– Значит, вам придется иметь дело с голодающей страной. Уморив невинных людей голодом, страну не объединить.
– Они не будут голодать…
– Разве? Не будут питаться древесной корой? Листьями? Коровьим навозом? Я могу придумать миллион стратегий, и все они будут лучше, чем убийство.
– Тогда попробуй вести себя дипломатично, – рявкнул Нэчжа. – Нельзя так неуважительно разговаривать со старой гвардией.
– Почему это? Старая гвардия понятия не имеет, что делает! – заорал Катай. – Они заняли свои должности, потому что умеют лавировать между разными группировками. Конечно, они тоже учились в Синегарде, но в те времена военное дело там преподавали поверхностно. Они не изучали военные технологии и к тому же не трудились учиться, зная, что и так получат должность!
– Мне кажется, ты недооцениваешь некоторых весьма компетентных людей, – сухо сказал Нэчжа.
– Нет, твой отец связан по рукам и ногам. Эй, погоди, я понял, в чем дело. Люди, которым он доверяет, некомпетентны, а компетентных ему приходится держать на коротком поводке, потому что они могут в любой момент переметнуться.
– И что, вместо этого он должен довериться тебе?
– Я один знаю, что делаю.
– Да ты, можно сказать, только вчера к нам присоединился, так чему же удивляться, если отец доверяет тебе меньше, чем людям, которые служили ему несколько десятилетий?
Катай умчался, что-то бормоча себе под нос. Рин подозревала, что теперь он на несколько недель безвылазно засядет в библиотеке.
– Придурок, – проворчал Нэчжа, когда Катай уже не мог этого услышать.
– Не смотри на меня так, – сказала Рин. – Я на его стороне.
Идея с блокадой ей не особенно нравилась. Если северные провинции продержатся, голод пойдет на пользу Вайшре. Но ей невыносимо было думать, что они разворошат гнездо шершней, а потом будут ждать в укрытии и надеяться, что шершни не укусят первыми.
Рин не могла вынести неопределенность. Ей хотелось атаковать.
– Невинные не погибнут, – заверил Нэчжа, хотя, похоже, пытался убедить в этом самого себя. – Они сдадутся, прежде чем до такого дойдет. А как же иначе?
– А если нет? – спросила она. – Тогда мы ударим?
– Либо мы ударим, либо они будут голодать. Мы в любом случае в выигрыше.
Теперь все приготовления к войне сосредоточились на самом Арлонге. Армия перестала готовить корабли к плаванию и занялась строительством оборонительных сооружений, чтобы сделать Арлонг совершенно неуязвимым для вторжения.
Война в обороне казалась все более вероятной. Если республика не начнет вторжение на север немедленно, они застрянут дома до следующей весны. Прошло уже пол-лета, а Рин помнила, как суровы зимы в Синегарде. А по мере того, как дни становятся холоднее, труднее будет вскипятить воду и приготовить горячую пищу. По лагерю быстро распространятся обморожения и болезни. Войска окажутся в печальном положении.
Но на юге все равно будет тепло и комфортно и можно собирать урожай. Чем дольше они выжидают, тем вероятнее, что ополчение спустится по реке к Арлонгу.
Рин не хотелось драться в обороне. Во всех трактатах по стратегии утверждалось, что сражение в обороне – это кошмар. И каким бы неприступным ни выглядел Арлонг, объединенные силы севера способны его потрепать. Вайшра, разумеется, тоже это понимал, он был слишком опытен, чтобы думать иначе. Но одно совещание сменялось другим, он распекал Катая за то, что посмел вмешаться, успокаивал наместников и не предпринимал ничего, чтобы побудить союзников выступить.
Рин начала думать, что лучше выступить только силами республики Дракон, чем сидеть на месте. Но приказ так и не поступал.
– У отца связаны руки, – снова и снова повторял Нэчжа.
Катай засел в библиотеке и со все нарастающим раздражением чертил планы кампаний, которые никто не собирался использовать.
– Я знал, что присоединиться к вам – это измена, – в сердцах сказал он Нэчже. – Но не думал, что это будет самоубийством.
– Наместники образумятся, – заверил Нэчжа.
– Ну да, как же. Чажоук – просто жирная свинья, хочет спрятаться за мечами республики, Тахе не хватает храбрости ни на что, только прятаться за спиной Чажоука, а Гужубай – самый умный из них, но не высунет голову, пока не решатся те двое.
Должен быть еще какой-то вариант, размышляла Рин. Что-то, о чем мы еще не знаем. Нельзя же просто сидеть здесь всю зиму, ничего не предпринимая. Чего ждет Вайшра?
За отсутствием перспектив, она решила просто вслепую поверить Вайшре. Когда цыке спрашивали, в чем причина задержки, Рин огрызалась. Затыкала уши, когда слышала, что Вайшра якобы готовит мирное соглашение с императрицей. Рин понимала, что не может повлиять на политические решения, а потому сосредоточилась на том, что способна контролировать.
