Наска решительно выступила вперед, и все остальные, вдохновленные ее примером, потянулись следом. Все выстроились перед тремя жрецами и замерли в напряженном ожидании.
Отец Цеппи торжественно воздел руки:
– Да будет ваше решение неколебимо и неизменно. Боги пустых клятв не приемлют и сурово карают клятвопреступников. Так пусть же те, кто не тверд в своих намерениях и в своих силах усомнился, сраму не имут, но с чистой совестью отступятся.
Никто из подростков не двинулся с места. Цеппи трижды хлопнул в ладоши; под сводами подземелья заметалось гулкое эхо.
– Восхвалим же Многохитрого Стража! – хором провозгласили три жреца.
– ОСТАНОВИТЕСЬ! – прогремел голос из дальнего конца подземного зала.
Толпа воров расступилась. Трое мужчин в черных рясах и женщина в алом одеянии бросились к алтарю, застланному черным покровом, и преградили дорогу новичкам.
– ОСТАНОВИТЕСЬ НЕМЕДЛЕННО! – воскликнул мужчина в бронзовой маске, изображающей грозный лик солнца; он схватил за плечо Оретту – покрытую шрамами девчушку, которая славилась своим умением владеть ножом, – и вытолкнул ее вперед. – Я, Солнце, повелеваю тебе остановиться! Я разгоняю ночную мглу, уничтожаю тени, ярким светом озаряю твои прегрешения! Честные люди встают вместе со мной и вместе со мной удаляются на покой. Я владыка и отец благопристойности! Кто посмеет мне воспротивиться?
– Я, вор среди воров, – ответила Оретта.
– Так прими же мое проклятие: да будет ночь твоим днем, да будут бледные луны твоим солнцем!
– Я принимаю твое проклятие как благословение моего божественного покровителя, – ответила Оретта.
– И вы то же возглашаете? – грозно вопросил жрец-Солнце, обращаясь к новичкам.
– Да! – дружно выкрикнули они.
Он грубо оттолкнул Оретту и, повернувшись ко всем спиной, замер.
– Внемлите гласу Правосудия! – объявила женщина в алом одеянии с бесчисленными прорехами; лицо ее скрывала бархатная маска герцогских судей.
Женщина выволокла Наску вперед и заставила ее опуститься на колени.
– Моих весов ничто не избежит, но золото перевесит все, а у вас его нет. Моим устам все имена подвластны, но знатность рода превосходит все, а вы – порождение грязи. Кто посмеет мне воспротивиться?
– Я, вор среди воров, – ответила Наска.
– Так прими же мое проклятие: мои слуги будут взыскательны к твоим недостаткам, слепы к твоим достоинствам и глухи к твоим мольбам.
– Я принимаю твое проклятие как благословение моего божественного покровителя, – ответила Наска.
– И вы то же возглашаете?
– Да!
Жрица, оттолкнув Наску, повернулась ко всем спиной.
– Я – Страж порядка! – объявил мужчина в кожаной маске; за спиной у него висел щит, у пояса – дубинка. Он подтащил к себе Жана и продолжил: – По велению своих господ я охраняю двери и стены. Я – цепной пес. Вашей кровью я насыщаюсь, вашими стонами услаждаю слух. Кто посмеет мне воспротивиться?
– Я, вор среди воров, – ответил Жан.
– Так прими же мое проклятие: и под солнцем, и под звездами я неустанно буду следовать за тобой, покуда не изловлю или покуда не склоню тебя к предательству, дабы отрекся ты от своих братьев и сестер.
– Я принимаю твое проклятие как благословение моего божественного покровителя, – ответил Жан.
– Ах вот как?! – Жрец, ожесточенно тряхнув Жана, обратился к новичкам: – И вы то же возглашаете?
– Да!
Страж порядка отшвырнул Жана, захохотал и повернулся ко всем спиной.
Локк бросился к Жану и помог ему подняться.
– Я – Палач! – возгласил третий мужчина в черном одеянии и черной же маске без украшений; он набросил петлю висельника на шею Тессо Воланти и подтащил его к себе. – Внемлите мне, несчастные! Имя мне – беспощадность. Имя мне – скорая расправа. Я – подпись на пергаменте, я – чернила на пере бесстрастного писца, я – восковая печать на вашем смертном приговоре. Я безжалостен, свиреп и ненасытен. Кто посмеет мне воспротивиться?
– Я, вор среди воров, – прохрипел Тессо.
– А готовы ли твои собратья в должный час разделить твою участь в равной мере, как делят награбленное?
– Сначала поймай меня! – выкрикнул Тессо.
– Так прими же мое проклятие: я тебя дождусь!
– Я принимаю твое проклятие как благословение моего божественного покровителя, – ответил Тессо.
– И вы, глупцы, то же возглашаете?
– Да!
– Вас всех ждет петля! – Жрец, сорвав веревку с шеи Тессо, оттолкнул его и отвернулся.
Тессо повалился на вовремя подставленные руки Кало и Галдо.
– Изыдите, жалкие призрачные видения! – крикнул Цеппи. – Убирайтесь отсюда с пустыми руками, доложите своим хозяевам о нашем дерзком бесстрашии и о нашем глубоком презрении.
Четверо ряженых прошли в дальний конец подземного зала и затерялись в толпе у входа.
– А теперь приносите клятву, – возгласил Цеппи.
Жрица возложила на алтарь тяжелый фолиант в кожаном переплете, а жрец-гарриста поставил рядом металлическую чашу. Цеппи торжественным жестом указал на Локка, который, еле сдерживая восторженную дрожь, шагнул к алтарю.
