Да! Так оно и есть! Седая пришла осмотреть его вместо брата и получить ответы на волнующие вопросы: догадались ли мы о том, что тот является преступником; приезжала ли полиция; что стало с деньгами, которые не удалось украсть. Брат, конечно, не осмелился заявиться, ведь он увидел, что оторвались пуговицы. Старушку могут интересовать только они.
Я решил ни слова не говорить о пуговицах и понаблюдать за ней.
– Каких происшествий? – хором спросили мы с шефом.
– Да так, к слову… А где ваш помощник?
Вот! Я знал, что в первую очередь она спросит о брате. Ее больше всего волнует, подозреваем ли мы с шефом, кто именно проник ночью в ресторан.
«Ха! Так вы, наверное, лучше знаете. И почему вы спрашиваете о нем у нас? Вы же пришли проверить, догадались ли мы, что вор есть не кто иной как брат», – так и хотелось мне сказать, но я сдержался, чтобы не произнести это вслух.
– А я у вас хотел спросить о нем. Джон Ван уже несколько дней не выходит на работу. – пожаловался Ачжосси.
– Ой! Неужели? – Седая притворно удивилась.
– Он и трубку не берет. Может быть, у него номер поменялся? Дайте мне номер Джона. Нужно проверить, тот ли у него номер или нет. Я очень беспокоюсь о нем. Кстати, ведь вы же порекомендовали его. Стало быть, знаете, где он живет? Может быть, проведаете его?
– Не выходит на работу и даже не предупредил? Зачем же он так делает, ведь он знает, как нужны рабочие руки в ресторане. Какой безответственный! – Седая сделала удивленное лицо.
Надо же, как она убедительно играет. Ей даже актеры позавидовали бы.
– Сходите, пожалуйста, домой к Джону. Передайте ему, если он не хочет больше работать, то пусть хотя бы зайдет на минутку. Я заплачу вам за беспокойство, – взмолился Ачжосси, сложив ладони перед грудью.
– Я сама не знаю, где он живет, – покачала головой старушка.
– А я думал, вы его хорошо знаете. И поэтому порекомендовали нам, разве нет? – шеф жалобно потряс сложенными ладонями.
– Ну да, я его порекомендовала. Но я сама в тот день с ним только познакомилась. Я стояла у автомата с горячим кофе и услышала, как рядом глотает слюнки молодой парень. Подумала, что он хочет кофе и угостила его. Ведь стаканчик стоит всего двести вон. Цена не обременительная, чтобы сделать кому-нибудь приятно. Из благодарности парень помог донести сумку и был очень дружелюбен. Так мы с ним разговорились, и я узнала, что он ищет подработку. Кажется, он говорил, что у него кто-то заболел, и нужны деньги. Вот я и порекомендовала ваш ресторан. Вы же сами просили найти помощника.
– То есть вы на самом деле не знаете, где он живет? – Казалось, что от разочарования Ачжосси вот-вот разрыдается.
– Ну я же говорю. А, вот его телефон. Я сохранила его, когда он просил найти работу. – Седая показала нам экран мобильника. Номер брата был тот же.
Старушка ушла, пообещав снова прийти. Я вышел вслед за ней.
– Помните, вы приходили несколько дней назад, когда заказывали твенчжан ччиге? Вы что-то шептали Джону на ухо. Говорите, что плохо знакомы друг с другом, но уже тогда между вами были какие-то секреты? Мне показалось, вы очень хорошо знакомы, – саркастично произнес я.
«Хм, бабуля, ты думаешь, что ты идеально сыграла свою роль, потому что Ачжосси безоговорочно поверил тебе, не так ли? Но не все так просто в жизни», – вертелось у меня в голове.
– Я шепталась с Джоном? Не было такого, – отрезала Седая, не моргнув и глазом.
– Ну вспомните. В тот день, когда вы с аппетитом съели твенчжан ччиге с вареным рисом. Вы еще одна приходили, без подруг.
– Я в последнее время забываю даже свое имя и возраст, как же я вспомню, что было несколько дней? Доживи до моих лет. В моем возрасте девять из десяти – склеротики.
Было очевидно, что она всячески старается увернуться от разговора, ссылаясь на возраст. Но в ее годы многие люди занимают даже президентские посты. Возраст – не убедительная отмазка.
– Джон Ван стоял рядом с кассой. Вы осторожно к нему подошли, чтобы не заметили другие. Вот так, – я изобразил ее действия.
– Ах, тот день! – Только после этого старушка закивала головой.
Видимо, она решила, что лучше признать очевидное.
– Что вы ему сказали? Тогда лица у вас обоих были мрачными. Ведь что-то произошло? Именно с того дня он больше не приходит в ресторан. Да и вы тоже. После того случая вы только сегодня явились.
– Неужели? – Старушка сделала вид, что задумалась, подняв глаза в потолок.
Я снова подумал, что играет она просто виртуозно. Но меня не убедила.
– Даже не знаю, можно ли об этом говорить. Если парень узнает, может обидеться. По правде говоря, он просил одолжить ему денег. Клялся накопить с подработки и вернуть. Я пообещала узнать. У меня и самой денег немного, потому хотела занять у подруг. Но ни у кого из них лишних не нашлось. Вот эти слова я ему и нашептала.
– Просил одолжить ему денег?
– Именно так.
– Зачем?
