Последние слова были обращены явно к Анисимову, который раскручивал стартер автомобиля, но тот, чудо враждебной техники, только колотил движком, пробивая искру, и никак не желал заводиться.
—Сейчас, терпи,— процедил сквозь зубы водитель и, чертыхнувшись, выскочил из машины. Поднырнув под волну жара и перекатившись к дальнему колесу, парень низко пригнулся и… мир поплыл. Схожее ощущение нереальности, тошноты и паранойи одновременно я почувствовал тогда, когда шестерки Восьмого сканили пространство. Но это… сотни, тысячи сканеров, если не больше… Паршиво было просто находиться рядом, чего уж говорить о направленном воздействии превращающего деревню в ад Восьмого. Как только Анисимов ударил, противник скрипнул зубами, покачнулся и будто бы потерял равновесие, но в последнюю секунду выровнялся и ударил вновь. Пылающие бревна зданий метнулись вверх и со звуком падающего истребителя устремились в нашу сторону.
В дело вступил Дима, проделав менее изящный, чем Анисимов, кульбит, но тем не менее выскочив из машины и попытавшись достать Восьмого в обход. Закрученный им смерч, метнулся, затанцевал на углях и ловко огибая девятый вал огня, устремился вперед, стараясь добраться до обидчика. Второй смерч он закрутил и отправил по касательной, рядом со стеной, видимо собираясь рассредоточить внимание, однако Восьмой просто усмехнулся и шагнул вперед, а вместе с ним двинулся и пылающий ураган, сжирая на пути все живое. Оба смерча моего приятеля захлебнулись, а сам он, охнув, отшатнулся. Тем временем проглот, открыв капот внедорожника, сосредоточенно копался в катушке зажигания, время от времени передвигаясь от переднего бампера до баранки и пробуя запустить автомобиль. Что он там понимал в умной импортной электронике, я даже представить не мог, однако через пару минут двигатель завелся и, уверенно урча, выбросил через выхлопную трубу облачко сизого дыма.
—По машинам!— в голос завопил Анисимов и, ударив напоследок уже начинающего выдыхаться Восьмого, таки свалил его с ног. На несколько секунд огненный ад отступил, показав обгоревшую до корки землю и тлеющие угли деревянных построек.
—Давай, давай,— Сенечка вцепился мне в ремень и одним рывком, откуда только силы взялись, затянул меня в недра автомобиля. Туда же юркнул и Дмитрий, в обнимку с двумя автоматами.
Анисимов захлопнул водительскую дверь и рывком сдвинул автомобиль с места, а затем, не жалея подвески, погнал его по ухабистой проселочной дороге прямиком к шоссе. Очки он где-то потерял, да и я в череде происходящих событий сначала не придал этому значения. Машина прыгала на ухабах, уверенно глотая ямы и перескакивая через доски рухнувших заборов, двигатель ревел, а очнувшийся от ментальной затрещины Восьмой уже опомнился, и вслед нам устремился яркий, пульсирующий шар смерти и разрушений. Третий заложил крутой вираж, и огненный метеорит промчался мимо.
—Все живы?— хмуро поинтересовался он, вдавливая педаль акселератора до предела.
—Вроде все,— я принял из рук пира оброненный мной автомат и поймал в салонном зеркале взгляд нашего спасителя. Точнее, попытался поймать. Машину вел слепой, то есть абсолютно. Глаз у парня не было.
—Все мы в какой-то степени уроды.— Анисимов вяло улыбнулся и, остановив машину у обочины, устало откинулся на спинку сиденья. Вид у сканера, а то, что это именно он, я уже не сомневался, был изможденный. Явно проступили круги под глазами, зияющие же чернотой глазницы стали еще более темными и зловещими. Человек без глаз, видящий этот мир по-своему. Это ли не загадка.
—А как ты видишь?— немного стесняясь, поинтересовался я. Вопрос показался мне некорректным, но у слепого неприязни или раздражения не вызвал. Скорее уж новую порцию сарказма, отразившегося на усталом лице.
—В том-то и дело, что вижу, и это главное.
—Артем,— ожил с заднего сиденья проглот,— может, а ну его, вечер воспоминаний. Может, того? С трассы да в леса? Сейчас этот упырь очухается и кинется в погоню…
—Восьмой за нами не пойдет,— Анисимов пошарил в бардачке и, вытащив заранее припрятанные там очки, водрузил их на нос. Стекла, черные, не пропускающие свет, встали ровно так, чтобы закрыть уродство, и я смог смотреть на нашего водителя без содрогания.
—Так как ты видишь?— вновь напомнил я о своем вопросе, оставленном без внимания.
—Лучше, чем ты думаешь.— Рука сканера приподняла шляпу, и под ней, ну кто бы мог подумать, оказался уродливый прямоугольный шрам.
—Мода нынче, что ли, такая?— Я поймал на себе удивленный взгляд Дмитрия и машинально провел рукой по бритой голове.
—Ты реально ничего не помнишь?— с недоверием поинтересовался Анисимов.
—А что я должен помнить?— Нахмурился я.— Ехал из лаборатории. Попал в аварию, очнулся в больнице, а тут конец света.
—И ничего не смутило?— продолжал подначивать меня немного отошедший от боя сканер. С каждой каплей новой силы в нем просыпались уверенность и не сравнимое ни с чем ехидство.
—Смутило,— не увидел я подвоха.— Много чего не помню.