– Как тебя называют?
– Локк Ламора.
– Истинно ли и по своей ли воле ты поклоняешься Безымянному Тринадцатому богу?
– Да.
– Готов ли ты посвятить ему все свои помыслы, слова и дела с этих пор и до того дня, когда душа твоя ляжет на чашу священных весов?
– Да.
– Готов ли ты скрепить свою клятву кровью?
– Я готов скрепить свою клятву кровью и плодами моих трудов.
Цеппи протянул Локку ритуальный нож вороненой стали.
– И каковы же плоды твоих трудов?
– Золотая монета, украденная мною собственноручно. – Локк уколол кончиком ножа большой палец левой руки, выдавил каплю крови на золотой тирин, опустил монету в чашу и вернул нож отцу Цеппи.
– Вот свод законов, измышление человеческого ума. – Цеппи указал на тяжелый фолиант. – Здесь говорится, что красть грешно. Что для тебя закон?
– Слова на бумаге, – ответил Локк.
– Ты отвергаешь закон?
– От всего сердца. – Локк презрительно плюнул на фолиант.
– Да признают и примут тебя сумеречные тени, брат мой! – Цеппи приложил прохладную сверкающую монетку к Локкову лбу. – Благословляю тебя серебром в честь лун и звезд.
– Благословляю тебя пылью улиц, дорог и площадей, дабы ноги твои не знали усталости, – изрекла жрица, нанося полосу грязи на его правую щеку.
– Благословляю тебя водами Каморра, приносящими богатство, которое тебе предстоит украсть, – промолвил жрец-гарриста, касаясь мокрыми пальцами левой щеки Локка.
Этим и завершалась клятва верности. Локк, гордый тем, что не допустил никаких ошибок, вернулся к своим приятелям и встал чуть поодаль.
Церемония продолжалась. Клятву верности принесли Наска, Жан, Тессо и Сабета, жертвенное приношение которой – дубинки стражников – вызвало одобрительные шепотки в толпе. А вот когда настал черед одного из братьев Санца, близнецы шагнули к алтарю одновременно.
– По очереди, – укоризненно заметил Цеппи.
Близнецы взялись за руки.
– А мы хотим вместе, – заявил Кало.
– Многохитрый Страж возражать не станет, – добавил Галдо.
– Ну что ж, – ухмыльнулся Цеппи. – Если ему это не по нраву придется, вам же и ответ держать. Как вас называют?
– Кало Джакомо Петруццо Санца.
– Галдо Кастелано Молитани Санца.
– Истинно ли и по своей ли воле вы поклоняетесь Безымянному Тринадцатому богу?
– Да, – дружно ответили близнецы.
– Готовы ли вы посвятить ему все свои помыслы, слова и дела с этих пор и до того дня, когда души ваши лягут на чашу священных весов?
– Да!
Окончание церемонии прошло без осложнений. Жрецы унесли с алтаря чашу, полную приношений, которые надлежало предать водам Железного моря, а отец Цеппи обратился к присутствующим:
– А теперь осталось лишь одно – избрать нового посвященного служителя. Жрецов Многохитрого Стража мало, и лишь немногие удостаиваются чести присоединиться к их числу. Подумайте хорошенько, прежде чем решите связать себя последней, третьей клятвой – клятвой священного служения. Те, кого это не прельщает, отойдите в сторонку.
Толпа быстро рассеялась. Кое-кто из подростков замешкался, но большинство, включая Жана и братьев Санца, поспешно отступили к стене. Локк погрузился в размышления. Хочет ли он стать посвященным служителем Безымянного бога? Наверное, должен быть какой-то знак свыше, божественное предзнаменование или предвестие… Нет, лучше просто отойти и…
Внезапно он сообразил, что посреди зала остались только он и Сабета.
Сабета, скрестив руки на груди и слегка вздернув подбородок, всем своим видом показывала, что даст отпор любому, кто дерзнет усомниться в ее намерениях. Она искоса взглянула на Локка, и он вздрогнул: вот оно, предзнаменование! Они с Сабетой стоят бок о бок… Отойти в сторону – все равно что прилюдно признаться в трусости. На глазах у Сабеты?! Эта мысль ножом полоснула Локка. Нет, ни за что! Он расправил плечи и кивнул отцу Цеппи.
– Ого, два смельчака, – негромко произнес Цеппи. – Преклоните колена перед алтарем и ждите нашего решения, а мы пока вознесем смиренную молитву Великому Благодетелю и внемлем его наставлениям.
Локк опустился на колени, молитвенно сложил руки и закрыл глаза.
«О Многохитрый Страж, не дай мне совершить ужасную ошибку, Сабета мне этого никогда не простит…» – подумал он и с содроганием осознал, что его мольба о помощи звучит кощунственно. Следующая мысль – «Ох, какой же я болван!» – положения нисколько не исправила.
Напряженно вслушиваясь в невнятные голоса жрецов, Локк с трудом заставил себя ни о чем не думать. Спустя некоторое время раздались шаги, и жрица возвестила:
– Одному из вас будет предложено принести клятву служения. Согласие или отказ следует дать немедленно. Второго случая не представится.
– В своем выборе мы руководствовались малым – прошлыми заслугами, смутными знамениями, неприметными знаками, – пояснил жрец-гарриста.
– Милость Великого Благодетеля не облегчает принятия трудных решений, – продолжила жрица. – Мы можем лишь молить его о том, чтобы наш избранник верой и правдой служил ему, а значит, и нам всем.