– Ага, не можешь! Не можешь ведь, правда?
– Чего не могу?
– Не можешь меня прогнать. Не можешь мне честно в глаза взглянуть – и солгать. Ты вовсе не хочешь со мной расстаться.
– Я с тобой объясняться не намерена.
– Сабета, ты лучше камзол свой запахни, а то из-под него совесть выглядывает.
– Мы оба на службе у картенских магов, – сердито прошептала она. – Мы оба приехали сюда по своей воле – и потому, что другого выбора у нас не было. Так что сейчас мы оба оказались в весьма шатком положении. А если нас заподозрят в чрезмерном дружелюбии, то один из нас погибнет.
– Знаю, – кивнул он. – Мы должны действовать осмотрительно. Между прочим, личную жизнь нам никто не запрещал.
– Увы, наша личная жизнь неразрывно связана с нашими делами. – Сабета со вздохом стряхнула с камзола пыль, слетевшую со щеки Локка. – И все дела у нас – личные.
– Отужинай со мной.
– Что?
– Я тебя на ужин приглашаю. Ну знаешь, трапеза такая. Мужчина обычно приглашает женщину на ужин. Вот если не веришь, кого хочешь спроси, тебе подтвердят.
– И ради этого ты моему секретарю яйца выкрутил?
– Ты же сама сказала, что мы не дети и в детские игры не играем. Мы сами в ответе за свою жизнь и, что бы ни происходило, сами ею распоряжаемся. Вот пожелаем – и переведем часы назад. Наши часы, что хотим, то и делаем.
– Это безумие.
– Нет. Две недели назад больше всего на свете я хотел умереть. Вот это было безумие. Две недели назад я вот настолько к нему приблизился… – Он сжал в щепоть большой и указательный палец. – На черном пороге смерти стоял. И после этого всякой хренью больше заниматься не намерен. Может, это все остальное и усложнит. Ну и пусть. Ты – мое главное осложнение. И я хочу его больше всего на свете. Ты – мое любимое осложнение. Даже когда ты мое доверие предаешь.
– Знаешь, что смердит хуже застарелого пота? Жалость к себе.
– Ну, после встречи с тобой у человека, кроме жалости к себе, больше ничего и не остается, – вздохнул Локк. – А если серьезно, то мы всего добьемся, если захотим. Только ты тоже должна захотеть. Я тебя ни в чем убеждать не собираюсь… Хотя, может быть…
– Что?
– Может быть, ты уже сама себя в этом убедила.
– Ужин, – задумчиво повторила она.
– С возможностью… последующих осложнений. По договоренности. Выбор за тобой.
Сабета упорно отводила глаза. Воцарилось молчание. У Локка стыла кровь в жилах.
– И куда мы пойдем ужинать? – наконец спросила Сабета.
– А фиг его знает… – Локк, едва не задохнувшись от облегчения, пошатнулся и с трудом устоял на ногах.
Правой рукой Сабета подхватила его за пояс, и оба замерли на несколько секунд, а потом она убрала руку и спросила:
– Что с тобой?
– Мне твой ответ понравился. И вообще, так нечестно – ты мне времени не дала разобраться, где что в этом проклятом городе находится. Так что выбор места тоже за тобой. Завтра вечером.
– На закате, – кивнула она. – Прислать за вами карету?
– Нет уж, вдвоем мы с Жаном к тебе больше не заявимся, – ответил Локк. – Если я через некоторое время не вернусь, придется тебе с ним объясняться. Предупреждаю: он будет не в духе, и успокоить его будет некому. Такая вот мера предосторожности. Устраивает?
– Я себе не враг. – Она заложила руки за спину и смерила Локка взглядом. – И что теперь?
– Не знаю. Наше гостиное подворье еще цело?
– Я Жостену не досаждала. То есть не очень досаждала.
– Тогда я пойду утешать несчастных сироток и придумывать, как над тобой верх одержать.
– Самонадеянный, наглый фанфарон! – беззлобно повторила она.
– Заносчивая стерва, – ухмыльнулся он, пятясь к двери. – Заносчивая, упрямая и неотразимая стерва. Кстати, если я еще раз учую те самые духи…
– А если я учую запах конского навоза и пота, то отправлю тебя в плавание.
– Я ванну приму.
– Дважды. И… Завтра увидимся.
– Непременно, – кивнул он.
До двери он дошел, пятясь, и ужасно гордился тем, что вовремя сообразил не поворачиваться к Сабете спиной. У самого порога в голову Локка пришла еще одна мысль.
– Мы там лошадей позаимствовали, а по дороге их чуть не загнали. Ты не возражаешь, если они у тебя в конюшне постоят?
– Ладно, сделаю тебе одолжение. А…
– Что?
– Что у Жана с лицом?
– Нос сломал, когда с твоего корабля выбирался. Не беспокойся, с Жаном все в порядке. Сломанный нос ему не помеха. Между прочим, Злобные сестрицы у тебя остались.
– Я их верну… скоро. – Сабета едва заметно улыбнулась. – Они будут у меня в заложниках. Чтобы вы себя вели примерно.
– Если тебе так нужны заложники, предлагаю тебе проделать со мной то же, что я только что проделал с Вордра…
– Пшел вон! – сказала она, сдерживая смех.
– И до чего вы договорились? – спросил Жан.
– До ужина, – ответил Локк. – Попробую внести кое-какие разумные предложения, чтобы обезопасить нас от дальнейших морских прогулок.
