Проиграв спор о митрополичьем суде, Киприан не оставил надежд распространить в Новгородских землях Афонский устав. По его благословению монах Савва, несколько лет проведший на Афонской горе, отправился в Новгородскую землю и основал обитель в семи верстах от Новгорода, на реке Вишере. Слухи о появившемся святом отшельнике дошли до владыки Иоанна. Он лично встретился с Саввой и высоко оценил его подвижнеческий подвиг. Однако это не побудило владыку распространить афонские традиции в своей епархии. Иоанн лишь поддерживал Саввину пустошь дарами, проявляя тем самым уважение к отшельнику.
Митрополит Киприан умер в 1406 г. В Новгород он больше не приезжал. В 1408 г. владыка Иван в ознаменовании своей победы позолотил большую маковку Софийского собора.
Преемник Киприана митрополит Фотий ни разу не приезжал в Новгород, хотя и стремился восстановить право митрополичьего суда. Еще при его поставлении митрополитом на Русь патриарх Матвей направил послание в Великий Новгород с требованием исправно платить положенные митрополиту пошлины и дать ему суд. Однако в Новгороде грамоту проигнорировали, зато с 1410 г. в новгородских церквах учащаются чудеса, словно бы подтверждая правоту архиепископа, противящегося митрополиту.
Одно из свершившихся чудес заслуживает отдельного рассмотрения. В 1410 г. «сътворися знаменье в святей Софии от иконе святых исповедник Гурья, Самона и Авива диакона о судах церковных, месяца декабря в 21»[711]. Примерно в это же время владыка Иоанн написал Благословение и указ по проскомисании святым мученикам Гурию, Самону и Авиву для «христиан святой Софии». Владыка пожелал заменить в своей епархии обряд крестоцелования, как показатель правоты или вины в судебных делах, Божьим судом с помощью хлеба перед иконой святых Гурья, Самона и Авива. «А што ходите к кресту, ино то в вас отнимаем; но ходите к знамению Божиих святых исповедник. Поп служит святую литургию, и пишет имя Божие на хлебци, и даст всем приходящим ко имени Божию; а хто изъяст хлебец со именем Божиим, тот прав бывает; а хто не снест хлебца, тот по Божию суду виноват будет; а хто не пойдет к хлебцу, тот без Божиа суда и без мирьскаго виноват будет… А кто сее грамоты не послушает, без суда виноват будет и кажнен. А вы, попове, опроче хлеба Божиа, к роте не пущайте…»
Испытание хлебом основано на физиологической особенности человека, замеченной еще в древности. Если человек волнуется, то у него затруднено слюноотделение — пересыхает во рту. Тот, кто чувствует себя виноватым, больше волнуется, и ему труднее проглотить сухой хлеб. Архиепископ Иоанн, таким образом, введя новый обычай, повысил эффективность «Божьего суда» как юридического инструмента.
В этом новгородском обряде видна параллель с Западным Божьим судом для узнания виновных (iudicium per sanctam Eucharistiam [суд посредством святой Евхаристии (лат.)] и еще iudicium panis et casei [суд хлебом и сыром (лат.)]. Но обращение при этом к святым исповедникам Гурии, Самоне и Авиве — результат новгородского религиозного творчества[712].
Для закрепления нового закона (освященного чудесным знамением) в следующем году архиепископ «постави… чюдотворную церковь камену святых исповедник Гуриа, Самсона и Авива»[713].
В 1411 г. владыка Иван ездил на Москву к митрополиту Фотию. Неизвестно, о чем они беседовали, но, судя по посланиям митрополита в Новгород, можно предположить, что он наставлял архиепископа в церковных делах и рекомендовал ему исправить все те недопустимые, с точки зрения канонов, злоупотребления, которые творились в новгородской церкви. Обсуждалось ли в этот приезд владыки право митрополичьего суда? Да, обсуждались, новгородский владыка даже пообещал выполнить требования митрополита, но так и не выполнил своего обещания.
Опереться на великого князя в борьбе с новгородцами митрополит Фотий не сумел. В 1413 г., по свидетельству Никоновской летописи, «возсташа неблазии человецы на Фотия митрополита и сотвориша на него клеветы к сыну его великому князю Василию Дмитриевичу, многож клевет нанесоша Фотию митрополиту на великаго князя и ссориша их и сотвориша нелюбие».
В это время Новгород успешно вел военные действия против шведов. В честь победы в 1413 г. «постави владыка Иоан с воеводами новгородскими и с их вой, что быле у Выбора, и пометом християньскым, церковь камену сбор архаггела Гаврила на Хревькове улици, и свяща ю сам в праздник его»[714].
Постройка была вдвойне символична — архангел Гавриил считался покровителем воинов, а кроме того, штурм новгородцами Выборга состоялся «месяца марта в 26, на сбор архангела Гаврила». К тому же покровительство Гавриила могло вскоре вновь потребоваться Новгороду. Незадолго перед строительством церкви король Ягайло и князь Витовт прислали в Новгород разметную грамоту, в которой обвиняли новгородцев в нежелании поддержать военный союз с Литвой против немцев, а также за то, что Новгород принял у себя князя Федора Юрьевича, сына Юрия Смоленского. В результате Новгород лишился сразу двух служебных князей — Лугвений был отозван Витовтом, а Федор Юрьевич уехал сам, чтобы не быть причиной войны новгородцев с Литвой. Однако войны не состоялось, Новгород заключил с князем Витовтом мир.
