Когда-то в детстве я таскалась в балетную студию пешком через весь город. А деньги на автобусные билеты оставались в кассе булочной в обмен на пирожное «корзинка». Так что, я шла и декламировала самой себе стихи - дорога сокращалась вдвое, а то и втрое. С течением лет репертуар расширялся и усложнялся. Способ работал безотказно и на своих двоих, и на колесах, и в самолетах, и на воде. И в дурном расположении духа, и в радости, и в болезни, и во здравии, и на трезвую голову, и в хламину. Толи психике в шестьдесят четыре года лазить по кротовым норам уже не по силам, толи природной баронессе это не комильфо... Но обе мы провели в этой дыре худшие десять лет жизни. В стихах, жалобах и стонах.
Я со слезливой благодарностью вспоминала тоннель под дворцом убиенного мной пару лет назад мэра города Влаадок. Там мы с Мероной под руководством капитана Олсака проползли на брюхе всего-ничего - какой-то предфинишный кусок. А тут перспективами вернуться к прямохождению даже не пахло. Носящиеся в авангарде туда-сюда Тех с Шехом скармливали мне тонны уговоров потерпеть. А в тылу Рах периодически шмыгала по ногам и заднице. Вроде, как успокаивала, дескать, я тут, с тобой и все нормально. Темнота не смущала, а точней, просто не замечалась истрепанным истерикой мозгом. Все мое тело - итак саднившее от кувырков с Рух-ары - вопило о пощаде, влача свое жалкое существо по кротовому лазу. Оно бастовало, наплевав на тот факт, что помирать нам вместе - врозь не получится. Короче, когда я вывалилась с противоположной стороны дырки, мне пригрезилось, будто свершился второй в моей жизни переход в иной мир. Причем, на этот раз, в загробный.
С моей стороны было очень остроумно скатать плащ и поберечь его от порчи. Прикрыть им голову от земли, осыпающейся со стенок норы, в саму голову не пришло. Не представляю, что там у меня с шеей и подбородком, а волосы явно прибавили в весе. Добравшись до цели, я стащила перчатки - хоть об этом не позабыла - стянула с головы сетку, удерживающую прическу в повиновении, и встряхнулась. Дождавшись схода грязевой лавины, подставила голову Рах с Техом. Балансируя на моих узких плечах, они, как смогли, постарались вычесать остатки земли. Я вновь скрутила волосы в пучок, натянула сетку, сняла куртку, вытряхнула из нее землю, стянула штаны... Короче, туалет, включая ванну в ладошках, занял гораздо больше времени, нежели было задумано. По сторонам я не смотрела, гостей не ждала.
- Всеблагая защитница Кишагнин, оборони! - хрипло прогудело где-то сбоку, в сопровождении неровной световой иллюминации.
- Тармени, смерть удерживающий! Прибери душу, покинувшую подземные пределы! - скороговоркой поддержал юношеский тенорок.
Голой - в каноническом смысле - я не была. Панталоны, вошедшие здесь в обиход с легкой просветительской руки Ордера Отражения, не носила. Но, трусики на мне. Все остальное, включая маску, подверглось сдиранию и ревизии. При таком раскладе перепутать меня с приведением воображение известного сорта могло с легкостью. Точнее, смогло: и перепутало, и впало в ступор. Это увеличило мои шансы, позволив обернуться к гостям и выйти на оперативный простор.
Левые руки двух мужиков в замызганных куртках мелькали ото лба до рта и груди в местной ритуальной жестикуляции, приятной богам. В правой у неказистого пожилого подрагивал факел. У нескладного молодого - короткий меч с каким-то корявым клинком. За их спиной отирался еще кто-то, но распыляться не следовало. Пока пожилой открещивался от моих упыриных глазок - уговаривал Кишагнин придавить грязного кровососа, вылезшего из-под земли - я успела отключить молодого. Он замер, тупо уставившись в точку за моей спиной. А пожилой с жалобным воплем подпрыгнул, выронил факел и ломанулся назад, сбив третьего. Тот поддержал вопль. Они какое-то время побарахтались, расцепились и взяли старт на карачках, стремясь оказаться на ногах. Я подняла факел и пристроила в подходящую щель.
- Успели? - не понять зачем, переспросила у Рах, выметавшей из недр валяющейся куртки мелкие камешки.
Та презрительно фыркнула и полезла в рукав.
- Сбежать успеют? - строго настаивала я.
Всякое бывает. Иной мужик, прежде чем отравиться окончательно, еще на стометровке новый рекорд установит. Рах так не думала, а потому ответом меня не удостоила. Видать, и вправду на этих двоих яда не пожалели. Я поторопилась нацепить все обратно - холод в этом подземелье произрастал собачий. Мешок с одеждой для Варкара решила оставить прямо здесь - таскаться с ним в незнакомом месте среди чужих людей не хотелось до потрясухи. Тут бы себя протащить, куда надо, безболезненно. Рах, осторожно выпотрошив сумку, заканчивала в ней уборку. Пыль на этом квадрате площади стояла столбом.
Тут нарисовался Шех, доложив о кончине посторонних, блуждающих там, где не надо. Его развязное самодовольство щелкнуло по нервам: Алесар, а следом и Вутардар не слишком благотворно воздействовали на малыша, прививая ему солдатскую браваду. Рах с Кухом все чаще и чаще устраивали пареньку трепку, возвращая того к истокам лайсачьих национальных традиций. Где-то вдалеке и сбоку затявкал Тех, и его братец сорвался с места. Рах обошла статую молодого стражника, попыталась обнюхать и брезгливо подалась назад. Она зло обругала местные порядки, дозволяющие таким скверным запахам бродить на воле.
- Ну что, - сочувственно улыбнулась я подруге. - Оживим этот образчик мужества?
