– Одевайтесь, товарищ Русаков.
– Севка спит! Я что, арестован? За что?
– Я вам ордера на арест не предъявлял. Вас и ребенка приказано доставить в Чкаловск, в распоряжение товарища Никифорова. За вашей супругой выехали в Дзержинск. Вещи из этой комнаты сегодня же привезут вам. Машину для этого уже вызвали. Одевайтесь, и одевайте ребенка.
Берия к себе не уехал, из ФИАН мы выехали вместе, на разных машинах, в НИИ ВВС. В отличие от меня, он получал доклады от высланных групп, которые он послал за первооткрывателями. В тот момент мы еще не знали: сколько их будет. На обратном пути одна из групп заехала в ФИАН и изъяла оттуда журналы и образцы. Ящики поехали в НИИ-9, в Щукино, а журналы – в Чкаловск. Лаврентий Павлович расположился на диване в комнате отдыха и пил кофе.
– Как считаете, Святослав Сергеевич, насколько это правда?
– Трудно сказать, но если его слова подтвердятся, то придется менять всю выработанную стратегию создания атомной промышленности. Это революция, значительно упрощающая эти процессы. Единственное, что не нравится, что у вас, товарищ нарком, в вашем ведомстве работенки резко прибавится. Секретность этих разработок придется поднимать до небес, и продолжать, для отвода глаз, строить заводы по «немецкой схеме». Благо, что с произволом в публикациях на технические темы мы покончили.
Я напомнил ему, что до войны сотрудниками НИИ-9 в Ленинграде Н. Ф. Алексеевым и Д. Е. Маляровым был реализован и описан в «Журнале технической физики» № 10 за 1940 год принципиально новый тип магнетронного генератора СВЧ сантиметрового радиодиапазона. Высокие уровни генерируемых мощностей открывали возможность создания в этом диапазоне радиолокаторов, отличающихся от локаторов метрового диапазона малогабаритностью, высокими точностями и разрешающимися способностями. И мне пришлось изымать этот журнал прямо из типографии. Это было первым, что мы сделали с Филиным, когда «закрыли» эту тему для открытой публикации. Несомненно, что рано или поздно наши магнетроны, которые мы значительно улучшили, попадут к противнику, но зачем давать ему фору? Так же и тут, если узнают, что атомную бомбу можно сделать чуть ли не на коленке, то все кинутся это делать, и хорошего от этого ждать не приходится. Так что необходимо иметь общепринятую в мире технологию, придется делать и патентовать центрифуги тоже. Все что сейчас разрабатываем, выдвинет нас на новые позиции, где мы сможем диктовать условия.
Берия кивнул в ответ на мои высказывания и сказал, что если данные подтвердятся, а он уже вызвал на анализ доктора Отто фон Зюдов, который лично работал с ураном-235 и сможет определить атомный вес на масс-спектрографе, то необходимо срочно собирать всех занятых в проекте людей и вырабатывать новую стратегию, так как приоритет теперь будет находиться в других областях. Надобности создавать реакторы на природном уране не станет. И это существенно ускоряет процесс создания как боеголовок, так и реакторов для получения электроэнергии.
Первой приехала госпожа Карин фон Крейц, не слишком довольная, что ее выдернули из постели среди ночи. «Ох уж мне эти русские!» – было написано у нее на лице. Затем принесли журналы, и доктор с переводчиком принялись их расшифровывать и переводить. Лишь после этого появились виновник торжества с супругой. Мальчика уже где-то пристроили, чтобы спал, он уснул опять прямо в машине. Октябрина знала немецкий и была химиком, поэтому перевод значительно ускорился, и очень оживилось лицо немки. Берия прислушивался к разговору, а я больше расспрашивал Павла о том, как он дошел до такой жизни. Правда, речь шла больше о методах расчета собственных колебаний соединений. Методикой он владел, и владел неплохо. Вердикт доктора Крейц был:
– С точки зрения химии процессов – никаких вопросов нет. В результате тех реакций, которые проделала мадам Русакова, она действительно осадила пентафторид урана и, после удаления гексафторида и наполнителя, перевела пентафторид в окисел. А вот процесс получения пентафторида из гексафторида я оценить не могу, так как незнакома с этой методикой и никогда не видела прибора, о котором идет речь.
Звонок, на связи доктор Зюдов. Я передал телефон переводчику, тот послушал, ответил «Яволь», передал трубку Карин.
– Образец представляет собой кристаллогидрат двуокиси урана-235. Примесей практически не имеет, кроме воды.
Берия побледнел, снял трубку ВЧ и назвал позывной Сталина. Сказал несколько слов по-грузински, замолчал, передал трубку мне, я выслушал поздравления от него, как будто бы я все это придумал и сделал, в конце Сталин попросил передать трубку Русакову. Пока тот говорил со Сталиным, меня за руку под локоть взял Берия и на ухо мне сказал:
– Я их у тебя заберу, у меня есть квартира для них в Щукино, в том же доме, где живут немцы.