—А знаешь ли ты, что мы с тобой…
Волна жара ударила в бок внедорожника и, сминая железо, как нож сквозь масло прошла сквозь салон.
—Валим!— Сенечка вылетел из авто, как пробка из бутылки, и, закувыркавшись, кинулся зигзагами в придорожную канаву. Волос на голове проглота поубавилось, да и новая одежка от воздействия высоких температур мгновенно потеряла свой товарный вид. Следом за шустрым погорельцем ринулся Дима, резонно предположив, что геройствуют дураки, а остальные живут дольше. Автоматы и рацию с переднего сиденья, впрочем, пир прихватить не забыл. Ну и следом за моими шустрыми товарищами на асфальт, аки куль с мукой, вывалился я. Автомобиль занялся мигом. Пламя, проникнув в салон, шарахнуло по стеклам, и те с жалобным звоном осыпались на асфальт. Кожаная обивка салона вспыхнула, как солома, и вскоре новое жаркое марево окутало все видимое пространство. С трудом встав на четвереньки, я оглянулся. Третий, Анисимов, человек, способный открыть хоть какие-то тайны моего недавнего прошлого, был мертв. Да и кто бы выжил в «топке паровоза». Первый удар нападавшего, вероятно, оказался для слепого фатальным. Голова, а точнее то, что от нее осталось, объятая пламенем, была вывернута под неестественным углом, и, кажется, я даже смог различить сломанный позвоночник.
—Ну!— Дмитрий припал на колено и, сбив предохранитель ребром ладони, начал шпиговать свинцом придорожные кусты, в которых, как он подозревал, засел наш противник.— Чего буксуешь?! Живо вниз.
Оглушенный, ослепленный, дезориентированный, я все же нашел в себе силы, чтобы переместиться сначала к краю проезжей части, а потом безвольной куклой ухнуть в канаву, лицом в жидкую грязь. Уже падая, я снова поймал на себе взгляд, внимательный, пронзающий насквозь… Восьмой стоял чуть поодаль устроенного им огненного ада. На лице его светилась улыбка, чуть злобная и чуть мечтательная. Как и не человека пожег, а даже… я толком не смог представить всю эту гамму ощущений. Не привыкший к тому, что жизнь и смерть тут ходят настолько близко, что порой их можно просто перепутать, я уцепился за острую осоку и, не обращая внимания на струящуюся по ладоням кровь от порезов, вновь ринулся наверх.
—Куда!— Дима попытался меня хватить, но куда там. Ловко увернувшись от цепких рук пира, я бросился вперед и, сжав кулаки, ударил. Не знаю как, не знаю почему, но на лице Восьмого отразилось сначала замешательство, а потом и испуг, вскоре переросший в откровенную панику. Улыбка была стерта с лица, а место ее быстро заняла гримаса агонии и боли. Еще несколько секунд я просто стоял, тупо пялясь на застывшую в странной позе фигуру убийцы. Осознание произошедшего пришло чуть позже, а когда я хоть и с трудом, но вернулся в реальный мир, то не поверил увиденному. Опасный огнедышащий хищник превратился в ледяную статую, а вокруг него с интересом расхаживали проглот и Дима, о чем-то тихо совещаясь. Куда только девались их былые разногласия. Сенечка в присутствии пира больше не выглядел затравленным зверьком, а Дмитрий не выказывал неприязни к проглоту. Война, тут не до сантиментов.
—Ну, что будем делать?— печально поинтересовался я у внезапных сообщников.— Техники нет, хабар сгорел, умные люди отдали богу душу…— последнее, разумеется, относилось к слепому, но тому, уверенно остывающему на переднем сиденье того, что когда-то именовалось гордым словом автомобиль, было уже плевать.
—Уходить надо,— выдал ожидаемое мной предложение Сенечка, ощупывая оставшиеся на голове куцые прядки.— Скоро появятся желающие поживиться за чужой счет. Драка между пси-бойцами, как правило, за хабар происходит. Вот они удивятся, когда вместо ослабленного и изможденного смертника найдут пепелище и скульптуру из льда.
—И куда нам теперь…— Дмитрий печально вздохнул и оглянулся на столб черного дыма, поднимающий в облака.— Ночь же скоро.
С Сенечкой было заключено временное перемирие, хоть и войну с ним мы не начинали. На формулировке настоял пир, любовно поглаживая деревянное цевье АК, и нам с проглотом не оставалось ничего другого, как согласиться.
—Переночуем у меня в палатке,— резонно предложил последний.— Я когда на Артема работал, ну вас выслеживал…
—Шакалил, значит,— снова завелся Дима.
—Да что я такого, в конце концов, натворил, что на меня вся эта земля ополчилась?— Вопрос Сема задал скорее риторический. Дмитрия он явно не боялся. Ко мне же проглот испытывал смешанные чувства. Странный коктейль удивления и обожания одновременно. С одной стороны, мне это безумно льстило, но с другой — внимание взрослого мужчины смущало и попахивало чем-то запретным и лично для меня отвратительным.
Видимо, в качестве залога нашего плодотворного сотрудничества, на которое проглот возлагал большие надежды после смерти старого хозяина, Сенечка выложил про Анисимова все, что знал, а возможно, и приврал сверху.
—С шрамами, типа твоего,— кивал он, уверенно прокладывая дорогу сквозь густую осоку, уводя нас с Димой все дальше и дальше от шоссе в сторону реки и пролеска,