—Очередная искусственная аномалия,— решил я, а про себя подумал, что те странные личности, кои шатались по подземке, вполне могли быть плодом любимого всеми эксперимента. Были экземпляры, а с ними и испытательная база, а может, и матчасть, и куча всего еще. Надо было бы пошарить по рельсам, но предлагать это своим спутникам сейчас было верхом неосмотрительности, и все свои соображения я оставил на потом.
Как ни странно, но на пути не встретилось ни монстров, ни мифических одичавших и непонятно как живущих в этих условиях людей. Дмитрий несколько раз останавливался, включал фонарик и долго водил лучом по закоулкам, однако все, что он мог увидеть, это кабельные трассы, пыль и грибок на стенах. Впрочем, кое-что в процессе продвижения по тоннелям менялось, и, как мне кажется, не в лучшую сторону. Старые заброшенные туннели сменились платформами, основными ветками и застывшим на веки вечные подвижным составом, а потом появились и очаги культуры.
Стальная решетка, наглухо вваренная в рельсы, стала первым препятствием на нашем пути. Прутья были толщиной чуть ли не в руку, а шов сварки, на первый взгляд, выполненный вполне профессионально, не позволял сомневаться в ветхости конструкции. Дрезину остановить сразу не получилось, и, схватившись за рычаги тормозов, мы с Димой с трудом остановили тяжелую платформу едва ли не в десяти сантиметрах от преграды.
—Отгородились территории,— Мишаня соскочил вниз и, подойдя к решетке, попытался сдвинуть ее, но не тут-то было. Здоровый мужик не справился бы, куда уж там ребенку.
Несколько минут мы внимательно изучали прутья, ища запоры и задвижки, но конструкция явно не предназначалась для прохода.
—Не территории отгородились,— наконец покачал головой проглот, в который раз обводя лучом фонарика свежие сварные швы на прутьях,— а их отгородили. Причем недавно.
—Рвем?— осторожно поинтересовался скучавший в темноте пир.
—Знамо дело, рвем,— охотно согласился я.— Не оставаться же тут.
Темнота угнетала. Кто не был в подобной ситуации, тому, наверное, не понять. Ночью хоть что-то можно увидеть, даже если луна за облаками. Отблески на воде, свет из окон домов, фары проезжающих мимо автомобилей. Любой источник света. Тут же тьма непроглядная. Передвигаться в темноте вообще проблематично. Ожидаешь подвоха, прихода в лоб особенно низкой балки или каменюки на пути, на который обязательно наскочит колесо или нога. Ехать на ощупь, по наитию, как будто ты ослеп, больше нет у тебя глаз. Страшно, противно, противоестественно.
—Тише!— Арсений застыл на месте и поспешно выключил фонарь.— Кто-то идет.
И правда, в дальнем конце тоннеля послышались нечеткие шаги, и бледный луч фонаря заскользил, рубя темноту и вырывая из нее участки заброшенного туннеля.
—Толкаем, толкаем, толкаем,— я подбежал к дрезине и начал выталкивать ее за поворот. Одному получалось с трудом. Ноги скользили по склизкой, заросшей какой-то дрянью поверхности. Чуть позже дела пошли существенно веселее, присоединившись ко мне, Сенечка и Дима налегли, и платформа, уверенно постукивая колесами по стыкам рельс, нырнула за поворот, за пределы досягаемости незнакомцев.
Мишаня поспевал последним, отчего-то задержавшись, забежал за поворот, рухнул на колени и затаил дыхание.
—Тут сработал датчик, тебе говорю.— Голос из темноты был чуть хриплый, надломленный. Такой мог принадлежать подростку в период пубертатного периода.
—Датчики дело ненадежное.— Характерный лязг затвора и желтоватый луч по стене.— Да и кто тут попрет? Крыса, может, пробежала или другая монстра.
—А может, территории?— предложил из темноты молодой.
—И зачем?— Голос старшего показался мне раздраженным.— На кой им тикать из своего уютного мирка. Стал бы ты, к примеру, валить из теплой постельки с трехразовым питанием?
—Я-то нет…— смутился молодой.— Но что там у них в головах, мне не известно. Посходили все с ума от своих глушилок и отпугивателей и поперли по тоннелям.
—Ну коли поперли, так сходи посмотри.— В голосе старшего слышалась откровенная ирония.— На тебе фонарик, на шокер, а я, если что вдруг приключится, за тебя отомщу.
Молодой, впрочем, иронии не понял, и вскоре луч фонаря заплясал в паре метров от поворота, старательно вышаривая малейшие следы нарушений.
—Ну что? Ложная тревога?
—Подожди, вроде как следы.
—Где?
—Да вон, подошвы…
Далее обходчики сделали самое простое, что пришло в голову в подобной ситуации, а именно сорвались с места и, выключив фонарь, с громыханием исчезли в темноте.
—Рвать надо,— вновь напомнил Арсений.— Кто же знал, что тут кто-то живет?
—Причем экипирован неплохо.— Я встал и осторожно выглянул в туннель, готовый в любую минуту юркнуть назад.— Фонари рабочие, шокеры, автоматы.
—Шокеры требуют подзарядки, дядя,— встрял в разговор Мишаня,— а значит, генератор у народа имеются. Крепко тут они сидят. Может, назад?
