К этому моменту после многочисленных затяжек и перерывов закончились слушания по Договору в сенатском комитете по иностранным делам. Выявилось, что практически все ультраправые республиканцы и респектабельные консерваторы были принципиальными противниками ОСВ-2. Для них, писал Вэнс, "уже сам факт, что договор был заключен именно с Советским Союзом, был достаточен для того, чтобы отвергнуть его"69. Республиканские противники Договора требовали внести в его текст поправки, которые означали бы пересмотр многих его ключевых положений, и заново начать переговоры с СССР. Г. Бейкер, доказывая, что Договор не предусматривает сокращения советских тяжелых МБР, не включает ограничения на советский бомбардировщик "Бэкфайер" и не предполагает адекватных мер по контролю за соблюдением ОСВ-2 (хотя все эти вопросы и были на взаимной основе согласованы в венских документах), заявил: "Я полагаю, Договор должен быть аннулирован, если он не будет сильно изменен"70. Тактика внесения "поправок-убийц", используемых ультраправыми и консервативными республиканцами для срыва ратификации, не принесла полного успеха. Сенатский комитет большинством голосов их отверг.
Для позиции большинства республиканских либералов характерно было стремление включить в резолюцию сената о согласии на ратификацию ряд оговорок и разъяснений, которые, по их мнению, не требовали бы изменения текста Договора, а лишь давали бы толкование сенатом некоторых его положений. Так, даже такой приверженец переговоров о контроле над вооружениями, как сенатор Ч. Перси, предложил внести в нее следующие моменты: "Первое разъяснение касается протокола к Договору, и оно предусматривает помимо прочего, что ограничения на развертывание крылатых ракет наземного и морского базирования после истечения срока протокола не будут продлены без совета и согласия сената. Второе разъяснение зафиксирует, что Договор не запрещает Соединенным Штатам продолжать традиционное военное сотрудничество с союзниками, включая и передачу им технологии крылатых ракет… Было бы нелепым, если бы мы ограничили систему, которая может оказаться очень выгодной для союзной обороны"71. По существу эти оговорки Перси, позднее поддержанные председателем сенатского комитета демократом Ф. Черчем и старшим республиканцем в комитете Дж. Джавитсом, давали зеленый свет размещению крылатых ракет в Западной Европе сразу по истечении срока действия протокола к ОСВ-2. "Очевидно, что в этих предложениях отразились попытки их инициаторов "примирить" поддержку сенатом Договора ОСВ-2 с курсом на развертывание Соединенными Штатами новых систем вооружений"72, — писал П. Т. Подлесный.
Вопрос о ратификации затягивался, ситуация на международной арене и внутриполитическая обстановка в США становились все более неблагоприятными для судьбы Договора. Основное внимание администрации и общественности переместилось на проблему американских заложников в Иране, на кризис в Персидском заливе, куда в спешном порядке перебрасывались две авианосные группы и десантные корабли с морской пехотой на борту. Ввод ограниченного контингента советских войск в Афганистан для отражения необъявленной агрессии против этой страны извне был использован для нового взрыва антисоветской истерии, который нанес последний удар по ОСВ-2. 3 января 1980 г. Картер обратился к сенату с рекомендацией отложить решение вопроса о ратификации на неопределенный срок. В создавшихся условиях администрация США встала на путь обострения международной напряженности, свертывания советско-американского сотрудничества, усиления антисоветской направленности американской политики в различных регионах мира. В 1980 г. в печать просачиваются сведения о Президентской директиве № 59, которая предусматривала возможность ведения Соединенными Штатами ограниченной ядерной войны и победы в ней. Свою роль в нагнетании антисоветских страстей в стране сыграли и предвыборные соображения Картера, усмотревшего во внешнеполитических кризисах спасительное средство для отвлечения избирателей от острейших внутренних проблем, решить которые администрация оказалась не в состоянии.
В новое десятилетие Соединенные Штаты вступали, ослепленные милитаризмом, шовинизмом и антисоветизмом. Академик Г. А. Арбатов, подводя итоги американской политики в отношении СССР в 70-е годы, писал: "В Америке есть немало охотников критиковать разрядку за то, что она, мол, лишила Вашингтон воли и решимости в обращении с другими странами и в особенности в использовании военной силы. Но если уж действительно говорить о том, в чем США не хватало в 70-е годы воли и решимости, так это, прежде всего, в осуществлении политики разрядки, в усилиях по ограничению вооружений и укреплению доверия. В этом — главная причина того, что 70-е годы, при всем хорошем, что они принесли, во многом остаются все же десятилетием упущенных возможностей"73.
КАМПАНИЯ ИМИДЖЕЙ
Острота идейных дискуссий в США в конце 70-х годов, заметная поляризация политических сил, казалось, предвещали высокую тональность идеологических столкновений в избирательной кампании 1980 г. Журналисты и комментаторы наперебой предсказывали битву идей, которая должна была дать ответ на вопрос, сохранят ли либеральные ценности свою привлекательность в глазах американцев либо их окончательно поглотит консервативная волна. Однако их ожиданиям не суждено было сбыться. Не столкновения либеральной и консервативной идеологий, а стычки вокруг конъюнктурных проблем доминировали в кампании, которая в целом прошла фактически в консервативном ключе. И в такой предвыборной ситуации на первый план выходили проблемы, связанные с личностями отдельных кандидатов, с их способностью должным образом преподнести себя избирателям, создать себе привлекательный имидж.
Катастрофическое падение популярности президента Картера на протяжении первых трех лет его пребывания у власти вселяло в республиканцев надежду на легкую победу над демократами. В движение пришли все фракции "великой старой партии". Один за другим о своем намерении баллотироваться на пост президента официально заявляют ультраконсерваторы Ф. Крейн, Дж. Коннэлли и Р. Рейган, консерваторы Р. Доул, Дж. Буш и Г. Бейкер, либерал Дж. Андерсон.