Беспрепятственно покинув гостиное подворье, Благородные Канальи сели в первую попавшуюся наемную карету и теперь по улочкам, залитым светом закатного солнца и пересеченным косыми тенями городских башен, возвращались на дружескую территорию.
– Ты про сестричек напомнил?
– Напомнил. Обещала вернуть, если я буду паинькой.
– Ну ладно, – прогнусил Жан.
– Ты не сердишься? – спросил Локк, озабоченно напомнив себе, что к приятелю следует обязательно пригласить лекаря.
– Нет, конечно. А ваша беседа, разумеется, не обошлась без намеков на возможность разворошить угасший костер былых чувств?
– Гм, у меня сложилось такое впечатление.
– Что ж, главное – чтобы она тебя больше никакой дрянью не опоила. А так я тобой горжусь. И ни в коем случае не собираюсь удерживать тебя от ухаживаний за женщиной, которую ты всю жизнь обожаешь. В общем, займись делом – и не забывай о личных интересах.
– Спасибо за совет, – ухмыльнулся Локк, чувствуя, как улетучивается напряжение; впрочем, оно вернулось в мгновение ока, потому что на сиденье напротив возникла архидонна Терпение с недовольно поджатыми губами и вперила в Локка укоризненный взгляд темных, как ночь, глаз.
– По-моему, вы чересчур заботитесь о своих удовольствиях в ущерб возложенной на вас ответственности, – холодно промолвила она.
Жан вздрогнул, а Локк, непроизвольно отшатнувшись, воскликнул:
– О всевышние боги! А нельзя встретиться на улице, как обычные люди?
– Я – человек необычный. Хотя ваши недавние похождения весьма забавны, мои соратники крайне обеспокоены действенностью ваших замыслов. Если, конечно, таковые замыслы существуют.
– Претворение замыслов в жизнь пришлось ненадолго отложить, – сказал Локк. – А позора и унижения мы избежали – между прочим, без вашей помощи.
– Допустим, помощь вам была оказана, и немалая.
– То есть когда мы посреди Амателя барахтались и едва не утонули, вы нам на выручку спасателей послали, только мы их не заметили? – уточнил Жан.
– Озеро почти целую неделю штормило, и вас к берегу отнесло, – напомнила Терпение. – Вам это не показалось странным?
– Погодите-ка, вам же запрещено… – начал Локк.
– Ни подтверждать, ни отрицать ваших догадок я не намерена, – заявила Терпение, довольная, как кошка, укравшая сметану. – А вот ваше хваленое воображение в последнее время как-то потускнело. Вполне возможно, что мы вам помогли. Вполне возможно, что наши противники, несколько поступившись правилами, заслуживают строгой отповеди. Однако вы об этом никогда не узнаете наверняка.
– А зачем тогда было нас уверять, что эти ваши дурацкие выборы проводят по самым строгим правилам? – возмутился Локк.
– Ну, вы же сами мне и заявили, что не верите ни одному моему слову.
– А с какого перепугу вы сейчас явились? Что-то важное сообщить желаете?
– Сообщение у меня простое: думайте о деле, Локк Ламора. Вам поручили добиться победы для нас, а не любви для себя.
– Я добьюсь и того и другого. Вы предоставили мне полную свободу действий. Или теперь от уговора отступаете?
– Я просто напоминаю…
– Мое безразличие к вашим напоминаниям настолько осязаемо, что из него можно кирпичи лепить. Ну есть у меня свобода действий или нет?
– Есть, – вздохнула архидонна. – Но советую вам с превеликой осторожностью испытывать наше терпение. Помните, что ленивого коня плетью подгоняют.
– Вы однажды сказали, что ваши соратники больше всего на свете любят, когда их другие развлекают. Поэтому будьте так любезны, заткнитесь и усаживайтесь поудобнее: развлечения вам мы устроим.
– Очень на это надеюсь, – промолвила она и в следующий миг исчезла, даже складки платья не зашуршали.
– Тьфу ты, – вздохнул Локк. – Вот скажи, если б я так умел, то раздражал бы гораздо меньше, правда?
– Не меньше, а больше, – поправил его Жан. – И я б тебя давным-давно прибил. Вот, кстати, знаешь…
– Что?
– Ну ее, пусть в преисподнюю отправляется, скорпионов облизывать. Не обращай внимания. Вы с Сабетой пока разбирайтесь, что там у вас за пять лет произошло, а я за делами присмотрю.
– Ох, хвала богам! – Никорос торопливо опустил недопитый бокал на стойку в обеденном зале гостиного подворья Жостена. – Где это вы пропадали?
– В дороге, приятель, в дороге. – Локк ухватил его за плечи, стащил с табурета и скрипнул зубами: зрачки Никороса были расширены, а изо рта едко пахло каким-то алхимическим зельем. – Улаживали важные и весьма секретные дела. Что происходит?
– У нас возникли непредвиденные осложнения, – озадаченно промолвил Никорос. – Точнее, нас разбили в пух и прах. В чертогах удачи делают ставки на то, что после выборов партия Черного Ириса займет четырнадцать мест в Конселе…
– Великолепно! – воскликнул Локк; как только он сообразил, что ему предоставлена полная свобода нести полную чушь, его охватил головокружительный восторг. – Замечательно! Так и было задумано. Мы с господином Калласом очень старались создать ложное впечатление, что в партии Глубинных Корней царит абсолютный хаос. Понимаете? Мы заманили черноирисовцев в западню!