События последних тревожных лет, видимо, подорвали здоровье архиепископа Иоанна. В 1414 г. владыка постригся в схиму и оставил архиепископскую кафедру, а через три года умер в Деревяницком монастыре. Вместо него по жребию избрали «Самсона чернца от святого Спаса с Хутина». Видимо, простой монах из святого монастыря пользовался в Новгороде известностью, коль его кандидатура попала в число претендентов. Возможно, он был близок к архиепископу Иоанну, который до своего избрани я на высокий пост являлся игуменом Хутынского монастыря и покровительствовал обители в период владычества.
В этот же год произошел раскол на митрополии. Митрополит Фотий отправился в Цареград, «и доиде Литвы, и Витовт его не пустил, а его обоимал; и възвратися Фотеи на Москвоу ограблен»[715].
Рассорившись с митрополитом, великий князь Литовский Витовт «по своей области събра епископы, Исакиа Черниговского, Феодосиа Полотскаго, Дионисиа Лучьскаго, Герасима Володимерскаго, Харитона Холмскаго, Еуфимия Тоуровского, и рече им: „Аще не поставите митрополита в моей земли, то зле оумрете“. Они же неволею поставиша на Киеве митрополита Григорья блъгаренина Самблака, не шлючи к Царюграду. Сии бо Витовт верою латынин, не ведущ закона божиа, сътвори се не по правилом святых отец»[716]. Митрополит Фотий отреагировал на это событие крайне резко, написав в Новгород письмо, в котором объявил Григория Цамблака отлученным от церкви и призывал не признавать его митрополитом.
Как раз в это время, в 1414 г., владыка Самсон отправился в Москву на поставление, а с ним поехали бояре Василий Обакунович, тысяцкий Василий Есифович и тысяцкий Александр Игнатьевич. Вероятно, из-за опасения, что Новгородская епархия перейдет под ведомство литовского митрополита, Фотий торжественно совершил обряд поставления Самсона: «Постави Самсона диаконом, а в суботу 3-ю поста, попом сверши; а в неделю средокрестъную… на память святого отца Василья, поставлен бысть архиепископом великому Новуграду в церкви архистратига Михаила, и наречен бысть от митрополита Семеоном»[717].
Известно, что Симеон и сопровождавшие его новгородцы обещали митрополиту вернуть ему право месячного суда в Новгороде. Впоследствии Фотий писал, что «послы новгородские давали таково слово, что им было старины отступитися Церкви Божией и мне»[718]. Свое обещание архиепископ Симеон выполнил своеобразно. Вернувшись в Новгород, он соорудил церковь в честь московского святого митрополита Петра на воротах у северо-западного угла Софийского собора. На этом «покорность» новгородского владыки закончилась. Суд в Новгороде митрополит Фотий при владыке Симеоне так и не получил. История повторилась и при поставлении следующего Новгородского архиепископа — Евфимия Брадатого. Он также «ялся» митрополиту «старину церковную отправити», но после подавления постарался забыть о своем обещании. В результате в 1430 г. митрополит Фотий предпринял репрессивные меры по отношению к непокорным новгородцам. Глава Русской церкви отказался совершать хиротонию избранного новгородцами владыки Евфимия II, пока тот не выразит полную покорность митрополиту.
Сохранилась грамота митрополита Фотия тверскому епископу Илие, в которой Фотий разрешил тверскому владыке рукополагать священников из тех приходов Новгородской епархии, которые граничили с Тверью. На основной же территории Новгородской земли процесс формирования церковного клира волей митрополита был вовсе остановлен до исчерпания конфликта с новгородцами. Возмущенный коварством новгородцев, митрополит писал: «Ино преже, как есмь пришел на святейшую митрополию Рускую с грамотою святаго патриарха и всего святаго вселеньскаго Збора, и послы святаго царя и святаго патриарха и святаго Збора, со вселеньскыми грамотами посланные к ним о церковной старине, и были у них, чтобы старины церковные — суда позывного отпустилися Церкви Божией и мне, святителю, по старине митрополии Киевские и всеа Русии; и они (новгородцы. — О.К.) старины не отпустилися. И потом был у меня владыка Иван и ял ми ся был ту старину церковную отправити, да не отправил. И потом прислали ко мне Симеона, а после того Еуфимиа, и яз тех обею поставил им во владыки, и те владыки такоже ми ся были яли старину церковную отправити. А и все те ми послы новгородцкыи давали таково слово, что им было старины отступитися Церкви Божией и мне. Да как те владыки тое старины церковные не отправили; тако и те новгородцы не отступилися тое старины Церкви Божьей и до сего времени. А та Божиа Церковь вдовьствует, а христианом пастыря несть»