. – Ты же знаешь, что в твоем присутствии мне вообще говорить трудно… Я слов не нахожу… Или нахожу, но совсем не те, что нужно… И тебе это известно.
– Ага.
– И даже больше… Ты этим пользуешься.
– Еще как. – Она странно поглядела на него. – Я тебе нравлюсь.
– А… – Локк, как громом пораженный, едва не задохнулся от изумления. – Ну… я бы… вообще-то…
– Если называть вещи своими именами, то они выглядят гораздо проще, чем представляется. – Она постучала указательным пальцем по лбу.
– Сабета… я… Твое расположение для меня дороже всего на свете. Ради него я умереть готов. Ради того, чтобы хотя бы узнать, заслужил я его или нет. Мы столько лет живем бок о бок, а в наших с тобой отношениях такая неразбериха и путаница, что я до сих пор в них разобраться не могу. Уж не знаю, как я умудрился такого туману напустить, но сделаю все, что угодно, лишь бы его развеять.
– А с чего ты взял, что это твоих рук дело? И что ты один в силах это исправить? Локк, я ведь не арифметическая задачка, с которой надо справиться, чтобы свои умения доказать и похвалу заслужить. Ты никогда не задумывался, что, может быть, я… Тьфу ты, вот из-за тебя я и сама заговариваться начинаю… В общем, тебе не приходило в голову, что я к этой неразберихе тоже причастна и вношу в нее свою посильную лепту?
– Ты? Посильную лепту?
– Ну, что у меня для этого могут быть свои причины, потому как я тоже создание из плоти и крови, а не картина маслом или еще какая изысканная безделушка…
– А я тебе нравлюсь? – неожиданно для себя самого выпалил Локк; казалось, сердце его лежит на наковальне, содрогаясь в ожидании неминуемого сокрушительного удара кувалды, а Сабете доступны тысячи способов стереть его в порошок. – Хоть капельку? Тебе мое присутствие доставляет хоть какое-то удовольствие? Или в пустой комнате лучше?
– Ну иногда я бы от пустой комнаты не отказалась.
– Но…
– Да нравишься ты мне, нравишься, – вздохнула она, протягивая руку, словно затем, чтобы ободрительно коснуться его плеча, но жест остался незавершенным. – Ты хитроумный, предприимчивый и даже милым бываешь – вот только одновременно все это у тебя не получается. И, если хочешь знать, иногда я тобой восхищаюсь.
– Хочу ли я знать?! – взволнованно воскликнул Локк; тяжесть на сердце сменилась жарким восторгом. – Да ради этих слов… Я ради этого на все согласен. Потому что… потому что я тоже… я к тебе так же отношусь.
– Ты ко мне совсем иначе относишься.
– Нет, что ты! – горячо возразил он. – Точно так же, без всяких оговорок.
– Видишь ли…
– Эй вы!
На плечо Локка легонько опустилась полированная дубинка, за спиной возник коренастый стражник в кожаных доспехах и горчично-желтом плаще. Рядом с ним стоял юнец в таком же плаще, сжимая в руках длинный шест с фонарем.
– Дорогу не перегораживайте! Тут вам не гостиная! – буркнул стражник.
– Прошу прощения, – произнес Локк учтиво, но со сдержанным достоинством, как подобает законопослушному горожанину; впрочем, особых стараний он не прилагал, поскольку констебль, судя по всему, находился в хорошем расположении духа.
Они с Сабетой сошли с тропы в тень под стеной, где сновали светлячки, вычерчивая в ночном воздухе сияющие бледно-зеленые узоры.
– К окружающим безоговорочно относиться невозможно, – сказала Сабета. – Вот я очень люблю Цеппи, и все же мы с ним друг друга не раз… разочаровывали. И братья Санца для меня как родные, но сейчас мне больше всего хочется, чтобы они куда-нибудь исчезли – хотя бы на год. А ты…
– Я тебя раздражаю.
– За что тебе от меня достается, – ответила она, легонько коснувшись его левого предплечья; Локк с трудом сдержал невольную дрожь. – Понимаешь, безоговорочно никем не восхищаются. Безоговорочно восхищаться можно только неодушевленным предметом, а не человеком.
– Что ж, считай, что я затаил на тебя неисчислимые обиды и вообще питаю всевозможные сомнения и подозрения на твой счет. Довольна?
– Ты опять пытаешься меня очаровать, – негромко сказала Сабета. – Вот только я твоим чарам поддаваться не намерена, Локк Ламора. В этом случае не намерена.
– А могу я как-то загладить свою вину? Что мне сделать, чтобы больше не раздражать тебя своими поступками?
– Гм… Это не так-то просто.
– Ну тогда ты мне хотя бы намекни, – взмолился Локк. – А я попытаюсь сообразить, что к чему. Я ж иногда сообразительный.
– Между Каморром и Эспарой времени для этого будет предостаточно.
– А можно… А завтра можно с тобой снова поговорить? Когда караван на ночлег остановится?
– Сударь, неужели вы желаете заручиться моим согласием на приватную аудиенцию завтра вечером?
– Всенепременно, сударыня. Перед балом и освежающим бокалом вина, сразу же после того, как из-под телеги конский навоз выметут.
– Ах, если вы настаиваете, сударь, то, может быть, я подумаю, стоит ли удовлетворить вашу просьбу.
– Ради одного этого стоит жить, о прекраснейшая!
