Наша позиция не отличалась удобством, но десять человек там разместились. Собственно, главным было установить пулемёт. Шесть дисков на пятьдесят патронов — достаточное количество, чтобы подавить прорывающуюся пехоту противника.
Дэн тем временем расставлял по позициям другие отделения и взводы. Часть отослал в тыл, чтобы расположились на основных позициях, часть услал на правый фланг, на расстояние полукилометра. Через некоторое время всё было готово, осталось только отдать приказ. Тут, на наше счастье, имелись рации, довольно примитивные, но всё же рабочие. Можно было без тени юмора сказать, что рации наши — дрова. Так уж получилось, что корпуса у них были деревянными, а размером каждая превосходила кирпич. Тем не менее, даже такие средства связи здорово облегчали управление батальоном. Кроме того, для связи с основными силами прямо сюда протянули полевой телефон.
— Олег, — прохрипела рация голосом Дэна, — пусть твой снайпер приготовится, ориентир — высокий куст рядом со сломанной берёзой.
Снайпера у меня не было, зато имелся Стас. Охотник был на взводе, его ощутимо потряхивало, будем надеяться, что на качество стрельбы это не повлияет. Дэн отдавал приказы остальным, как я понял, он ожидает атаки крупными силами прямо из тайников на месте разрушенного села. Но откуда там возьмутся крупные силы? В руинах можно спрятать сотни две, да и то, утрамбовав их, как сардины в банку.
После этого Дэн оставил рацию в покое и занялся полевым телефоном, дирижабль висел позади нас, но высота позволяла ему смотреть далеко вперёд, подход подкреплений незамеченным не останется.
— Авиация ничего не видит, — снова заговорил в эфире Дэн. — В руинах началось движение.
Наступила пауза, потом командир что-то обдумал, снова обследовал руины с помощью очков и выдал результат:
— К ним подходит подкрепление, по подземным ходам, держите выходы по указанным ориентирам.
Вот оно как. Оставили здесь наблюдателей, они доложили о нашем приходе, после чего прибыли основные силы, прибыли незаметно для авиации по подземным ходам. Одно непонятно: как они умудрились их прорыть? Тут же работы на пару месяцев. Впрочем, они могли воспользоваться уже готовыми, территория моей многострадальной страны долгие десятилетия была ареной войны всех со всеми, а потому оборонительные сооружения строились повсюду. Да и складка местности у нас за спиной — не складка, а старый окоп, стенки которого обвалились и поросли травой.
Последнее, что сделал Дэн, на этот раз самостоятельно, — подполз к крайнему зданию и забросил под стену туго набитый мешок, надо полагать, со взрывчаткой. Только какой взрыватель он применит, у нас ведь только фитили.
— Готовность, — сказал он каким-то торжественным тоном. — Пошли!
Противник, скопившись у замаскированных выходов, получил команду атаковать, сразу и всем. Скопилось их там немало, но мы были готовы. Первым выстрелил Стас, пуля из его винтовки разнесла бородатую голову, тело бойца упало назад, частично закупоривая выход. Он же свалил второго, третий, получив ранение, попытался ретироваться, но ему не позволили следующие. Как только в узкий проход хлынула людская волна, заработал пулемёт.
И пусть ручной пулемёт не обладает такой же дальностью, как станковый, даже для него дистанция в сто пятьдесят метров — это пустяк. Живая волна, хлынувшая из-под земли, почти сразу стала волной мёртвой, задние ряды, прячась за штабель из трупов товарищей, прорывались чуть дальше, но и их доставала очередь. Стреляли уже все, пока только из пулемётов и винтовок. Пистолет-пулемёт на такой дистанции малоэффективен. В нашу сторону также летели пули, но это были редкие одиночные выстрелы, совершенно неприцельные, сделанные для очистки совести.
Я тоже стрелял из винтовки, при этом так увлёкся процессом, что едва не пропустил команду по рации.
— Прекратить огонь!
— Прекратить огонь!!! — продублировал я, отделение услышало, пулемёт моментально смолк.
Некоторое время ничего не происходило, потом Дэн пополз вперёд, видимо, он, за счёт своих очков, знал больше нашего. В данном случае он решил взорвать заложенную взрывчатку. Сделал он это оригинальным способом: просто метнул гранату. Бросок был впечатляющий, как в плане дальности, так и в плане меткости. Граната упала именно на мешок с толовыми шашками, взрыв грянул такой, что меня подбросило на месте, а разлетевшиеся по округе обломки кое-кому из нас нанесли повреждения (к счастью, не смертельные). Дэн снова что-то доложил по телефону, после чего скомандовал сниматься с позиций.
— Что там было-то? — спросил я, подходя к нему.
— Подземный ход в этом месте разветвлялся, там был некий зал, где скопились люди. Много людей. Возможно, они собирались отступить, но я им не дал. Кроме того, вся система ходов теперь перекрыта, передвигаться они смогут только по поверхности, но за ними смотрит авиация, а это место уже в зоне досягаемости артиллерии. Нам здесь больше нечего делать, собираем оружие и снимаемся.
