Изначально предполагалось проводить испытания на безнадежно больных, однако кто-то из Министерства здравоохранения посетовал, что эталонный боец не обязательно должен умирать в строю, и ряд вполне удачных испытаний на раковых больных пришлось списать, а сами тесты развернуть в несколько другую сторону. Дальше пошли заключенные, чьи сроки выходили за двадцать лет. На подобные испытания, они шли с радостью, и именно тогда начали имплантироваться первые ретрансляционные блоки. Меня тоже до этого не допускали, испытания к которым я была причастна, в основном были из области теории, а потом переносились на механизмы вроде генератора паники или подавителя пси-излучений.
Вслед за удачными экспериментами с приговоренными на поверхность всплыла новая проблема. Сначала думали, что она локальна и персонализирована, однако чем дальше продвигались исследования, тем больше вопросов возникало.
—И что же это была за проблема?— осторожно поинтересовался я. За время монолога я успел успокоиться и собраться с мыслями.
—Если будет угодно, деградация морали.— Василиса, похоже, тоже успокоилась и теперь, с новым интересом поглядывала то на меня, то на хмурящего брови в своей клетушке Дмитрия, стараясь предугадать нашу реакцию.
—Деградация морали?— нахмурился я.— И в чем же это проявлялось?
—Испытуемый переставал считаться с чужими ценностями, от материальных эквивалентов того или иного блага до собственно жизни. Человеческая жизнь переставала, что-либо значить. Перед псиоником, пусть то природный и мегачувствительный, или взращенный искусственно с имплантатом в голове, ставилась задача и предлагалось несколько путей решения, среди которых будущему солдату нужно было выбрать наименее энергозатратный, дешевый и безопасный. Вот только самый простой и очевидный путь начинался только после, для многих, непреодолимого препятствия, вроде раненого товарища или колонны с беженцами, через которых пришлось бы „перешагнуть“ для отстаивания собственных интересов.
—И что?— усмехнулся я, внутренне содрогнувшись от плохого предчувствия.
—Все без исключения, имевшие до этого высокие моральные нормы, выбирали простой путь,— вздохнула Василиса.— Если нужно было преодолеть большее расстояние за меньшее время, отказавшись от транспортировки раненых, то их всегда бросали. Если нужно было пресечь атаку противника, пустив под откос пассажирский поезд, в игровой вариации события, его неизменно пускали под откос, не считаясь с ужасными жертвами. Вот ты, подумай хорошенько, ты остановился хоть раз, когда, вступая в драку с другим, колебался, прежде чем лишить его жизни.
Волна тихой паники накрыла меня с головой и, подхватив, закружила в причудливом вальсе сомнений и иллюзий. Все что говорила девчонка с фото, кстати, не забыть об этом спросить, было правдой. Я не церемонился ни с одним из тех, кто желал причинить вред мне, моим друзья или смешать мои карты, однако так бы я поступил и раньше, еще до появления уродливого шрама у меня на голове.
—Однако была и другая цель.
—И какая же?
—А вот с этим придется повременить.— Василиса покосилась на заверещавшую на плече рацию и вновь посмотрела на меня.— Так ты с нами?
—Ладно, черт с вами.— Печально вздохнул я, внутренне, впрочем, ликуя от того, что вскоре, без особых последствий, я смогу выбраться из тюрьмы и по возможности уйти с поля боя.— Повоюем немного, но ничего не обещаю.
—Хорошо.— Василиса заспешила к стене, вдавила невидимую кнопку. Магнитные замки щелкнули почти синхронно, освобождая проход, и не дожидаясь, пока девица опомнится, мы с пиром бросились наружу. Заминка у Василисы вышла совершенно непроизвольная. Не ожидая, что мы больше не скованы по рукам и ногам, она даже не озаботилась охраной, и в тот же миг, поплатившись за свою опрометчивость, оказалась на земле, припечатанная коленом к бетонному полу.
—Дернешься, убью,— жизнерадостно пообещал я своему потенциальному нанимателю.— Мишаня, обыщи.
Ворох тряпья в углу ожил, и, вынырнув на белый свет, мальчишка сноровисто оказался рядом, а затем его маленькие гибкие пальцы с виртуозностью пианиста заскользили по карманам пленницы.
—Вы… как… но,— писк из-под моего колена почему-то не был похож на ехидный голос самодовольной девицы, что, пользуясь положением, совершенно недавно общалась со мной через решетку. Вот ведь какая ирония. Только что ты хозяин положения, и вот уже все поменялось, и далеко не в лучшую сторону.
—Чисто.— Голос пира был удивленный и обрадованный одновременно. Пока я исполнял акробатические этюды на полу, Дима кинулся к двери и, выглянув, наружу с удовольствием отметил, что коридор пуст.
Однако пира беспокоило другое. Тонкие струйки дыма, стелящиеся под потолком, уверенно заполняли проход сизыми клубами. Горело где-то, тлело, и по-любому было что-то не в порядке. Особенно факт пожара смущал под землей, в замкнутом пространстве.
—Пожар,— сморщившись от неприятного запаха, продолжил пир.— Что делать будем?