Он улыбался, я его в таком состоянии еще никогда не видел. Было чему радоваться. Практически невыполнимое задание было выполнено, в кратчайший срок и с минимальными расходами. СССР овладел методом разделения урана. Первые полтора грамма получены 25 июля 1941 года. Я вытащил из загашников шампанское, а Лаврентий Павлович что-то сказал адъютанту, и через полчаса стол украсился блюдами кавказской кухни, он передал ключи от новой квартиры аспиранту и лаборантке, теперь уже бывшим. Их перевели в НИИ-9, туда же, где работают немецкие товарищи.
Глава 7. «И для этого нам нужна бомба»
Но день не кончился. Берия сказал мне потихоньку, что нас ждут с докладом, так что покой нам только снится. Я завел машину и передал управление охраннику, самому требовалось хоть немного отдохнуть, пока едем в центр. Судя по всему, Берия тоже спал, так как пару минут не выходил из машины. Через «ночной вход» поднимаемся в кабинет. Небывалое бывает! «Он» встал из-за стола и встретил нас у входа. Обнял по очереди, похлопав каждого по спине. Усадив каждого на «свою» сторону, сам сел обратно в кресло, открыл ящик стола и вытащил кисет. Обычно для скорости он просто отламывает мундштук у «Герцеговины флор», один или два, и набивает трубку мелким папиросным табаком. Кисетом пользуется много реже. Вошел охранник с подносом, на котором стоял чай в тонких стаканах и в подстаканниках. Такого тоже никогда не было. Но чаю попить не дал.
– Хотелось бы услышать ваши соображения, товарищ Никифоров. Что это нам дает, в плане развития этого направления народного хозяйства. Я еще на совещании увидел, что что-то произошло, если вы при всех вытащили свой прибор, правда, положили его на колени, и что-то считали, сверяясь с какими-то записями. Кстати, мы как-то говорили с вами о том, что подобные приборы требуется сделать, для нашего правительства как минимум. Как продвигаются дела в этом направлении?
– Продвинулись, но незначительно, товарищ Сталин. Настоящий толчок в этом направлении даст именно атомная промышленность, так как для управления реакторами потребуются компьютеры или ЭВМ, как их называют у нас. Каждому овощу – свое время.
– То есть, вы считаете, что наша промышленность не в состоянии выпустить такой прибор?
– Пока, да. Но подготовительные работы в этом направлении мы сделали. Работы начались в МИАНе, руководит этим доктор Людмила Келдыш. – Пришлось сдать Людочку с потрохами, иначе с меня не слезут.
– Не забывайте об этом поручении, пожалуйста. Итак, основное средство для разделения урана создано вами, но вы, насколько я понимаю, не догадывались о том, что с его помощью это можно сделать. Это так?
– Да, это самостоятельное открытие. Я ведь не специалист в этих вопросах. Мне требовался этот прибор в качестве дальномера, и в цехах завода, чтобы добиться высокого качества фонарей для наших истребителей. Но я знал, что возможностей применения этих генераторов много, поэтому сразу подключил товарища Тамма и физический институт к исследованиям этого прибора. И это дало результат. Вот и появились новые изобретения на его основе.
– В чем выгода данного метода разделения урана?
– Мы значительно выигрываем в стоимости всего проекта, имеем возможность перейти на обеспечение атомной и другой промышленности электроэнергией без строительства крупных гидроэлектростанций. Вместо этого мы направим наши усилия на создание жидкометаллических реакторов-размножителей. Это даст нам возможность получать плутоний-239 для оружия и электроэнергию для страны, которой у нас серьезно не хватает. Кроме того, используя в качестве теплоносителей сплав свинца и висмута, мы сможем вырабатывать полоний, высокорадиоактивный элемент для долгоживущих электробатарей и «генератор нейтронов». То есть на таких реакторах мы сможем получать и оружейный плутоний, и новые элементы, и электроэнергию. Практически аналогичные реакторы, но не производящие плутоний, а использующие его в качестве топлива, позволят создавать подводные лодки с большой скоростью движения под водой и могущие «уравнять» нас с вероятным противником, у которого хорошо развит флот. Но требуется качественно подготовить береговые базы и сразу предусмотреть блочную систему постройки реакторов. Основной проблемой подобных реакторов будет то обстоятельство, что свинец, в отсутствие кислорода, растворяет сталь. А если кислород присутствует, то появляются нерастворимые окислы, которые необходимо удалять.
Затем мы рано или поздно столкнемся с проблемой избытка плутония, но он может быть топливом в быстрых реакторах, поэтому основным направлением мирной энергетики будет Быстрый Реактор с ЕСТественной безопасностью, «БРЕСТ», расплавно-свинцовый, он компактнее и водо-водяного, и реакторов-размножителей, и позволяет использовать «бесполезный» 238-й уран в качестве топлива. Единственное серьезное отличие от «размножителей»: вместо оксидов урана и плутония, этот реактор будет использовать более плотные и тяжелые нитриды этих металлов. В этом случае при полной аварии они не всплывут в расплавленном свинце.
Теперь о водо-водяных «медленных» реакторах. Они дороже, тяжелее, требуют очень тщательного изготовления. И надежны. Особенно как транспортные. Их плюс – это относительная простота управления и значительное уменьшение профилактических работ. Но это высокие давления и при неправильной эксплуатации возможен тепловой взрыв или выброс радиоактивного пара.