3, — не уставал повторять Рокфеллер. Единственное, что он конфиденциально просил у Никсона, так это не присылать в Нью-Йорк для выступлений от имени общенационального комитета по переизбранию президента ультраправых. Никсон охотно шел на такую уступку. "Ставки высоки в 1972 г., и битва будет тяжелой. И меня очень вдохновляет, что Вы и я будем бороться вместе, чтобы выиграть ее"4, — с благодарностью писал он в письме Рокфеллеру.
В таких условиях исход первичных выборов был предопределен еще до их начала. В штате Нью-Гэмпшир, где по традиции открывается сезон праймериз, Никсон лично даже не принимал участия в кампании, действуя через своих уполномоченных. Но это не помешало ему набрать там 60 % голосов против 20 % за Макклоски и 10 % за Эшбрука. Весьма красноречивые результаты начальных первичных выборов, показавшие призрачность надежд соперников Никсона на успех, заставили их вскоре прекратить борьбу. Последующие праймериз превратились в простую ратификацию избирателями свершившегося факта — выдвижения президента на второй срок кандидатом от республиканской партии, что официально должно было произойти только в конце лета 1972 г. на национальном партийном съезде. Поэтому Никсон был избавлен от хлопот внутрипартийной избирательной кампании, но мог практически ежедневно появляться на экранах телевизоров в качестве вершителя государственных дел и судеб страны, выжимая из этой ситуации максимальный пропагандистский эффект. События 1972 г., и в первую очередь встреча на высшем уровне в Москве, обеспечили важную и своевременную рекламу его руководящей деятельности. Люди из комитета по переизбранию президента во главе с министром юстиции Дж. Митчеллом спокойно занимались подготовкой к партийному конвенту и наблюдали (хотя они не были сторонними наблюдателями) за острыми столкновениями в лагере оппозиционной партии.
После поражения на выборах 1968 г. демократическая партия активно старалась восстановить свои доминирующие позиции в стране, нащупать контуры коалиции собственного избирательного большинства5. Она стояла перед дилеммой: ориентироваться на силы "новой политики" (участники движений протеста, прежде всего молодежь, расово-этнические меньшинства, женщины), в полный голос заявившие о себе в 60-е годы, или предпринять попытки воссоздания традиционного блока Юга, городских партийных машин и профсоюзов. Большинство руководства демократов (экс-кандидат партии на пост президента и экс-вице-президент Г. Хэмфри, сенатор Э. Маски) склонялось ко второму пути, что в переводе на язык реальной политики должно было означать сочетание либерального экономического курса с большей жесткостью в социальной политике и в отношении расовых и студенческих волнений в духе лозунга "закон и порядок". Однако республиканская администрация, воплотившая в жизнь многие из этих социально-экономических доктрин демократов, по существу лишала их основы для эффективной оппозиции.
Кризис традиционалистского (центристского) национального руководства демократической партии и растущий раскол между ним и диксикратами (чему немало способствовала "южная стратегия" Никсона) создавали предпосылки для роста влияния в ней левых сил, увидевших в этих условиях возможности для "либерального перерождения" партии и ее переориентации на силы "новой политики". Организационное воплощение курс левых либералов нашел в реформе структуры демократической партии, проведенной комиссией Макговерна — Фрезера в 1969–1971 гг. Предложенные ею более демократичные правила отбора делегатов, последствия принятия которых первоначально явно недооценивались центристами и диксикратами, привели к увеличению удельного веса в партии ранее мало представленных в 4 В. А. Никонов ней сил "новой политики", что в значительной степени предопределило успех во внутрипартийной борьбе и 1972 г. Джорджа Макговерна вопреки сопротивлению аппарата демократов. Его выдвижению способствовало и изменение внешнеполитического мышления многих либералов, которые начинали понимать возросшую несовместимость внутриполитического реформизма с интервенционистской политикой. Осознание пределов возможности американской военной мощи, негативных последствий гонки вооружений (отвлечение ресурсов, необходимых для смягчения внутренних напряжений, ухудшение экономического положения) подталкивало либералов в сторону признания важности политики разрядки, сокращения военных расходов и военного присутствия США за рубежом. В начале 70-х годов впервые, пожалуй, за послевоенный период закрепилась взаимосвязь внутриполитического либерализма с критическим отношением к целям и методам "холодной войны".
