Реставрация новостройки — страница 40 из 58

жаемой своим бискиратом до потрясухи - совершенно не входило. Будучи уроженкой Руфеса, попавшей в рабство к северянам в ранней юности, Сагайна страстно мечтала, чтобы ее дорогой мальчик вернулся на ее родину. Где лишенному истинно северной оголтелой воинственности и вседозволенности интеллигенту с мозгами только и место. Перед местными иначе, как слюнтяем, он не представал. Стань он бискиратом, парнишку затюкали бы в момент. А то и убили бы, расчищая дорогу к высокой должности более национально-ориентированному наследнику.

Исходя из этих соображений, любимая супруга Иногвола готовила почву для иммиграции сына более десяти лет. Когда ее предшественница на посту старшей жены умерла, оставив сына в лапах более счастливой в любви соперницы, та, обманула ожидания народа. Она целиком и полностью заменила сиротке мать. На полном серьезе и со всем тщанием растила из Генвола будущего правителя, спасая родного сына от этого сомнительного удовольствия. И дико испугалась, когда парень занемог. Именно она дала супругу под его владычную задницу пинка и отправила просить помощи у гастролирующей Внимающей. А теперь денно и нощно выхаживала наследника, не считаясь со временем и средствами. Он же неблагодарный - вместо того, чтобы вскочить на ноги и продолжить куролесить на войнушках, пирушках, на охоте и на девках - совершенно двинулся. Силу-то набирал, а вот мозгами ослабел: ничем не интересовался, никого не узнавал. Отец за него печаловался. Но под предлогом обезвреживания заговора старался пореже смотреть на пришедшую в негодность надежду и гордость всего рода. Мужик и есть мужик - жаловалась нам Сагайна. Дескать, сын должен стать продолжением отца, а не гнойным аппендицитом, созревшим для удаления.

Пока безутешную мать несло, я шарила под черепушкой юноши размером с микроволновку. По ходу действия стаскивала в кучу все полезные знания о мозге, разбросанные нашими Орденскими дамами-медичками по моей голове. От почившего слизняка я получила в наследство необозримую гранитную память и, наверняка, множество волшебных способностей. Но выбрала для себя несколько универсальных, утилитарных операций на мозгах. И долблю по этим клавишам самые примитивные мотивчики: усыпить, оглушить, ослепить, обездвижить и тому подобное. Догадываюсь, что потенциала у меня выше ватерлинии, да все такой отборный, такой перспективный. А вдруг я могу камни левитировать, взглядом поджигать и плевками тушить? Досталась дурочке на халяву волшебная палочка, а она из нее лучину строгает.

Нет, допустим, я помню, что долговременная память это вот тут в префронтальной коре прямо за лобной костью. И мне также ясно, что здесь не все ладно. Опять-таки, в результате чего? Не травма, не инсульт, не СПИД, которого здесь нет, не альцгеймер, не опухоль, не менингит. Алкоголь? Слишком резкое включение для такой пролонгированной проблемы. А если... Может, эта дрянь, которой бедолагу пичкали, снижать уровень сахара? Или кислорода в крови? Как следствие, кислородный дефицит в мозгу и амнезия? Мерона сказал, что эта травка способна прикончить человека черед десять-четырнадцать дней, а он продержался вдвое дольше. В подвале, где любящий папаша прятал от народа свою беду, было довольно холодно - я помню, как задубела, пока не вылезла наружу. Скорей всего, холод и повысил устойчивость мозга к кислородному голоданию, если это оно. А потом любимое дитятко перетащили сюда и свалили на постель у самого камина. Травки-то Меронкины ему помогали, а вот жар от камина...

- Сагайна, у тебя лед есть? - порешила я, что попытка - не пытка.

- Есть, - машинально отчиталась прерванная на полуслове жалобщица.

- Значит так, - я окинула взглядом комнату. - Камин затушить, окно и дверь нараспашку. Эту могильную плиту из шкур с него стянуть, оставить одну. И льда побольше. Ну! - раздраженно вперилась я маской в застывшую бабу. - Чего сидим? Кого ждем?

Пока всё и вся вокруг суетились, я вкратце посвятила Мерону в идею, заложенную в мою башку предусмотрительной Шарли. Сагайна развесила уши и ловила каждое мое слово. Медицина проскочила мимо нее. Но основную идею умная тетка поймала влет: или рискнуть, или ждать у моря погоды и сдохнуть от голода на безрыбье. Добро дала. А на мое предложение спросить дозволения на экзекуцию у бискирата, только раздражено фыркнула и отмахнулась:

- Он палец о палец не ударил, чтобы сыну помочь. Все на лучшее надеется, которое ему боги устроят. Делать им больше нечего! Так что, Сиятельная, я лучше рискну. А дурачком он - коли судьба - и с риском, и без него останется. И с этим не поспоришь. Слыхала я, что вас там в вашем Ордене боги любят. Может, и снизойдут.

Ночь выдалась, что надо: холодная и ветреная. Генвол Иногволович дрожал, как осиновый лист, когда мы беспощадно морозили его, но мужественно терпел. Я не решилась держать его голову во льду более получаса. Но, дав ей роздых, повторяла процедуру снова. Страстно хотелось облегчить страдания парня и усыпить его. Но Мерона отсоветовала, не понимая, как это может навредить результату. А то получится еще, что одно лечим, а второе тут же калечим. Генвол улыбался, обнажая стучащие зубы, и уверял, что наши издевательства над ним - мелочь.