Врагов мы накосили много, всего больше полутора сотен. И это за пять-десять минут боя. Пулемёт на открытой местности творил чудеса. Оружие у врагов было, сами враги явно не принадлежали к воинской аристократии, но вооружены были все. В основном это были автоматы Калашников, калибром пять сорок пять, тоже старые и сильно испорченные коррозией. Патроны также не отличались высоким качеством изготовления, а боекомплект составлял в среднем половину магазина на каждого. Примерно у каждого десятого имелась граната, явно кустарная, стальной цилиндр с ручкой, заряд приличный, весит почти килограмм. Не надеясь только на свою огневую мощь, почти все имели оружие ближнего боя: короткие мечи, копья, топоры.
Собрав трофейное оружие, мы двинулись обратно. Армия уже была на подходе, даже если их атакуют сейчас, большого вреда не нанесут. Навстречу нам двигались передовые отряды. Чуть позже за спиной послышались взрывы, рация беспристрастно сообщила, что чуть западнее первого столкновения ещё одна группа решила попытать счастья, но вместо счастья получила сто двадцать миллиметров на голову.
Первая победа внушила нам оптимизм, и было отчего. Потерь мы не понесли, кроме нескольких раненых. Противник многочисленный и сильный, но против подготовленной обороны ничего не сделает. А армия разворачивалась на совесть. Опасное направление перекрывалось целиком. Ставились и окапывались пушки, чуть дальше, в глубине обороны, стояли миномётные батареи, а гаубиц отсюда было не видно.
Наш батальон перебросили на правый фланг, где в небольшом овраге стоял резерв: ополченцы на конях. Было их сотни четыре, все с винтовками, пусть и без формы, но на вояк похожи. Там же, только чуть поодаль, стояли наши танковые войска (а авиации сегодня не будет: лётчик заболел). Все четыре относительно правильных танка, а с ними восемь самоходок с большим калибром, что должны были стрелять навесом, остановившись и поставив железные лапы.
Батальон расположился на отдых, хотя и в полной боевой готовности. В любой момент нас могли выдернуть и бросить в бой, чтобы закрыть место прорыва. Только офицеры во главе с Дэном остались на гребне холма, рассматривая поле боя в бинокли.
Враг появился через два часа. Это была не танковая дивизия, не конная лава и не огромная масса пехоты. В сторону наших позиций следовал всего один автомобиль, в котором я смог опознать сильно переделанный КамАЗ. С расстояния в полкилометра я различил на кабине белый флаг. Сдаются? Вряд ли, скорее, хотят поторговаться.
Меня и Дэна вызвали в штаб, который находился в тылу, на расстоянии километра от линии окопов. Там уже собрались почти все офицеры, а теперь мы разглядывали посла. Он прибыл один, высокий мужик могучего сложения, в какой-то байкерской куртке с заклёпками. У него был автомат (относительно новый) и длинный меч, который он носил за спиной. Оружие ему велели сдать, в штабную палатку он вошёл с пустыми руками. Медленно поворачивая голову, он оглядел всех собравшихся. На вид ему было лет тридцать, длинные волосы уложены в хвост, а борода достигает середины груди. Из-под воротника выглядывает край замысловатой татуировки. Взгляд такой, словно прикидывает, не броситься ли ему в бой прямо сейчас. Однако численный перевес был не на его стороне. Он снова пробежался глазами по собравшимся офицерам, безошибочно выделил главного и сказал:
— Нам нужно поговорить.
— С кем имею честь разговаривать? — спросил генерал.
— Михаил Борн, боярин князя Дмитрия Лесного. Командую эскадроном, отправлен князем на переговоры.
— Генерал Горшков, командующий вооружёнными силами республики. Скажите ещё вот что: этот ваш… князь, он представляет собой главное лицо вашего народа? Если так, то переговоры с его полномочным представителем состоятся.
— Он — один из князей, — пояснил посол. — Всего их восемь, они составляют совет, который принимает все решения.
— Вы, будучи здесь, представляете интересы всего совета?
— Да, всего. Меня отправил совет князей.
— Вы наделены правом принимать решения?
— Да, но не по всем вопросам, они расписали подробно, что я могу делать, а что нет. В этом случае я должен буду вернуться за новыми приказаниями.
Говорил посол медленно, тщательно подбирая слова. При этом выглядел человеком грамотным, специально такого подобрали. А осторожная речь никак не вязалась с воинственным внешним видом, надо полагать, изначально собирались заявиться в штаб прямо верхом, выставить свои требования и уехать, но конфуз первого сражения поубавил уверенности.
— Что же, начнём, — генерал присел за стол. — Подайте кто-нибудь стул послу.
Стул нашёлся. Маленький, раскладной, но всё же кое-какие обязательные условия были соблюдены. Теперь оба оппонента сидели друг напротив друга.
— Итак, слушаю ваши предложения, — сухо сказал генерал. — Но для начала напомню, что территория от Дона до Волги входит в сферу наших государственных интересов, а ваше присутствие здесь, особенно в качестве вооружённой силы, крайне нежелательно.