Характер социальных сил, на которые предполагал опереться Макговерн, потребовал выдвижения программы, выходившей за рамки привычного либерализма демократов и представлявшей собой ярко выраженную альтернативу позиции республиканской партии. В ней содержался план радикальной налоговой реформы, которая предусматривала обложение доходов крупного капитала по тем же правилам, что и доходов рядовых граждан. Это должно было решительно повысить долю средств в государственном бюджете, собираемых с "жирных котов", и не случайно министр финансов Дж. Шульц назвал этот план Макговерна "почти кон-фискаторским"6. Макговерн призывал также к немедленному и безоговорочному завершению вьетнамской войны и к объявлению амнистии уклонявшимся от военной службы, выступал за резкое (на 30 млрд долл.) сокращение военных расходов и переключение высвободившихся средств на внутренние нужды, обеспечение каждой семье реального гарантированного минимума доходов, требовал усиления антитрестовского законодательства и дробления монополий. Даже несмотря на то" что Макговерн был вынужден в ходе кампании, повинуясь логике борьбы за средние слои населения, сделать, свою платформу более "умеренной", она была значительно левее привычных стандартов американской двухпартийной политики и тех позиций, которые занимали все из свыше десятка его конкурентов в борьбе за звание кандидата на пост президента от демократической партии в 1972 г. И не случайно, что основная масса лидеров демократов заняла откровенно негативную позицию в отношении Макговерна.
Острые баталии, которые разворачивались в стане демократов, на несколько месяцев практически вытеснили из поля зрения избирателей деятельность комитета по переизбранию Никсона. Но в середине июня он неожиданным образом напомнил о своем существовании.
Ранним субботним утром 17 июня 1972 г. молодой негр Ф. Уиллс, сотрудник охраны комплекса "Уотергейт", проходя мимо двери номера, в котором размещалась штаб-квартира Национального комитета демократической партии, услыхал подозрительный шум. Уиллс вызвал наряд полиции, и вскоре пятеро взломщиков были арестованы. При них были найдены переговорные коротковолновые устройства, наборы отмычек, две фотокамеры, 40 катушек фотопленки, пистолеты со слезоточивым газом и другие атрибуты "рыцарей плаща и кинжала". Все они оказались бывшими сотрудниками ЦРУ, четверо из них — контрреволюционеры, которые эмигрировали с Кубы, участвовали в 1961 г. в позорно провалившейся операции в заливе Кочинос, пятый — Дж. Маккорд — работал в службе обеспечения безопасности комитета по переизбранию президента. Вскоре был арестован и шестой — Г. Хант, по рации руководивший "уотергейтской командой" из соседнего мотеля "Говард Джонсон".
Естественно, что эти события сразу были донесены до американцев средствами массовой информации, и, казалось, неминуем был громкий политический скандал. Но первая реакция на взлом штаб-квартиры демократов была далеко не яростной. В Соединенных Штатах настолько привыкли к фактам политического шпионажа, шантажа, подлога, подкупа и тому подобным вещам, что трудно было кого-либо чем-нибудь удивить. Поэтому "Уотергейт" поначалу вызывал по большей части иронические улыбки. Не проявлял особого беспокойства "по этому поводу и сам президент. В мемуарах он напишет: "Моя реакция на взлом в Уотергейте была полностью прагматической. Если она была еще и циничной, то этот цинизм был порожден моим опытом. Я очень-долго занимался политикой и видел все — от грязных приемов до фальсификации подсчета голосов. Поэтому установка подслушивающих устройств в политических целях не могла вызвать у меня морального возмущения" 7. Не встретил этот факт особого осуждения и у других республиканцев. Р. Рейган в интервью агентству ЮПИ заявил, что арестованные в "Уотергейте" в душе-своей не являются преступниками и все они "благонамеренные люди"8.
Однако закрыть глаза на возможные негативные последствия "Уотергейта" для судеб президентских и всех других выборов в 1972 г. республиканцы не могли. Уже 18 июня Дж. Митчелл заявил, что комитет по переизбранию президента не имел ни малейшего отношения к случившемуся, и взломщики действовали без какой-либо санкции сверху. Через четыре дня в полной своей непричастности к "Уотергейту" клялся сам Никсон. Но первые круги от скандала уже начали расходиться по воде. Председатель Национального комитета демократической партии Л. О’Брайен потребовал официального расследования. В конце июня — начале июля комитет по переизбранию президента один за другим без особого шума покинули: Г. Лидди, непосредственно отвечавший, как стало известно позднее, за "уотергейтскую" операцию, Дж. Митчел и X. Слоан — руководитель финансового отдела комитета. Все эти события, однако, практически никак не влияли на ход избирательной кампании, которая шла своим чередом. В июле состоялся съезд демократов, выдвинувший кандидатом партии Макговерна. К своему конвенту усиленно готовились и республиканцы.
Местом для проведения съезда "великая старая партия" избрала курортный центр Майами-Бич, где нет ни крупных предприятий, ни университетов, что должна было гарантировать республиканцев от неприятностей со стороны "нереспектабельной" публики. Но этот замысел не вполне сработал. Тысячи молодых американцев в дни работы съезда прибыли туда, чтобы протестовать против продолжения вьетнамской агрессии. Расположившихся в палаточных городках и просто под открытым небом участников антивоенного движения власти города приветили полицейскими дубинками, слезоточивым газом; по официальным отчетам, более 1100 молодых людей были брошены за решетку. А делегаты съезда отгородились от требований протестующей Америки стеной охраняемого зала заседаний конвента.