Личная трагедия Нэчжи не стала страшнее оттого, что произошла с ним в детстве. Или оттого, что он не может справиться с ней из-за страха.
Рин прошла через ад и стала только сильнее. Не ее вина, что Нэчжа не способен с собой совладать из-за собственной ничтожности.
Цыке сидели кружком на полу казармы. Бацзы и Рамса играли в кости, а Суни наблюдал за ними с верхней койки, чтобы Рамса не жульничал, как привык.
– Ох, Рин, – сказал Бацзы, увидев ее. – Кто расстроил тебя до слез?
– Нэчжа, – промямлила она. – Я не хочу об этом говорить.
Рамса цокнул языком.
– Ага, от него одни неприятности.
Рин села между ними.
– Заткнись.
– Хочешь, я с ним разберусь? Запущу ракету в его нужник?
Рин выдавила из себя улыбку.
– Нет уж, не надо.
– Как хочешь.
Бацзы бросил на пол игральные кости.
– Так что произошло на севере? С Чаханом?
– Некоторое время Чахана с нами не будет, – сказала Рин.
Она глубоко вдохнула и постаралась выкинуть Нэчжу из головы. Забудь его. Сосредоточься на чем-то другом. Это оказалось достаточно просто – ей нужно столько всего рассказать цыке.
В следующие полчаса она рассказывала о кетрейдах, про Аугуса и о том, что случилось в лесу.
Как и можно было предположить, цыке разозлились.
– Так выходит, Чахан все это время за нами шпионил? – спросил Бацзы. – Вот ведь лживая тварь.
– А я всегда его терпеть не мог, – вставил Рамса. – Вечно он расхаживал вокруг со своим загадочным бормотанием. Как будто задумал какую-то пакость.
– В таком случае, что тебя удивляет? – Похоже, Суни, как потрясенно заметила Рин, новости вовсе не беспокоили. – Вы должны были понимать, что у них свои задачи. Иначе что степнякам делать среди цыке?
– Не называй их степняками, – машинально сказала Рин.
Рамса будто не слышал.
– Так что намеревались делать степняки, если бы Чахан решил, что мы стали слишком опасными?
– Убили бы, наверное, – сказал Бацзы. – Хотя и жаль, что они уехали обратно на север. Было бы неплохо, если бы кто-нибудь разобрался с Фейленом. Вот это будет битва!
– Битва? – повторил Рамса и тихо засмеялся. – Думаешь, когда мы в последний раз пытались его угомонить, это называлось битвой?
– А что случилось в прошлый раз? – спросила Рин.
– Тюр и Тренсин заманили его в маленькую пещерку и воткнули в него столько ножей, что даже если бы он попытался призвать бога, у него ничего не вышло бы, – ответил Бацзы. – Но вообще-то было забавно, честное слово. Когда мы привели его назад, он выглядел как утыканная булавками игольница.
– И Тюр считал это правильным? – спросила Рин.
– А ты как думаешь? Конечно нет. Но такова его работа. Нельзя командовать цыке, если не хватает храбрости отправлять безумцев в заточение.
Снаружи загрохотали шаги. Рин посмотрела на дверь, в которую выходил отряд солдат с щитами и алебардами.
– Куда это они? Я думала, ополчение еще не зашло так далеко на юг.
– Караульные для беженцев, – пояснил Бацзы.
Рин непонимающе заморгала.
– Караульные для беженцев?
– А ты не видела, как они стекаются в город? – спросил Рамса. – Трудно пропустить такое зрелище.
– Мы пришли со стороны Красных утесов. Я не видела ничего, кроме дворца. А кого ты имеешь в виду под беженцами?
Рамса и Бацзы переглянулись.
– Ты многое пропустила во время отсутствия.
Рин не понимала, что это значит. Она встала.
– Отведите меня туда.
– Мы заступаем в караул только завтра утром, – сказал Рамса.
– Мне плевать.
– Но они взбесятся, – упорствовал Рамса. – Квартал беженцев усиленно охраняют, нас просто не пропустят.
– Я же спирка. Думаешь, мне есть до этого дело?
– Ну ладно. – Бацзы рывком поднялся на ноги. – Я тебя отведу. Но тебе это не понравится.
Глава 26
– Даже казармы выглядят чудесно, правда? – сказал Рамса.
Рин не знала, что ответить.
В квартале беженцев теснились бесконечные ряды палаток, тянущиеся по долине, – целое море людей. Их не пускали в город, а держали за наскоро сооруженными из досок и пла́вника загородками. Словно гигант прочертил пальцем линию на песке и всех затолкал за ее пределы. Солдаты с алебардами расхаживали взад-вперед вдоль забора, хотя Рин не могла понять, кого именно они охраняют – беженцев или горожан.
– Беженцам не позволено пересекать эту границу, – объяснил Бацзы. – Горожане не хотят, чтобы они наводнили улицы.
– А что будет, если кто-нибудь пересечет границу? – спросила Рин.
– Ничего такого уж ужасного. Охрана затолкает их обратно. Поначалу такое случалось чаще, но после того как нескольких человек избили, они усвоили урок.
Они прошли еще несколько шагов. В нос Рин ударила страшная вонь – запах немытых тел, слишком долго теснящихся вместе.
– Сколько времени они уже здесь живут?
– Как минимум месяц, – ответил Бацзы. – Мне сказали, они начали прибывать, как только мы вошли в провинцию Крыса, но после нашего возвращения стало еще хуже.
