– Ты же говорил, что подло воровать секретные рецепты чужих блюд. Забыл, что ли?
– Я же сказал, что сожалею. Я виноват перед вами, – извинился он.
В его голосе я почувствовал искреннее раскаяние.
– Мы с отцом завтра уезжаем за границу. Мы не вернемся. – Я повторил брату те же слова, которые Ачжосси сказал мужчине.
Брат изумленно вытаращил глаза:
– Не вернетесь? Вы уезжаете насовсем?
– Эмигрируем? Ах, да-да.
– Куда?
Не знаю почему в тот миг в моей голове всплыла Швеция:
– В Швецию.
– В Швецию? Ого, ну денег у вас много, вот и едете в хорошую страну. Говорят, что там прекрасна социальная система и хорошо жить. Повезло тебе! Ты обязательно возвращайся, когда достигнешь успеха.
Какой наивный. Избитая фраза из сериалов: стоило кому-то собраться за границу, как ему желали добиться успеха и вернуться. Ведь можно сказать: «Бывай! Будь здоров! Будь счастлив!» Почему обязательно нужно желать добиться успеха? Не все же едут за границу за ним.
Брат протянул мне руку. В этот миг на глаза предательски навернулись слезы. Не успел я ни подготовиться к ним, ни удержать их, как они ручьем полились из глаз. Я и сам порядком растерялся.
– Малой, ты чего? Плачешь, потому что успел привыкнуть ко мне? Не плачь! – Он крепко приобнял меня.
Рука была теплой. Оказывается, брат способен на такое. А я всегда думал, что он эгоистичный подлец. Ведь я жил, отгородившись от него непроницаемой защитной стеной по той лишь причине, что у нас разные матери, что он грубо разговаривает, что обижает меня. Оказывается, я видел его только с плохой стороны.
Я ревел, уткнувшись лицом в его грудь, когда почувствовал боль в кончиках пальцев ног. Она отрезвила меня, я сразу взял себя в руки и успокоился.
– Ну, я пойду, – поспешно отвернулся я.
Боль! Даже подумать о ней было страшно.
– Эй, – брат окликнул меня, когда я быстро шел по коридору.
– Как тебя зовут? Скажи хоть свое имя на прощание. Мое настоящее имя Ван[17] Досу. А твое?
– Ван Доён.
Черт побери! Я машинально произнес свое имя.
– Ван Доён… – Он растерянно хлопал глазами, не зная, что сказать. – Засранец, перестань шутить! Наверное, ты слышал от Сучана, что моего младшего брата зовут Доён… Значит, ты знаешь, что он умер… Доён, этот засранец, засранец… – Он беззащитно заморгал, закусив нижнюю губу.
– Он ведь был безбашенным ублюдком, сущим наказаньем? Грубым и непослушным? – быстро спросил я.
Ой, что я несу? Неужели нужно обязательно проверить, что брат думал обо мне? Ведь, если я узнаю правду, снова смогу возненавидеть его. Мне хотелось, как следует стукнуть себя по голове.
– Эй, ну я ведь уже говорил тебе. Мой брат был младше меня на пять лет, но он был очень вежливый и послушный. Думаешь, все такие, как ты? – Он судорожно сглотнул.
В тот миг я увидел слезы, навернувшиеся на глаза брата. Будучи братьями целых пятнадцать лет, мы, сами того не осознавая, были связаны одной нитью, несмотря на то, что не любили друг друга. Я понял это, заглянув в его глаза.
– Прости меня. Зря я пошутил. Ах да, доставай телефон и быстрее записывай. Мне уже нужно идти. Давай в темпе!
Он подошел поближе ко мне:
– Что записывать? Ты купил мобильник? Хочешь обменяться номерами? Хорошо, давай общаться. Если будет возможность, в гости к тебе приеду. Только не вздумай продинамить меня, когда я позвоню тебе в Швецию.
Брат достал мобильник. Я подробно пересказал ему рецепт «Сливочной нежности», услышанный от Ачжосси. И не забыл добавить, что он может совершенно спокойно готовить и продавать ее, ведь мы навсегда уезжаем за границу. За это время боль успела подняться до колен.
– Ну, я пошел, – торопливо отвернулся я.
Перед тем, как войти в лифт, я обернулся. Брат провожал меня глазами.
– Ах, да, – я снова подошел к нему. – Передай Сучану. Мы с ним долго болтали в прошлый раз, когда он приходил за «Сливочной нежностью». Он винит себя в смерти твоего брата Доёна и страдает из-за того, что не помешал ему взять мопед. Но я так говорю, ведь тоже люблю кататься на нем…
– Ты тоже любишь гонять на мопеде? Да у тебя, наверное, и прав-то нет, это и ежику понятно. Эй, малой! Не дури. Авария может произойти мгновенно. Сучан-то хоть с правами ездит на мопеде, он получил их несколько месяцев назад, когда достиг нужного возраста. Права хоть и кажутся бесполезными, но очень важны. Не дури, понял? Никогда больше не езди так. Кстати, а в Швеции тоже ребятня часто гоняет на мопедах? Да чем они могут отличаться? Молодежь везде одинаковая. Не езди! – Брат был настроен очень категорично.
– Хорошо. В Швеции не буду. Но, по мне, это такой кайф – нестись на мопеде, особенно когда паршивое настроение. В общем, передай Сучану, что Доён, наверное, был счастлив и горд иметь такого друга. Что благодаря нему Доён мог летать, когда ему было до смерти тоскливо.
