. Очень крупные, чуть удлинённые, золотистые ягоды его кое-где казались припудренными беловато-жемчужной пыльцой.
— Вот он, наш новый сорт! — с гордостью сказала Люба. — Мы хотим назвать его Жемчуг Советский…
Еле заметный ветерок чуть-чуть шевелил крупные листья. Под яркими лучами солнца виноградные гроздья переливались, словно отлитые из жёлтого стекла.
— А как вы получили этот сорт? — спросил Алёшка.
— Ну, это даже рассказывать долго! — ответила Люба, — Мы уже почти четыре года работаем над новым сортом. В общем, есть такой венгерский сорт винограда Жемчуг Саба. Созревает он значительно раньше других сортов. Мы скрестили этот виноград с некоторыми нашими сортами. И получили вот этого красавца… Конечно, не сразу получили. Было у нас много неудач, много трудностей…
Издали донёсся резкий гудок автобуса.
— Ну, пора, ребята! — взглянув на часики, сказала звеньевая. — Большое вам спасибо за помощь!
Когда ребята уже сели в автобус, девушки втащили туда три корзины винограда.
— Жемчуг Советский! — крикнул Алёшка, взглянув на удлинённые золотистые ягоды.
— Да, Жемчуг Советский! — кивнула головой Люба Светлая. — Это вам за вашу работу дирекция совхоза в премию посылает. Попробуйте наш новый сорт, стоит ли его называть Жемчугом Советским… До свидания, ребята!
Автобус помчался по узкой дороге между виноградниками.
— Надо устроить сбор дружины и пригласить на него все звено Любы Светлой! — предложила Зина Симакова. — Пусть девушки расскажут о своей работе, о том, как выводили новый сорт…
— Этот сорт прежде всего надо попробовать, — предложил Игорь. И облизнулся, поглядев на золотистые грозди. — Тогда и решим — стоит ли приглашать…
— Нет! — возразил Алёшка. — Я предлагаю, ребята, передать этот виноград в столовую. Пусть хоть по маленькой грозди, но всем, всему лагерю будет! И пусть объявят — вас угощает виноградом шестой отряд! Чтобы все знали, весь лагерь!
— Правильно! Всех угостить! Пусть знают наш шестой! — закричали ребята.
Автобус выскочил на шоссе и понёсся вниз. А далеко впереди нежной живой синевой переливалось море…
48. Происшествие
А в пионерском лагере «Спутник» в это время разыгрывались бурные события. Незадолго до обеда в комнату начальника лагеря влетела тётя Тонна. Её маленькая панамка сбилась на самый затылок, круглое лицо стало кумачовым, а бесцветно-серые глаза сверкали ледяным полярным светом.
— Вот! Доэкспериментировались! — выдохнула тётя Тонна, швыряя на стол перед Николаем Серапионовичем свёрнутый в трубку плакат. — До подпольщины дошли!
— Что?! — удивился начальник лагеря.
— А вы разверните и посмотрите! Полюбуйтесь!
Она грузно села на заскрипевший стул и принялась вытирать вспотевшее лицо панамкой.
Николай Серапионович развернул плакат и удивлённо разглядывал неправдоподобно-красные языки пламени, прилепленные к краю стола, кукольную круглоглазую ребячью физиономию и крупные буквы: «Берегите спички от детей!»
— Ничего не понимаю! — Начальник лагеря передёрнул покатыми плечами, — Зачем вы притащили мне это произведение пожарно-прикладного искусства?
Антонина Михайловна пожала плечами.
— А вы на обороте посмотрите, Николай Серапионович! — посоветовала она.
Начальник лагеря перевернул плакат и присвистнул.
На обратной стороне красовалась целая карикатурная композиция, раскрашенная цветными карандашами. В самом центре бумажного листа были изображены весы и виде долговязой, остроносой женщины. Растопыренные согнутые руки выполняли роль коромысла и чашечек, конец острого носа стрелкой опирался на огромный рот, возле которого выписаны цифры. Лицо женщины-весов имело самое сухое и беспощадное выражение и кого-то сразу напомнило Николаю Серапионовичу. На двух ладонях-чашках стояли огромные гири — одна похожая на грушу, увенчанную дужкой-лицом. Вокруг этого лица торчали жёлтые соломки волос, прикрытые сверху маленькой панамкой. На гире стояла жирная надпись: «Тонна». Другая гиря, совершенно круглая, с круглой же дужкой-головой, увенчанной тюбетейкой. В самом широком месте гири написано: «Пуд». Под обеими чашечками корчились полураздавленные жалкие фигурки с красными галстуками.
Оплывшее, усталое лицо Николая Серапионовича вдруг оживилось и повеселело. С явным удовольствием он прочитал текст, выписанный крупными печатными буквами:
Врач свирепый тётя Злоя