- Ты у меня всегда был смелым мальчиком, - тихо ворковала Сагайна, прилипнув к нему, как пластырь. - Отважным, сильным, упорным. Ты и не такое способен выдержать.

- Точно, мама, - басил мальчик-великан.

А она брала очередную сухую тряпку и промакивала мокрое лицо, сушила волосы, обтирала шею и плечи. Генволу объяснили, кто есть кто: мать, отец, ближние слуги. Но только Сагайну он принял к сведению, как само собой разумеющееся. Полностью ей доверился - остальных обозревал хмуро и беседами не баловал. К утру у меня было такое ощущение, будто я поселилась в этом холодильнике еще в прошлой жизни, и меня отсюда уже никогда не выпустят. Мерона пыталась заставить меня немножко поспать, и я честно старалась - не смогла. До тошноты боялась, что гублю мальчишку своей самодеятельностью, и сон не шел. Как будто именно от этого зависел результат дилетантского лечения. Сдалась под утро и проспала почти до вечера. Сагайна вырвала меня из постели с мясом и практически на себе поволокла к месту преступления.

- Вы че, бабы! - качал права батюшка Иногвол. - Сбрендили?! Вы че тут у меня устроили?!

Он стоял посередь комнаты и пучился на сына так, как будто еще вчера тот был девкой.

- Все нормально, батя, - опередил наши визги Генвол. - Член не отморозил. Так что на этой твоей девке с Дар-бискира женюсь. Пусть у нее и жопы нет, и дура набитая. Слово даю. И тот островок ее папаша нам подгонит в приданное! А иначе пусть идут пляшут оба.

- Как ее зовут? - быстро переспросила Сагайна, вцепившись сыну в плечо.

- Ботана, вроде... - неуверенно прогудел парень, вопросительно глянув на отца.

- Вы сказали? - подозрительно набычился тот, заподозрив нашу компанию в подлоге.

- Нет, - торжествующе смерила его взглядом жена. - Кроме того, что ты его отец, а я мать, ему ничего не говорилось. Ну, девок, что за них ходили, ему поименовали. Лекарей. Дружка его, да еще...

- Рабов с конюшни сюда! - внезапно завопил бискират так, что подпрыгнула кровать вместе с пациентом. - И тех двоих, что у оружейников при мехах!

То, что сам бискират и его наследник знали поименно даже рабов в своем немалом хозяйстве, вызывало определенное уважение. И в качестве теста лучшего было не придумать. Генвол вспомнил каждого из протискивающихся в дверь мужиков. Вспомнил какие-то эпизоды, что-то личное. Разогнав участников эксперимента, Иногвол впервые за все представление подошел к сыну и присел на край постели. Попытался взглядом поковыряться у того в мозгах, но успеха не достиг.

- Сиятельная, - обратился он к специалисту-мозговеду. - Так он что, стал нормальным?

- А он им был? - на полном серьезе уточнила я, чувствуя себя экспертом-подрывником чужого здоровья.

- Он весь в меня! - дал бискират весьма двусмысленный ответ.

Прошло всего каких-то два-три часа, а Иногвол уже пьяный в драбадан завалился проведать воскресшую кровиночку. Пал на колени в ногах супруги, шумно, пространно шмыгал носом и, брызгая слюной, превозносил ее старания с душевными качествами. Дабы избавится от пьяного мужа, эта зараза перевела стрелки на меня и занялась наследником. Бискират добросовестно переполз ко мне и затянул ту же песню с некоторыми изменениями и более пристойными лирическими отступлениями. Я чуть-чуть потерпела, потом начала осторожненько его отпихивать, а после и вовсе перестала стесняться. Попытки Мероны отобрать меня у скаженного придурка разбивались об углы широкой северной души, пропитанной изрядным количеством бражки. Упорствовали оба - я плохо помню, как для меня отвоевали свободу. Мне любой ценой хотелось дорваться до подушки! И кроме этой цели я не сочла нужным отягощать мой так и не отогревшийся мозг семейным шоу.

Утру так не терпелось задушить меня насмерть сюрпризами, что проснулась я ни свет, ни заря. Оттого, что перина толщиной с земную кору заходила ходуном, подбрасывая меня с непреодолимой отдачей батута. Танаграт аэт Варкар поднимался с арендованного в командировке семейного ложа, думаю, пытаясь не потревожить меня. Хотя для этого ему пришлось бы освоить левитацию. Не приди мне в голову идея - совершенно без задней мысли - пройтись по его башке, так и продрыхла бы до самого отлета домой. Итак задержались тут...

Второй раз я подпрыгнула без посторонней помощи, ведь мой супруг был настроен более чем воинственно и решительно. Я потребовала объяснений, пока еще соблюдая приличия и супружеский долг взаимной вежливости. Варкар принялся мяться и что-то усиленно «не думать» «ни за что». Байка о том, что Внимающие читают мысли, как по писанному, неистребима. Естественно, я зубами и когтями намертво вцепилась в этого авантюриста, бессовестно шантажируя его своими суперспособностями. Дескать, не постесняюсь вытащить наружу! Прямиком вслед за стервой, которую умудрился разбудить во мне супруг. Он не испугался, нет. Скорей, не пожелал портить то, что, вроде, стало между нами наклевываться. Самое важное для двоих, связанных одной цепью: доверие. И он отсюрпризил меня на все сто... на радость ехидно щерящемуся в окошко утру.