– Хм, малой, ты так говоришь, как будто сам побывал в шкуре Доёна. Хорошо, так и передам. – Брат проглотил слезу.
– Все, брат, я по правде ухожу. – Я впервые назвал его братом, глядя прямо в глаза.
– Приятно, когда тебя называют братом! – с довольным видом засмеялся он.
Ачжосси ждал меня у выхода из больницы. Он очень страдал от боли, которая заставляла его корчиться. У меня боль тоже успела усилиться.
Не знаю, как мы добрались до ресторана. Страдания были такими жуткими, казалось, что кости, едва поддерживающие тело, плавятся. Мы с Ачжосси вошли внутрь ресторана и обессиленно рухнули на пол. Но, видимо, благодаря короткой отлучке, мы не потеряли сознания.
Под вечер шеф выгреб продукты из холодильников и кладовки и принялся за ужин. Он готовил последний банкет. На столе одно за другим появились аппетитные блюда.
– Мне стало легче на душе, – признался он, беря палочки. – Честно говоря, я знал, что блюдо, за которое Чжиён и ее друг получили приз, не имеет ко мне никакого отношения. Я спорил, мол, у наших блюд одинаковая концепция, несмотря на отличия в составе и способе приготовления, хоть в душе и признавал: это не так. Но знаешь, самым обидным было другое – осознание того, что она получила приз за блюдо, не имеющее ко мне никакого отношения. Я бы не впал в такое глубокое отчаяние, если бы она победила в конкурсе с блюдом, которое придумала вместе со мной. Мне казалось, будто мной пренебрегли. Конечно, мной двигала ненависть к ее молодому человеку, с которым Чжиён участвовала в конкурсе. Я верил, что я люблю ее больше, чем мой соперник. Вот почему это было невыносимо, эх… – Он замолчал и глубоко вздохнул. – Зародилось странное соперничество, что-то типа: «Ну давай, посмотрим кто кого уделает, пойдем до победного конца». Я решил ни в коем случае не отказываться от Чжиён. Ведь я был уверен, что мое чувство к ней сильнее, чем у того, другого, и она вернется ко мне, если я до конца не отступлюсь от нее. Но вчера я осознал, как невообразимо заблуждался. Знаешь, о чем я подумал в тот миг, когда ее жизнь находилась в опасности? Аа-а-а, – раздался его мучительный стон.
Он посмотрел на меня, не скрывая выражения страдания на лице:
– Автобус несся на нее, как огромное чудовище. А я подумал, что могу умереть, если брошусь под него, чтобы спасти Чжиён, совсем забыв, что я уже покойник. Ну разве не смешно? Но тот, ни секунды не раздумывая, кинулся спасать ее. – Лицо Ачжосси скривилось еще больше.
– Наконец-то я понял, что мое чувство к Чжиён было ничем иным, как одержимостью. Во всяком случае, сейчас у меня в душе покой. Как было бы здорово, если бы я понял это раньше. Моя жизнь сложилась бы по-другому. Слава богу, что я узнал это сейчас и теперь смогу уйти с миромв душе. Нужно будет поблагодарить Сохо. Я думал, что она хитрая лиса-аферистка, но это не совсем так. Она ведь сказала, что нам повезло встретить ее. Так оно и есть. Попробуй вот это. Я вложил в это блюдо все свое мастерство, приобретенное за долгие годы. – Он придвинул ко мне рагу из тушеного батата.
Я тоже был благодарен Сохо. Если бы не она, я бы так и не узнал, что бабушка и брат чувствуют по отношению ко мне. Никогда бы не узнал и как ко мне относится Сучан. Но, как сказал Ачжосси, было бы намного лучше узнать это при жизни.
Если бы можно было повернуть время вспять, я попробовал бы стать хорошим внуком и братом. Это невозможно, но, по крайней мере, я не жалею о том, что жил бабушкиным внуком и младшим братом. Я горжусь и тем, что был другом Сучана.
Мы с Ачжосси съели без остатка всю его обильную стряпню.
Бессмертия нет
Прошла ночь, за ней наступил рассвет, а Сохо все не появлялась.
Ачжосси предположил, что она забыла о том, что мы находимся здесь. Ведь она встречает огромное количество людей, не мудрено и запутаться. Либо она уже напилась горячей крови тысячи человек, стала бессмертной птицей феникс и улетела.
– В таком случае, что теперь будет с нами? – забеспокоился он.
В этот миг бесшумно открылась дверь. Наши с ним лица почти синхронно приняли напряженное выражение.
Но посетителем оказалась не Сохо. Это был незнакомый господин в темно-синем костюме и черной рубашке с белым галстуком.
– Мы закрылись! – доброжелательно сообщил Ачжосси.
– Я пришел за вами вместо Сохо, измучился искать вас. Так раскидала людей то тут, то там, я чуть ноги не стер, пока нашел всех. – Гость устало выдохнул и уселся за столик.
– Ну-ка, ну-ка, судя по вашим лицам, вы частенько выходили отсюда. Ведь покойников, которые бродят среди живых, ожидает мучительная боль. Разве Сохо не предупреждала вас? Ну да, вряд ли эта коварная лисица позаботилась о таких мелочах, – фыркнул гость. – Вы случайно не потратили деньги, полученные от живых? Если вас не предупредили, вы могли их с удовольствием потратить. Но в этом случае вам придется терпеть ужасную боль в пути.
От слов об ужасной боли мы вернулись к реальности.
– Нельзя тратить деньги? Правда? Об этом нас не предупреждали. Но мы не потратили ни копейки.