Она вновь и вновь тренировалась с Нэчжей. Теперь она больше не орудовала трезубцем, как палкой. Познакомилась с генералами и лейтенантами республиканской армии. Как могла, старалась влиться вместе с цыке в экосистему республиканской армии, хотя и Бацзы, и Рамса возмущались строгим запретом на спиртное. Рин выучила армейские шифры, сигнальную азбуку и построения для атаки. Она готовилась к войне, когда бы та ни пришла.
И наконец по всей гавани яростно зазвенели гонги, по докам забегали гонцы, весь Арлонг поднялся на ноги, услышав новость о том, что в провинцию Дракон плывут корабли. Большие белые корабли с запада.
И тогда Рин поняла причину задержки.
Вайшра не отказался от похода на север.
Он ждал подкрепление.
Глава 13
Рин протиснулась сквозь толпу вслед за Нэчжей, который вовсю работал локтями, чтобы пробраться к набережной. Пирс был уже заполонен любопытными – и военными, и гражданскими, все сворачивали головы в попытке получше рассмотреть гесперианский корабль. Но никто не смотрел на гавань. Все головы были задраны к небу.
В облаках парили три корабля размером с кита. Под брюхом каждого болталась продолговатая корзина с пришитыми по бортам небесно-голубыми флагами. Рин несколько раз моргнула.
Каким образом такие громадины могут летать?
Они выглядели нелепыми и неестественными, как будто по небу их двигала воля какого-то бога. Но боги тут ни при чем. Гесперианцы не верили в Пантеон.
Быть может, это дело рук их Творца? При этой мысли Рин поежилась. Она всегда считала, что Творец гесперианцев – всего лишь искусственное понятие, выдумка для контроля над бунтующим населением. Существование единственного, похожего на человека и всемогущего божества, в которое верили гесперианцы, просто не могло объяснить всю сложность вселенной. Но если Творец реален, то все, что Рин знает о шестидесяти четырех богах Пантеона, неправда.
А если во вселенной есть не только ее боги? Если высшая сила и впрямь существует, и только гесперианцы имеют к ней доступ? Может, именно поэтому они настолько превзошли Никан в технологиях?
По мере того как летающие корабли приближались, небо заполнилось гулом, как от миллиона пчел, только во сто крат сильнее.
Рин увидела людей у бортов подвешенных корзин. С земли они выглядели игрушечными. Летающие киты начали снижаться над гаванью, увеличиваясь в размерах, пока не накрыли тенью всю толпу. Люди в корзинах махали руками над головой и широко открывали рты, словно что-то кричали, но из-за шума было не разобрать.
Нэчжа дернул Рин за руку.
– Назад, – крикнул он ей в ухо.
Городская стража оттесняла народ с площадки для приземления, на некоторое время возникла кутерьма. Один за другим летающие корабли плюхались на землю. От столкновения вся гавань тряслась.
Наконец гул затих. Металлические киты дернулись и завалились набок над корзинами. Все притихли.
Рин внимательно наблюдала.
– Да не таращись ты так, глаза из орбит вылезают, – сказал Нэчжа. – Это всего лишь иностранцы.
– Для тебя – всего лишь иностранцы. Для меня – экзотические создания.
– В провинции Петух не было миссионеров?
– Только на побережье.
После Второй опиумной войны гесперианских миссионеров изгнали из империи. Несколько человек осмелились остаться и продолжали наведываться в города, где не было такого пристального контроля, но по большей части держались далеко от сельской глубинки вроде Тикани.
– Мы лишь слышали сказки.
– Какие, например?
– Про гесперианцев-гигантов. Поросших рыжей шерстью. Что они варят из детей суп.
– Ты же знаешь, что это чушь, правда?
– Там, откуда я родом, народ в этом убежден.
Нэчжа хихикнул.
– Ладно, что было, то прошло. Теперь они наши друзья.
История отношений Никана с республикой Гесперия была непростой. Во время Первой опиумной войны гесперианцы предложили военную и экономическую помощь федерации Муген. Как только мугенцы захватили Никан, гесперианцы заселили прибрежные регионы миссионерами и построили религиозные школы, намереваясь искоренить местные суеверия.
На короткое время гесперианские миссионеры даже запретили никанцам посещать свои храмы. Если после войны Красного императора с религией где-то и выжил культ шаманов, гесперианцы загнали его еще глубже в подполье.
Во время Второй опиумной войны гесперианцы превратились в освободителей. Федерация, по их мнению, совершила слишком много зверств. Гесперианцы всегда утверждали, что оккупация была благом для местных жителей, и притворялись, будто нейтралитет морально оправдан. Но когда сгорел Спир, гесперианцы послали флот в море Нариин и вместе с войсками Триумвирата оттеснили Федерацию обратно на остров в форме лука, а потом срежиссировали мирный договор Мугена с вновь образованной Никанской империей со столицей в Синегарде.
А затем контроль над страной захватил Триумвират и вышвырнул иностранцев, посадив на корабль. Остались только контрабандисты и миссионеры, скрывающиеся в международных портах вроде Анхилууна и Хурдалейна и проповедующие всем, кто готов внимать.
С началом Третьей опиумной войны последние гесперианцы уплыли так быстро, что, когда войска вместе с Рин достигли Хурдалейна, они уже никого не застали. Во время войны Гесперия оставалась в стороне, наблюдая, как за большим морем горят в своих домах никанцы.