Уже первое, что бросается в глаза из приведенного списка, — явный дисбаланс в пользу правых, отражавший их возросший удельный вес в высшем партийном руководстве. Одинокой фигурой на консервативном фоне выделялся Дж. Андерсон, да и тот, отчаявшись пробиться сквозь сито республиканской партийной организации, с апреля 1980 г. выступал как независимый кандидат, не связанный с нею.
С Андерсона мы и начнем, двигаясь слева направо, представлять галерею политических портретов республиканских кандидатов в кампании 1980 г.
Седовласый ветеран второй мировой войны, выпускник двух престижных университетов — Иллинойсского и Гарвардского, Джон Андерсон обосновался в палате представителей американского конгресса в 1961 г., и в 1969 г. занял там пост председателя республиканской конференции, третий по значению в партийной фракции. Он был известен как великолепный оратор, как один из наиболее подготовленных в интеллектуальном отношении политиков. Андерсон имел достаточно мужества, чтобы первым из республиканцев в палате представителей выступить за немедленную отставку Никсона в период "Уотергейта", чем немало раздразнил партийное руководство. Его оппозиция созданию ракет MX, бомбардировщика В-1, нейтронной боеголовки, поддержка Договора ОСВ-2, защита программ помощи неимущим — все это диссонировало с настроениями большинства его республиканских коллег и "новых правых", которые в 1978 г. вознамерились добиться его поражения на выборах в палату представителей. Но конгрессмен из Иллинойса устоял, и через два года его кандидатура стала "центром притяжения для отступающих партийных либералов и людей из обеих партий, которые возражали против политики и тактики новых правых"74. Ярый сторонник безоговорочной поддержки любых акций Израиля, неоднократно критиковавший Картера за недостаточно сильную произраильскую ориентацию в его подходе к ближневосточной проблеме, Андерсон снискал себе также расположение сионистского лобби.
Трудности, с которыми он столкнулся в избирательной кампании, по большей части совпадали с трудностями любого республиканского либерала в любой избирательной кампании. У него не хватало денег и не было собственной организации, которая необходима, учитывая, что партийные функционеры отнюдь не жаловали левый фланг партии своими симпатиями. С июня 1979 г., когда он объявил себя кандидатом, и до конца года в его избирательный фонд поступило денег немногим больше, чем Рейган израсходовал за один из первых дней своей кампании. Имидж "интеллектуального сноба" и "неудачника", обреченного на провал, донесенный до американцев средствами массовой информации, снизил интерес к кандидатуре Андерсона.
С имиджем сноба, но уже несколько другого рода — "аристократического сноба" — включился в предвыборную борьбу Джордж Буш. Он происходил из старой "патрицианской" семьи, ведущей свою родословную от первых американских переселенцев, а его отец, Прескот Буш, был видным сенатором-республиканцем. Рафинированные манеры, безупречная речь Буша, столь необходимые в высшем свете, оборачивались для него серьезным недостатком. Американский обыватель привык иметь дело с прожженными политиканами, каждый из которых тщится выдать себя за "человека из народа" и предпочитает изъясняться с использованием жаргонных выражений. Чтобы сломать сложившийся стереотип его восприятия как аристократа, Буш с мая 1979 г. предпринимает затяжное турне по всей стране, жмет руки избирателям у ворот фабрик, в гетто (где он смотрится, по меткому выражению одного обозревателя, "как колонизатор в Африке"), в барах. Но изъездив 246 тыс. миль и 853 раза выступив перед самыми различными аудиториями, он так и не смог расположить к себе "человека с улицы".
Буш был удачливым бизнесменом и достаточно опытным политиком. Проведя детские и юношеские годы в штатах Новой Англии, он отправился в Техас, где основал нефтяную компанию "Запата Ойл", которая стала там одной из самых процветающих. Дважды он добивался победы на выборах в палату представителей от округа Хьюстон. И дважды терпел поражение, пытаясь занять место в американском сенате. Никсон в начале 70-х годов сделал Буша представителем США в ООН, а при Форде он сначала был главой "группы связи" Соединенных Штатов в Пекине, а потом директором ЦРУ. "Политический опыт" в решении международных и внутренних проблем являлся главной козырной картой этого кандидата в кампании 1980 г., которая, однако, не всегда срабатывала. Буш был несомненным фаворитом аппарата республиканской партии, ему отдавали свои симпатии 36 % членов Национального комитета партии и председателей партийных комитетов штатов, тогда как в пользу Рейгана высказывались лишь 25 %, Коннелли — 16, Бейкера — 6, а за всех остальных — не более 2 %. Расположение партийных функционеров Буш снискал в первую очередь своей лояльностью к партии, многолетней работой во всех звеньях ее машины — от капитана избирательного участка в Техасе до председателя НК в неприятные для партии годы "Уотергейта". Была и другая причина. Аппарат республиканцев, взращенный на приверженности консервативным принципам в духе Никсона и Форда, продолжал опасаться успеха на выборах ультраконсерватора типа Рейгана, который придал бы всей партии налет экстремизма. Подобная перспектива вполне устраивала партийные организации тех штатов Юга и Запада, где особо сильны были консервативные настроения, но была совершенно неприемлемой для партии в других районах страны, в которых на местном уровне доминировали демократы и сильны были либеральные традиции. Поэтому предпочтение отдавалось умеренному консерватизму Буша. Как говорила член НК из Массачусетса В. Зачор, "Буш — это единственный человек, который способен остановить Рональда Рейгана"