– А он это сделает?
– Сомневаюсь. Даже почетное самоубийство не перевесит подобный позор.
Тсолинь и Вайшра некоторое время стояли молча, глядя друг на друга. Затем Тсолинь покачал головой и вернул меч.
– Ваш режим – это марионеточная демократия, – громко произнес он. – Вы лишь отдали страну под пяту голубоглазых демонов.
По толпе собравшихся солдат прокатился ропот недовольства.
Вайшра осмотрел толпу и остановил взгляд на Рин. Он поманил ее пальцем.
– Подойди.
Рин огляделась в надежде, что он говорит с кем-то другим.
– Иди, – прошептал Катай.
– Чего он от меня хочет?
– А сама как думаешь?
Рин побелела.
– Я не буду этого делать.
Катай слегка ее подтолкнул.
– Просто не думай об этом.
Рин похромала вперед, навалившись на трость. Ходила она с трудом. Хуже всего была боль в пояснице, потому что распространялась по всей спине. Такое впечатление, что стержень пронзил каждую мышцу, – стоило ей сделать шаг или пошевелить руками, как в нее как будто тыкали ножом.
Солдаты расступились, освобождая ей путь к подиуму. Рин поднялась маленькими трясущимися шажками. Каждый шаг болью отдавался в зашитом на спине разрезе.
Наконец она остановилась перед наместником провинции Змея. Тот посмотрел на Рин усталыми глазами. Даже сейчас, когда он был полностью в ее власти, Тсолинь смотрел с жалостью.
– Марионетка на ниточке, – прошептал Тсолинь так тихо, что расслышала только она. – Когда ты только чему-нибудь научишься?
– Я не марионетка, – огрызнулась она.
Тсолинь покачал головой.
– Я думал, что ты умнее. Но ты позволила ему взять у тебя все, что ему понадобилось, просто раздвинула ноги, как шлюха.
Рин хотела ответить, но вместо нее заговорил Вайшра.
– Давай, – холодно произнес он.
Рин не стала спрашивать, что это значит. Она и так знала, чего он от нее ждет. И сейчас, чтобы не вызвать подозрения, она должна быть послушным орудием Вайшры и Республики.
Она положила правую руку на грудь Тсолиню, прямо над сердцем, и надавила. Согнутые пальцы охватило такое жаркое пламя, что ногти погрузились в кожу Тсолиня, словно в мягкий тофу.
Тсолинь извивался и дергался, но молча. Рин остановилась, поражаясь, как он может не кричать.
– Вы смелый человек, – сказала она.
– А ты умрешь. Дура! – выдохнул он.
Ее пальцы сомкнулись на чем-то мягком, вероятно, на его сердце. Рин сжала кулак. Сердце Тсолиня дернулось. За оседающим плечом Тсолиня Рин увидела, как Вайшра кивнул и улыбнулся.
Рин хотела покинуть Арлонг сразу же после казни. Но Катай возражал, заявив, что они не проплывут по каналу и мили, и она неохотно подчинилась. Рин толком не могла даже ходить, не то что бегать. Открытые раны требовали ежедневных осмотров в лазарете, без лекаря не справиться.
А еще у них не было плана побега. Муг не отзывалась. Если покинуть город сейчас, придется идти пешком, разве что они украдут лодку, но гавань слишком хорошо охранялась.
У них не было другого выхода, только ждать, по крайней мере пока Рин не излечится, чтобы могла постоять за себя в драке.
Все застыло в напряженном равновесии. Рин не говорила ни с Вайшрой, ни с гесперианцами. Сестра Петра уже несколько месяцев не вызывала ее на осмотр. Рин и Катай не пытались бежать. У Вайшры не было причин подозревать Рин в предательстве, и потому ей предоставили достаточную свободу. А значит, время, чтобы она могла обдумать следующий ход. Она как мышка подбиралась все ближе к мышеловке. Пружина сработает, когда Рин сбежит, но не раньше.
Через неделю после казни Тсолиня дворцовые слуги доставили в ее комнату тяжелый, обернутый в шелк пакет. Развернув коробку, Рин обнаружила церемониальное платье с указаниями через час явиться во дворец.
Рин до сих пор не могла поднять руки над головой, а потому попросила помощи у Венки.
– А с этой фиговиной что делать?
Рин подняла прямоугольный отрез ткани.
– Успокойся. Это шаль, ее накидывают на плечи. – Венка взяла ткань у Рин и задрапировала на ее плечах. – Вот так. Чтобы она струилась, как вода, видишь?
Рин стало слишком жарко, и она так разозлилась, что ей было плевать на струящиеся ткани. Она схватила очередной прямоугольный отрез, похожий на шаль.
– А это для чего?
Венка прищурилась на нее, как на полную дуру.
– Чтобы повязать вокруг талии.
Самая большая несправедливость в том, подумала Рин, что, несмотря на ранения, ее заставляют принимать участие в параде победы. Вайшра настаивал на важности церемоний. Хотел покрасоваться перед гесперианцами. Показать никанский этикет и народную благодарность. Доказательства цивилизованности.
Рин так устала доказывать, что она человек.
Церемониальная одежда истощила ее терпение. В проклятом платье было жарко, душно, оно сидело так плотно, что мешало двигаться, ее дыхание участилось. Чтобы надеть его, приходилось совершать столько движений, что Рин хотелось зашвырнуть его в угол и поджечь.
Глядя, как Рин завязывает кушак на поясе морским узлом, Венка негодующе засопела.
– Выглядит кошмарно.