Она одобрительно свистнула, и я разрешила пленнику отмереть. Переждала бестолковое хлопанье глазами и приступ паники, усугубленной неподвижностью собственного тела. Призванная его почившим коллегой Кишагнин все-таки явилась. Не застала на месте взывающего к ней, велела юнцу вести себя хорошо и помчалась дальше вершить свой нелегкий труд. Ничем иным его понятливость и словоохотливость я объяснить не могу.
Варкар и вправду обитал в подземелье этого вертепа. Охраняли его ого-го! Добраться до него легко, но тяжко. Голову морочить? Да кто ж в здравом уме посмеет? Господин танаграт практически в другом конце подполья. От центральной решетки тюремного коридора его отделяют две других и пост стражи. Нет, его и там нет. Но так можно добраться до лестницы, ведущей на нижний уровень. Там за решеткой стражи нет. Понятно почему: за неимением дураков гнить заживо, и по причине наличия толстенной решетки о двух замках.
Нет, ключи от них хранятся у самого Биртавола Богобоязненного. Нет, еду борзому танаграту носят только его люди и только впятером. Нет, местной страже к родовитому телу доступ заказан. Нет, люди Богобоязненного в общих попойках не участвуют, ибо брезгуют сухопутными крысами. Нет, служебными обязанностями не манкируют, ибо жаждут награды. Нет, какую награду наобещал им Тарагмуш, неведомо, но по слухам... Нет, из общего котла они не едят, кашеварят сами. Нет, лично пленника видеть не доводилось. Нет, в покое его не оставляют, коли Богобоязненный просто гурман до пыток. Нет, сильно калечить он танаграта не смеет, ибо жить хочет, а Тарагмуш пригрозил. Да, он - честный стражник: жить хочет, а потому ни в чем душой не покривил и содействие готов оказать.
Много их таких, что желают посодействовать Ордену Отражения и нашивают карманы побольше. Вот и этот говнюк, едва закончил описывать весь мой путь по этим замковым погребам, попытался раскрутить меня на материальные блага. Благ мне не жалко. И делюсь я охотно с самого детства. Даже с этим мальчишкой готова была поделиться, если бы не пришлось с ним расстаться. Причем, это было даже не мое решение - лайсаки продолжали нести свою службу у тела Внимающей ретиво и беспощадно.
Глава 11
В которой на меня обиделись в первый раз...
А сами не лучше
Как мать и бабушка целиком и полностью поддерживаю Шарлотту Бронте: непослушное дитя, а особенно девчонка - самое прискорбное зрелище. Она пронырлива и неисправима, сколько бы лет не закинула за спину: пролезет всюду и найдет что угодно. А когда ей повезет заиметь таких стражей, как лайсаки, невозможному в ее галактике вообще не останется места.
Тупичок, в котором меня застукали так оперативно был приторочен к узкой длинной клетушке с низкой деревянной дверцей. Все мои фантазии по поводу узников, роющих норы во всех направлениях, были осмеяны разговорчивым мальчишкой, оставшимся лежать за спиной. Освоенный мной лаз выгрызли с риском для жизни сами же стражники замка Тарагмуша. Прямо-таки с исторически-благородной целью: экспроприировать у экспроприатора. Ибо этот чулан, ставший их могилой, был естественным продолжением замковой кладовой, начинающейся сразу за дверью. Ключей на связке покойников не густо, и я легко нашла подходящий. Заперла замок и упрятала полезную отмычку отдельно во внутренний карман куртки - путь к отступлению был взят под контроль.
Кладовая, как и положено, широкая, высокая, длинная, холодная и дурно пахнущая. Здоровенные ящики, корзины и мешки свалены, как попало. Бочки с выводящим на орбиту керосиновым пойлом загромоздили практически половину помещения, как раз у двери в разбойничий чулан. Причем, с этой стороны она была так искусно подделана под каменную кладку стены, что мне пришлось вставить в замочную скважину щепочку, подобранную с пола. Это чтобы не шарить потом по стене в поисках нужной дырки. Я вскарабкалась на ближайшую бочку и пошагала по остальным к выходу, где у железной двери одиноко маячил факел. Тех вытянулся столбиком прямо у порога, беспрестанно работая ушами и носом. Шеха видно не было, и только Рах не покидала меня. Расставшись с бочками, я пробралась по тропе меж завалов, достигла двери и принялась подбирать ключ. Нашла, вышла, втащила дужку пудового замка в дырки, пососала прищемленный палец, налегая всем телом, провернула ключ. А после долго тащила его обратно из замка. Ободрала костяшки, сняла со связки и этот ключ, упрятав его в правый карман. Запомнила, от чего он, зализала костяшки и замерла.
Я попала в коридорчик, что начинался прямо под ногами и где-то шагах в двадцати упирался в грубую толстенную решетку. От стены до стены и от пола до потолка. А за ней расстилалось подполье - тот самый тюремный блок, что касается лично меня и, естественно, заперт. Оттуда, из непобежденной полу-задохшимся факелом полутьмы вынырнул Шех и задорно вякнул. Справа взбиралась наверх лестница, зажатая стенами узкого тоннеля. Ступени широкие, неестественно низенькие и обломанные по краям. Руку дам на отсечение: круглые бочки со спиртным по ней бережно носят, а квадратные ящики катают. И вот в данную минуту по этой самой лестнице сверху тащили что-то неподъемное и твердое. Скрежет чем-то о камни омерзительно карябал мозги. Какая прелесть: позади закрытая с боем дверь, впереди запертая решетка, сбоку живые враги. Понятно, что доведенная до автоматизма невидимость будет играть за мою команду. Но, критика напрашивается сама собой: каком месте своего плана я снова недодумала или перенапутала?