– Наверное, раз у него кто-то заболел, нужно оплатить лечение. Мы ведь говорили об этом, когда встретились у автомата в больнице.
– А с чего вы ему поверили, раз даже хотели занять для него денег у подруг?
– Ты что хочешь узнать от меня? Допрашиваешь, будто следователь. А почему бы ему не поверить? По нему же видно, что он хороший парень.
Ну и ну, до чего же она не разбирается в людях. Этот парень, бабуля, очень плохой человек.
– А вы знаете, кто у него заболел?
– Кто его знает? Он не говорил, кто заболел. В ту больницу в основном старики обращаются. Возможно, кто-то из его стариков тоже там.
Я-то знал, что Джон Ван не настолько хороший человек, чтобы зарабатывать своим трудом или занимать деньги на чье-то лечение, и хотел дать старушке это понять. Если Седая и брат не соучастники, то она сильно заблуждается на его счет; но если все-таки соучастники, то старушка – гениальная актриса.
Я все еще не верил ей, она вызывала у меня подозрения, но по необъяснимой причине в глубине души шевелилась и не давала покоя мысль, что все слова старушки – правда. Если так оно и есть, то на чье лечение брату понадобились деньги? Неужели для бабушки? Нет, быть такого не может. Она даже простудой редко болела, а ее желудок был настолько крепкий, что мог переваривать даже камни; от расстройств она никогда не страдала. С какой стати нашей бабушке болеть? Но даже если такое случилось, брат не стал бы так активно искать деньги ей на лечение.
Да и что с того, что бабушка больна? Какое мне до этого дело?
Я попытался отмахнуться от этих мыслей, отогнать ее образ, возникший в памяти. Меня это не касается. Между нами, застыла неприязнь, словно кусок льда, и его ничем не растопить.
После ухода Седой я долгое время не мог привести мысли в порядок, но со временем во мне окрепла убежденность, что все-таки они с братом сообщники. Досадно, ведь я почти поверил в слова старушки.
Я думал, что ты не способен плакать
Низкое пепельно-серое небо наконец-то пролилось дождем. Улицы в мгновение ока оказались под властью ливня. Дождь зачастил в последнее время. В такую погоду посетителей наверняка будет мало.
И хотя уже наступило обеденное время, ресторан пустовал. Ачжосси безучастно наблюдал за тем, как дождевая вода стекает по кухонному окну. Свет лампы падал на его устало согнутую спину, а темно-синяя рубашка сегодня выглядела на нем еще более потрепанной и выцветшей.
Открылась входная дверь, пришел первый посетитель – господин лет тридцати с небольшим. Вопреки плохой погоде, он нарядился в ослепительно белые джинсы и белую рубашку с узором из синих капелек.
– Мне «Сливочную нежность». – Гость сел за самый дальний столик и сделал заказ, бросив быстрый взгляд в сторону кухни.
– Одна «Сливочная нежность», – крикнул я шефу, который продолжал смотреть в окно, но даже не заметил, что пришел посетитель.
– Ах да. – Ачжосси резко помотал головой из стороны в сторону, словно пытаясь прийти в себя, подошел к раковине и достал глубокую сковородку.
Влажный и тяжелый воздух внутри ресторана становился теплее, наполняясь аппетитными ароматами. Посетитель в ожидании заказа то и дело посматривал в сторону кухни. Ничего предосудительного в этом не было, но почему-то все равно выглядело подозрительно.
– Заказ готов! – раздался вскоре крик шефа.
Я подал еду.
– Могу я попросить шеф-повара на минутку? – спросил он, даже не взглянув на блюдо, стоящее перед ним на столе.
Я пошел на кухню и передал Ачжосси просьбу посетителя. Шеф вытер тряпкой мокрые руки и подошел к столику. Гость неловко привстал, чтобы поздороваться.
– Вы хотели видеть меня?
– Да. Не присядете? Если не торопитесь… – Посетитель явно нервничал и говорил обрывистыми фразами.
Ачжосси сел напротив.
– Могу я узнать, в чем дело?
– Я не буду ходить вокруг да около и спрошу прямо. Как вы связаны с Ли Минсоком?
При этих словах Ачжосси, сидевший до этого с опущенной головой, вскинул подбородок.
– Вы знакомы с Со Чжиён? – спросил он дрожащим голосом.
– Да.
– Откуда вы ее знаете? – Лицо Ачжосси становилось все более напряженным от удивления, пока вконец не одеревенело.
Внезапно он вскочил со стула и встал рядом с господином, внимательно изучая его профиль. Я наблюдал за ними со стороны и терялся в догадках, с какой целью шеф рассматривает его с такого ракурса.
– Так это ты… – Ачжосси неожиданно стукнул по столу. – Зачем ты пришел ко мне?
– Я первый задал вопрос. Как вы связаны с Минсоком? Сначала я должен получить ответ на свой вопрос. Только после этого я смогу сказать, зачем я пришел.
– Разве это важно, какая между нами связь? Совсем не важно, какая между нами связь. Это вообще не имеет отношения к сути разговора. И я совсем не хочу тебя видеть.
Ачжосси так громко кричал, что посетители, входившие в этот момент в ресторан, поспешно выходили вон. Я никак не мог понять, почему он сразу начинает грубить людям, когда злится. Ведь это плохая привычка, которая неизбежно портит настроение собеседника.