Рин не могла поверить, что кто-то способен прожить в таком лагере столько времени. Повсюду летали тучи мух. Жужжание было невыносимым.
– Они до сих пор прибывают, – сказал Рамса. – Волнами, обычно по ночам. Все еще пытаются просочиться через границы.
– Они все из провинций Заяц и Крыса?
– О чем это ты? Они из южных провинций.
Рин непонимающе уставилась на него.
– Я думала, ополчение не добралось до юга.
Рамса и Бацзы переглянулись.
– Они бегут не от ополчения. А от Федерации.
– Что?!
Бацзы почесал затылок.
– Ну да. Оказывается, не все мугенские солдаты сложили оружие.
– Я знаю, но мне казалось… – Рин осеклась.
Она знала, что на континенте еще остались войска Федерации, но считала, что это разрозненные подразделения. Отбившиеся от своих солдаты, отдельные батальоны. Бродящие по дорогам наемники, заключающие союзы с провинциальными городами, но их все равно недостаточно, чтобы угрожать всему югу.
– И сколько их? – спросила она.
– Немало, – сказал Бацзы. – Достаточно для того, чтобы сформировать армию. Они дерутся на стороне ополчения, Рин. Мы не понимаем, как так вышло, какую сделку она с ними заключила. Но очень скоро нам придется сражаться на два фронта.
– В каких районах?
– Они повсюду. – Рамса стал загибать пальцы, считая провинции. – Обезьяна. Змея. Петух.
Рин вздрогнула. Петух?
– Что с тобой? – всполошился Рамса.
Но Рин уже бросилась бежать.
Она тут же поняла, что где-то здесь находятся и ее знакомые. Она опознала их по смуглой коже, почти такой же темной, как у нее. Узнала манеру говорить – мягкий и протяжный провинциальный акцент, вызывающий одновременно ностальгию и смущение.
Она выросла, говоря на этом языке – плоском и корявом диалекте, к которому сейчас не могла прибегнуть, не поморщившись, ведь она много лет потратила на то, чтобы от него избавиться.
Рин уже так давно не слышала говор провинции Петух.
Ей пришла в голову дурацкая мысль, что ее узнают. Но беженцы из провинции Петух отодвигались от нее и съеживались. А когда встречались с ней взглядом, замыкались в себе. Заползали обратно в свои палатки, стоило ей приблизиться.
Рин не сразу поняла, что они боятся не ее, а военной формы.
Боятся солдат-республиканцев.
– Эй! – Рин позвала женщину примерно одного с ней роста. – У тебя есть другая одежда?
Женщина непонимающе заморгала.
Рин попробовала еще раз, неуклюже перейдя на свой старый диалект, как будто надела обувь не по размеру:
– У тебя есть… другая рубашка? А штаны?
Женщина в ужасе кивнула.
– Дай их мне.
Женщина залезла в свою палатку и вскоре появилась с грудой одежды – выцветшей блузой, на которой когда-то были нарисованы цветы мака, и широкими штанами с глубокими карманами.
Когда Рин взяла в руки блузу, что-то кольнуло в груди. Она уже так давно не видела подобные наряды. Обычно их носили крестьяне на полях. В Синегарде даже бедняки посмеялись бы над такой одеждой.
Когда она избавилась от республиканской формы, дело пошло на лад. Беженцы из провинции Петух больше не пытались от нее скрыться. Теперь, пробираясь через человеческое море, она стала практически невидимой. Приходилось кричать, чтобы привлечь внимание, когда Рин шла вдоль вереницы палаток.
– Учитель Фейрик! Я ищу учителя Фейрика! Кто-нибудь его видел?
Ответ приходил в виде сдержанного шепота или безразличного бормотания. «Нет. Нет. Оставь нас в покое. Нет». Беженцы привыкли к отчаянным крикам и поискам пропавших, так что просто затыкали уши. Кто-то знал учителя Фу, но не из Тикани. Кто-то другой знал Фейрика, но только сапожника, а не учителя. Описывать его было бесполезно – сотни людей подходили под описание. В каждом ряду она видела седобородых стариков, но все они не были учителем Фейриком.
Чем дальше он шла, тем сильнее погружалась в отчаяние. Глупо было надеяться. Рин следовало знать, что она никогда больше его не увидит, и она давным-давно с этим смирилась.
Но ничего не могла с собой поделать. Она должна была попытаться.
Рин решила расширить поиски.
– Есть кто-нибудь из Тикани?
В ответ – только пустые взгляды. Она шла по лагерю все быстрее, переходя на бег.
– Тикани? Есть кто?
И наконец из толпы послышался голос, который не мог оставить ее равнодушным, – она не поверила своим ушам.
– Рин?
Она резко остановилась. А когда развернулась, то увидела долговязого паренька лет четырнадцати, с копной каштановых волос и большими глазами с опущенными уголками. На нем была мокрая рубашка, одна рука перевязана.
– Кесеги?
Он молча кивнул.
И когда Рин с плачем обнимала его, раскачиваясь взад-вперед, так что они чуть не свалились в грязь, то снова почувствовала себя шестнадцатилетней. Кесеги обвил ее длинными костлявыми руками, прямо как раньше.
Когда он успел так вымахать? Эти перемены завораживали. Когда-то Кесеги едва доставал ей до пояса. А теперь был выше ее. Но зато таким тощим, как будто рос только в высоту. Он явно голодал.