– Не паясничай, – вздохнула она. – Давай-ка побыстрее заглянем в таверну и вернемся, пока близнецы к Гильдейским лилиям не сбежали.
Из таверны они принесли холодных вареных кур, оливки, черный хлеб и два бурдюка желтого вина, вкусом напоминавшего смесь скипидара с шершневой мочой. Эта нехитрая снедь была роскошным пиршеством в сравнении с солониной и сухарями, которыми Благородным Канальям предстояло питаться всю дорогу до Эспары. За ужином все молчали, сосредоточенно жуя и отмахиваясь от коварных комаров, а в ночи сияли призрачным светом Пять башен.
Жан первым вызвался охранять сон приятелей (ни один уважающий себя каморрец без охраны под открытым небом не уснет даже у самого порога казармы городской стражи), а его четверо приятелей благодарно забрались под телегу и стали устраиваться на ночлег, пусть в духоте и среди комариных полчищ.
Локк сообразил, что ему впервые выпало спать рядом с Сабетой, хотя, строго говоря, их разделяла непреодолимая преграда в виде братьев Санца.
– Ничего страшного, – чуть слышно пробормотал он. – Сначала научимся ползать, потом – ходить, а там и побежим…
– Эй, а ты во сне пердишь? – зашептал Галдо в Локкову спину.
– Ты пердеж от своей собственной вони отличить сможешь, а, Санца?
– Забыл, что ли? Никаких Санца, межеумок! Я – Асино.
– Еще какой, – проворчал Локк и зевнул.
Глава 5Пятилетняя игра: начало
Сабета в Картене, – выдохнул Локк.
– Боюсь, ее присутствие здесь неизбежно, – сказала Терпение.
– Сабета… Моя Сабета…
– Ах, она принадлежит вам? Откуда такая поразительная уверенность?
– Ну, то есть наша Сабета. Та самая Сабета, в конце концов. О боги, вам что, вся моя жизнь известна? Как вы вообще Сабету отыскали?
– Искала ее не я, – ответила Терпение. – Как и где ее нашли, я тоже не знаю. Доподлинно известно только одно: задание она получила такое же, как и вы, и средства ей доступны в том же объеме.
– Вот только начала она раньше нас, – заметил Жан, заботливо усаживая приятеля на табурет; сейчас Локк больше всего походил на боксера, получившего сокрушительный удар в челюсть.
– Ей приходится действовать в одиночку, – напомнила Терпение. – А вас двое. Хочется верить, что своим преимуществом она будет наслаждаться недолго. Или она все равно пугает вас до дрожи в поджилках, как свирепая тигрица?
– А никто и не дрожит, – буркнул Локк. – Просто… просто неожиданно все это.
– Можно подумать, что вы не надеялись на встречу.
– Надеялся, только не на такую, – вздохнул Локк. – А ей объяснили, с кем придется иметь дело? Ну, прежде чем ее согласием заручились?
– Да, – ответила Терпение.
– А ваши противники с ней ничего такого не сделали?
– Насколько мне известно, ее даже особо уговаривать не пришлось.
– Невероятно… – Локк удивленно покачал головой. – Благородные Канальи… нас же всех вместе учили, мы друг с другом соревновались… Бывало, ссорились, как же без этого. Но вот друг против друга по-настоящему… Такого никогда не было.
– Она же с вами давным-давно рассталась, – напомнила Терпение. – С чего вы взяли, что она до сих пор считает себя одной из вас?
– Мы весьма признательны за ваше своевременное напоминание, – проворчал Жан. – А теперь, если вам больше нечего нам сообщить, будьте так добры, оставьте нас наедине…
– Разумеется, – ответила Терпение и вышла из каюты.
Локк, обхватив голову руками, застонал:
– Ох, я же не требую, чтобы все в жизни имело смысл! Но сколько можно раз за разом нас по яйцам лупить?!
– Ты что, с ней увидеться не хочешь?
– Хочу, конечно! – кивнул Локк. – Я всегда хотел ее отыскать. И в Каморре, и после того, как мы в Тал-Верраре дельце собирались провернуть. Просто… Ну, ты же сам знаешь, нам перед ней хвастаться нечем.
– А может, она тоже хочет с тобой увидеться, – предположил Жан. – Может, картенские маги о тебе упомянули, а она обрадовалась. Может, она сама нас разыскивала…
– О боги, этого еще не хватало! Представляешь, что она о нас подумала, когда узнала, что в Каморре произошло? А теперь нам против нее придется действовать… Вот сволочи!
– Слушай, нам всего-то и надо победы на выборах добиться, – напомнил Жан. – Ничего страшного не произойдет, вот увидишь. И Сабету никто не тронет.
– Надеюсь… – начал Локк и осекся. – Тьфу, даже не знаю, на что надеяться!
Он переключил свое внимание на еду, а Жан пригубил теплого вина.
– Зато я точно знаю одно, – проворчал Локк немного погодя. – Мы с тобой в такое дерьмо влипли…
– По самые уши, – кивнул Жан.
– Если бы она нас на пару минут, а не на пару дней опередила, мне все равно было бы не по себе.
– Да уж. Я хорошо помню, как Цеппи вам испытания устраивал, друг против друга соревноваться заставлял. И всякий раз с ничейным исходом. А уж сколько споров из-за этого было!
– А то я не помню! – Локк рассеянно постучал сухарем об стол. – Ох, ладно. Все-таки пять лет прошло. Может, она научилась признавать поражение. Или сноровку подрастеряла.