– Иначе он развяжется.
– Но завязывать узел можно по-разному. А кроме того, ты слишком слабо затянула. Как будто заигрываешь с каким-нибудь придворным подхалимом.
Рин затянула кушак, пока он не сдавил ребра.
– Так лучше?
– Сильнее.
– Но я не могу дышать.
– В этом и смысл. Затягивай, пока не почувствуешь, что вот-вот сломаются ребра.
– Они уже сломались. Причем дважды.
– Значит, от третьего раза хуже не будет. – Венка забрала у Рин кушак и стала сама завязывать узел. – Удивительный ты человек.
– В каком смысле?
– Как тебя угораздило дожить до такого возраста, не выучившись женским уловкам?
Фраза была такой нелепой, что Рин прыснула в рукав.
– Мы же солдаты. А ты откуда научилась женским уловкам?
– Я аристократка. Родители всю жизнь готовили меня к браку с каким-нибудь министром. – Венка ухмыльнулась. – Когда я вступила в армию, они были слегка раздосадованы.
– Они не хотели, чтобы ты училась в Синегарде? – спросила Рин.
– Им и в голову не приходило. Но я настояла. Мне хотелось славы и внимания. Хотелось, чтобы обо мне слагали истории. И посмотри, чем все обернулось. – Венка накрепко стянула узел. – Кстати, к тебе гость.
Рин обернулась.
В дверях стоял Нэчжа, явно не зная, куда девать руки. Он откашлялся.
– Привет, – сказал он.
Венка похлопала Рин по плечу.
– Развлекайся.
– Красивый узел, – сказал Нэчжа.
Проходя мимо него, Венка подмигнула.
– А на ней еще краше.
Скрип закрывающейся двери показался Рин самым громким звуком на свете.
Нэчжа пересек комнату и встал рядом с Рин у зеркала. Они посмотрели на свои отражения. Рин поразило, насколько они разные – он такой высокий, с такой белой кожей, и выглядит настолько естественно и элегантно в церемониальной одежде.
Она смотрелась нелепо. А Нэчжа как будто был рожден для подобной одежды.
– Хорошо выглядишь, – сказал он.
Рин фыркнула.
– Не лги мне в лицо.
– Я бы никогда тебе не соврал.
Повисла напряженная тишина.
Казалось очевидным, что им следует поговорить, но Рин не знала, как перейти к делу. Она никогда не знала, как с ним себя вести. Он был таким непредсказуемым – то излучал тепло, а в следующую секунду уже ледяной холод. Рин толком не понимала, какое место занимает в его жизни, может ли ему доверять, и это страшно ее раздражало, потому что, помимо Катая, Нэчжа был единственным человеком, которому ей хотелось рассказать обо всем.
– Как ты себя чувствуешь? – наконец спросил он.
– Жить буду, – легкомысленно произнесла она.
И стала ждать, когда Нэчжа продолжит. Но он молчал.
Рин была слишком напугана, чтобы заговорить. Она знала, какая пропасть разверзлась между ними, и не понимала, как ее преодолеть.
– Спасибо, – сделала попытку она.
Нэчжа поднял бровь.
– За что?
– Ты не обязан был меня спасать. Не обязан… делать то, что ты сделал.
– Нет, обязан. – Рин не могла понять, была ли беспечность его тона наигранной или нет. – Как я мог позволить нашей спирке погибнуть?
– Ты пострадал из-за этого, – сказала она. «А еще я дала тебе надышаться такой дозой опиума, которая могла бы убить теленка». – Прости.
– Ты не виновата. Все будет хорошо.
Но это не так. Между ними образовалась трещина, и Рин не сомневалась, что по ее вине. Но не знала, как все исправить.
– Ладно, – нарушила молчание она. Рин больше не могла этого выносить, ей хотелось куда-нибудь сбежать. – Я собираюсь найти…
– Ты видела ее смерть? – вдруг спросил Нэчжа, так что Рин вздрогнула.
– Чью?
– Дацзы. Тело так и не нашли.
– Я уже рассказала все твоему отцу.
Рин сказала Вайшре и Эридену, что Дацзы мертва, утонула и лежит на дне Муруя.
– Я знаю, что ты им рассказала. А теперь хочу услышать правду.
– Это и есть правда.
– Не лги мне, – твердо произнес Нэчжа.
Рин скрестила руки на груди.
– С чего бы мне об этом врать?
– Потому что тело так и не нашли.
– Меня придавила проклятая мачта, Нэчжа. Мне некогда было размышлять, все силы ушли на выживание.
– Тогда почему ты сказала отцу, что она мертва?
– Потому что я так считала! – тут же придумала объяснение Рин. – Я видела, как Фейлен разбил тот корабль. Видела, как она упала в воду. И если тело не нашли, это значит, что оно просто лежит там, вместе с десятью тысячами трупов, заполонивших канал. Чего я не понимаю, так это почему ты ведешь себя подобным образом, будто я предательница, хотя ради вас я убила бога.
– Прости, – вздохнул Нэчжа. – Ты права, конечно. Я просто… просто хотел, чтобы мы могли друг другу доверять.
Его глаза были такими искренними. Он и впрямь купился.
Рин с облегчением выдохнула, поразившись, по какому тонкому краю прошла.
– Я никогда тебе не лгала. – Она накрыла ладонью его руку. Это было так просто. Рин не приходилось притворяться, что он для нее важен. Так приятно было сказать Нэчже то, что он желает услышать. – И никогда не солгу. Клянусь.