—Валить будем,— честно признался я, и с новой силой надавил на свою пленницу коленом, из-за чего вызвал вскрик негодования и получил нелестное прозвище, по моему мнению, нисколько мне не подходившее. Ну какой же я мерзавец, скажите, пожалуйста? Какая же я грязная свинья?— Тише, тише, дорогая,— принялся я загробным голосом успокаивать пленницу,— не дергайся пока. Миша, ты что полезное нашел?
—Да, на первый взгляд, ничего особенного,— замешкался мальчишка.
—А на второй из ничего особенного что интересного?
—Два ключа,— начал перечислять содержимое карманов Василисы Мишаня.— Один электронный, вон лампочка на нем мигает, второй самый обычный, наверное. Портсигар, нож, рожок от „Калаша“, но самого автомата почему-то нет. Может, оставила где по ходу движения?
—Все?
—Все,— почти жалостливо признался мой несовершеннолетний приятель.— Даже пожрать нечего.
—Пожрать будет,— довольно пообещал я и, вновь надавив коленом на пленницу, поинтересовался: — Второй выход есть?
—Есть, да не про вашу честь,— достаточно нагло для своего положения призналась девица, однако тут же осеклась и быстро пояснила свою новую жизненную позицию: — Ханой все перекрыл. Если ты, чертов недоумок, слезешь с моего позвоночника, то общаться нам будет значительно проще.
—А я раньше думал, что проще из клетки,— хмыкнул я, однако колено убрал и даже немного отстранился, а затем, и вовсе отпустив пленницу, сделал пару шагов назад, осторожно пятясь к двери.
Оказавшись на ногах, Василиса секунду колебалась, оценивая ситуацию, а затем сделала то, что, по моему мнению, не должен совершать человек в замкнутом пространстве в компании двух разгневанных мужчин.
Откуда только силы берутся. Уж думал совсем выдохся, однако носок ботинка, просвистевший прямо перед лицом и больно резанувший по щеке, придал новые силы. Второй удар обнаглевшей особы был предназначен моему виску, однако я, ловко поскользнувшись на бетонном полу, напрочь спутал планы нападавшей, а Дмитрий, бросившийся вперед и ударивший девицу по голове, придал поединку новые краски. Надо говорить, пир промазал, и вместо того чтобы влепить кулаком в солнечное сплетение, с воем отскочил в сторону, баюкая ушибленную о бетон руку. Пара попыток применить пси-атаку вновь потерпели крах, и, надеясь только на собственные навыки рукопашного боя, коих, признаюсь честно, у меня отродясь не было, мы закружили по бетонной тюрьме в причудливом танце.
—Сдурела, девка, пожгу,— рычал я, понимая, что следующий кульбит мне не осилить, и временно выигрышная позиция, которую получилось занять, пасует, загоняя меня в глухую оборону.
—Не пожжешь, и даже пытаться не стоит.— Носок ботинка вновь просвистел у меня перед носом, и, не задумываясь, я отступил назад, больно впечатавшись спиной в прутья клетки.— Ты же в карцере, дружочек, а он за время своего существования много бешеных псиоников повидал. Видишь же сам, новодел. В планах этого помещения, наверное, и не значилось. Было, конечно, но явно под другие нужды его архитекторы затачивали.
—Андрюха,— пир дернулся, попытался подставить ногу, но ловкий хук в челюсть, и он уже оседает на землю, а мы с Василисой заходим на второй круг. Стремительно остаюсь один, ребра болят нещадно, ненависть лютая, все еще придающая силы, не дает пропустить удар, но и она скоро исчерпает себя, оставив от меня пустую яичную скорлупу. Вот значит как, просто, почти незатейливо. Высуши, выпей до дна… сделай свое дело как можно лучше и отдай себя без остатка. Вот уж нет, вот уж спасибо… темп…
Войти в темп не получилось, однако что-то новое, неуловимое и удивительное, заструилось по венам, расцвечивая мир в красные краски. Вы представляете себе одновременно Новый год, день рождения и поход в Луна-парк в один день. Так вот, чувство было схожее. Будто ждал, долго, предвкушая и смакуя предстоящее действо, и вот, пройдя все опасности, трудности и выполнив поставленные перед собой условия, ты получил наконец долгожданный приз. Кто-то говорил про этапы, по которым я шел, будто корова на поводу. Наверно, нет, почти наверняка этот этап был завершающий.
Второй удар в челюсть пришелся блоком, ногу отбросил и, перейдя в контрнаступление, атаковал фри-контакт, в корпус, однако девица извернулась и с легким удивлением на лице приняла мой кадык на колено. Больно, хриплю, кровь горлом, однако не так все плохо. В последний момент остановился, зацепившись буквально за воздух, колено прошло вскользь, и, крутанувшись по шершавому бетонному полу, я вновь очутился на ногах. Дальше бой пошел по нарастающей, постепенно отдавая режиссуру странного кукольного спектакля в мои руки.
Тем временем окончательно очухался Дмитрий, и вместе с Мишаней они шмыгнули в коридор, откуда вскоре появились, пригибаясь под тяжестью автоматов и снаряжения.
—Там пара трупов,— замахал мне воришка, из-за спины сатанеющей от пришедшей в голову оплеухи Василисы.— Кто-то прошелся быстро, глотки вырвал да ничего не взял. Кровищи там…
—Дикие!— Девушка крутанула нижний удар, заставив меня заскакать по бетону аки олень.