Передо мной встала нешуточная задача. С одной стороны, было на самом деле плевое для ретранслятора препятствие, за которым могла оказаться хорошо подготовленная и укрепленная позиция неприятеля. С другой, оставалась возможность напороться на Ильдаровых ребят, либо пришедших на запах хабара псиоников из тех, что и вовсе мне неизвестны.
—Господа,— голос Арсения показался мне обреченным.— А от чего во рту может быть вкус стальных опилок?
Падение в обморок в самый ответственный момент грозило перерасти в пагубную привычку, однако на данный момент у меня было железное алиби. Сволота из подземки, очевидно, пустила какой-то газ, и потому три здоровых мужика и воришка — пройдоха неопределенного возраста, отправились в объятия морфея. Пробуждение, ну как же без этого, оказалось на редкость безрадостным, тоже одна из фенечек последних дней. Нет, чтобы очнуться с комфортом, не затуманенным сознанием, и в тонусе, ан нет, живи себе размазней.
—Вот не думала, не гадала, что жив останешься,— саркастический женский голос показался неприятным и даже отталкивающим.
Решив на всякий случай не подавать признаков жизни, я, не открывая глаз, попытался сориентироваться в пространстве. Скажу вам, та еще задача, однако, если разобраться, то не такая уж и сложная, как кажется на первый взгляд. Движений воздуха нет, значит, помещение. Голос от стенок не отражается, значит, по крайней мере не ангар, а что-то вроде комнаты. Тепло и мягко, значит, есть источник питания, который помогал генерировать тепло, следовательно, помещение не заброшено. Вывод — я в комнате с отоплением, а рядом со мной неприятная девица. Нормально. Могло быть и хуже.
—Вставай, Андрей Петрович, я же вижу, в сознании ты.
Приоткрыв веки, я с ненавистью уставился на божий свет, чьим эмиссаром в данной ситуации выступала электрическая лампочка, свисающая на шнуре с потолка. Абажура на ней не было, так что свет распределялся по комнате по-деловому, то есть куда угодно. Обои в мелкий поганенький цветочек тоже имелись, а вместе с ними и дверной косяк, обитый чем-то мягким. Дурдом, наверное, раз косяки обивают, чтоб чудики себе головы о твердое не покололи.
—Андрей Петрович, ну что же ты,— продолжал настаивать назойливый фантом.— Вставай. Солнце уже высоко. Товарищи твои, между прочим, газа побольше нахлебались, и в полном порядке, а тебя будто тонким слоем по куску хлеба размазало.
—Надо будет, и встану,— огрызнулся я и, рывком поднявшись, сел на кровати.— Чем обязан газовому отравлению, или барышня всех гостей так встречает?
И ведь голос знакомый такой. Слышал где, может? У Захара вряд ли. Девок там было раз-два и обчелся.— Вариант с городом и борделем тоже отпадал сразу, даже не знаю почему, да и гостеприимная норка Ильдара тоже. Оставалась прошлая жизнь.
Подняв голову, я обернулся на голос и уставился на присутствующую в комнате деваху. Самая обычная, курносая, с россыпью веснушек и внимательным, цепляющим за живое взглядом. Фото ее у меня даже было, то, что осталось в куртке в Территориях. Там мы, радуясь жизни, фотографировались на фоне заморского пейзажа, и вроде бы жизнью той довольны были. Вот оно, значит, как, а я уж думал фотошоп.
—Ты кто?— выдал я на тот момент единственную, показавшуюся мне разумной фразу, и тут же получил недвусмысленный ответ.
—Дед Пихто. Совсем ты плох, Андрюшка, коли так.
Некоторое время мы сидели молча. О чем думала девица, сказать сложно, а вот в моей голове царила сущая сумятица и полный сумбур. То, что девица не хотела лишать меня жизни, понятно было и так. Ясно было, что она меня знает, и знает весьма неплохо, а вот у меня касаемо ее персоны были вопросы.
—А все же?— Встав, я, к великому своему удивлению, обнаружил, что начисто лишился комбеза и вынужден щеголять при даме босиком и в сатиновых трусах армейского образца.
Мое поспешное отступление под одеяло вызвало бурю восторга у незнакомки.
—Жжешь,— уверенно заявила она. Видела бы ты, красава, как я по правде жгу, так бы наверное не смеялась.
—Ладно, расслабься, Первый. Все идет по плану. Ты отдыхай пока, сил набирайся. В три у нас обед, скудный, конечно, но чем богаты, а как отдышишься, спроси Василису, если до тех пор меня не вспомнишь. Потолкуем.
Опять меня назвали Первым. Дурацкое название, вроде пробника или неудачного образца. Переговорщик еще о чем-то таком талдычил, да и банда в Дыре не скрываясь что-то такое болтала. Эх, послать бы все к чертовой бабушке, выхлестать бутылку коньяка в одно рыло да проспать дня три кряду.
Пошарив по комнате глазами, я обнаружил и свою одежду, и ботинки, и даже часть хабара запасливого Арсения, в числе которых имелась рубашка, нижнее белье и пара носков. Окон в комнате не было, из чего я заключил, что снова нахожусь под землей, однако разыгравшийся аппетит заставил встать и, одевшись, выбраться за дверь, где я нос к носу столкнулся с прыщавым типом в грязной майке.
—Здравствуйте,— поприветствовал меня парень.— Как спалось?
—Твоими молитвами,— отмахнулся я и решил было пройти мимо, но наглый юноша перегородил мне проход.