трепали «спитфайров», окончательно сорвав воздушное наступление англичан, начатое в июне этого года в ответ на нападение на Советский Союз, произошли из-за того, что они проигрывают в воздухе немцам и нам. Несмотря на многочисленные отказы из-за перегрева двигателя, как на больших, так и на малых высотах, «фоккера» показали убедительное превосходство в маневренности и в скорости в небе над Каналом. Появились они и в Восточной Пруссии. Пришло время снимать с вооружения старенькие И-16н, массово заменив их на И-180 с безредукторным М-88ФН, имевшим равную с «Фокке-Вульфом» мощность, и более 700 килограммов выигрыша по весу. При этом «доппельратте» имел четыре пушки и два крупнокалиберных пулемета, в ударном варианте, просто четыре пушки, стандарт, и две пушки и два пулемета, в варианте «охотник». «Капельки», И-16НМ все получили форсированный мотор с непосредственным впрыском под бензин Б-100, но два полка дивизии особого назначения пересаживаются на Ла-9. В каждом из них появилось по эскадрилье таких самолетов. Последние надежды немецких генералов в августе сорок первого растаяли. Оказалось, что СССР имеет огромный запас самых совершенных самолетов, и полтора месяца просто разминался перед боем, повышая боевую выучку и слетанность линейных дивизий, которые должны были окончательно решить участь германских наземных войск.
Меркулов и его «консультанты» в Америке рассчитали все точно. Что значит иметь хорошего лайера! Я же заполучил «офигенную» головную боль, так как американские вояки, до этого говорившие откровенное «фу» ХВ-19, называя его «никому не нужной игрушкой», и не желавшие выкупать и пускать его в серию, вдруг загорелись ничем не прикрытой любовью к этому самолету. Требовали, чтобы «Дуглас» вернул его во что бы это ни стало или не встало. Но «Дуглас» с легкостью отбивал атаки американской военщины, так как продал документацию на невооруженный самолет, не принятый на вооружение и не поставленный на «secret list». Что на машине нет ни одной детали и прибора, находившихся в этом списке. Вояки нашли один: приемо-индикатор РНС «Лоран-А», но без комплекта карт он был бесполезен. Все равно потребовали снять его и отправить в Америку. К этому моменту майор Альмстэд выяснил, что один из двигателей нуждается в ремонте, требуется замена двух цилиндров на втором (левом ближнем) двигателе, и вылет обратно невозможен еще и по техническим причинам: на трех двигателях машина, и без того имеющая минимальную мощность для такой массы, просто не взлетит. А умирать никому не хочется. Мы разрешили приехать американскому консулу на аэродром, показали подгоревшие цилиндры, затем мне пришлось ехать в «домик на Моховой», где располагалось тогда американское посольство, и втроем, с консулом и майором, доказывать послу Лоуренсу Штейнгардту, что самолет поврежден и неспособен взлететь, чтобы его перегнать в Англию через немецкие позиции. Вначале было бесполезно что-либо доказывать, посол рвал и метал, вместе с военным атташе полковником Томпсоном. Затем раздался звонок, посол поприветствовал звонившего на иврите, по-английски попросил перевести разговор на другой номер, вышел и минут пятнадцать отсутствовал. Когда возвратился, то попросил выйти меня и майора и немного подождать в приемной. Через некоторое время оттуда вышел московский консул, который сказал, что вопрос улажен в Вашингтоне, и он желает майору и его экипажу счастливо добраться домой. Их транспортировку в Лондон обещала осуществить Москва. Майор недоуменно переводил взгляд то на меня, то на консула, не понимая, почему нельзя доставить из США два злосчастных цилиндра.
– Фирма «Дуглас» не хочет терять еще несколько миллионов долларов на страховку и поставку вам топлива на перелет. Считает, что и без того понесла значительные расходы на самолет, который не будет принят на вооружение. Она передала Советскому Союзу право на его эксплуатацию и производство и снялась с конкурса на производство дальнего бомбардировщика. СССР принял на себя обязательство, что не будет использовать данную модель как бомбардировщик. Вопрос исчерпан, майор.
Тот пожал плечами, отдал честь, и мы вышли из посольства.
Транспортный вариант ДВБ-102 изготавливался по распоряжению Сталина, после нашего прокола с доставкой Молотова в США. Мясищев заложил пять опытных и предсерийных машин, две из которых уже изготовил: первую машину и ее дублера, на случай аварии. Так всегда делалось в СССР. Так вот на дублере был пассажирский салон на 16 человек и кислородное оборудование для них. В этом варианте машина могла из Лондона перелететь в Вашингтон, с одной посадкой на Лабрадоре или в штате Мэн. Ни один истребитель не мог ее догнать, и эти машины Сталин решил использовать в качестве курьерских. Она проходила испытания вместе с первым образцом, который после испытаний пойдет на статические и будет сломан в ЦАГИ. Дабы избежать «ненужных вопросов» в Англии, выгрузку экипажа в Лондоне командир должен был осуществить без остановки двигателей, просто переведя винты на нулевой шаг. Запаса топлива вполне хватало, чтобы сразу уйти обратно. В случае чего он мог сесть на дозаправку в Тукумзе, Вентспилсе или Шауляе. Пассажирский салон был оборудован, как и оба основных, наддувной системой герметизации, позволявшей летать без маски на лице, но над каждым креслом выпадающая маска была. В салоне, естественно, военная простота и почти полное отсутствие комфорта. Обогрев есть, но его недостаточно без теплоизоляции салона. А пенополистирол мы только начали разрабатывать, и имеющиеся образцы «не лезли» по противопожарным нормам, давая сильное ядовитое задымление. Химики пока топтались на месте. Впрочем, этот вопрос и на ХВ-19 тоже не решен, поэтому экипаж был упакован хорошо. На максимальной высоте полет будет проходить только над Германией. Me-209.II у немцев один, стоит в Пенемюнде, имеет уникальные высотные характеристики, превышающие параметры ДВБ-102, но не имеет локатора, на высоте довольно вялый, крыльевые пушки часто отказывают из-за мороза. Так что полет будет ночным, так как имеющиеся у немцев локаторы в том районе мы уничтожили.
Все это мы обсудили с ведущим летчиком испытателем капитаном Ждановым. Валериан Иванович помахал немного правой рукой, у него привычка такая, когда ему все понятно, он начинает немного нервничать и делать небольшие рубящие движения правой рукой. Сам он считался одним из лучших испытателей, который чувствовал малейшие капризы самолета и находил выход из, казалось бы, безвыходных положений. Выдали экипажу «union pass», документы с русским и английским текстом, которые действительны на обеих территориях, и выдаются без участия НКИД в воинских частях, заранее оговоренных в специальном совместном протоколе. Аналогичные бумажки имеют и англичане, вылетающие к нам или в зону нашей ответственности в Иране. Американцев сажали в машину с работающими двигателями, а они удивленно прислушивались к незнакомому звуку движков и винтов. Все, дверь закрыта, проход в кабину закрыт, переводчика нет, а два борт-стрелка по-английски знают только то, что написано русскими буквами в их инструкции по безопасности пассажиров. Черная машина ушла в начинающиеся сумерки. У них девять часов, чтобы выполнить задание и сесть под Ригой. Их пролет через линию фронта прикроют ночные бомбардировщики По-4 и По-6. Так что шансы благополучно долететь у майора и его экипажа есть. А меня еще раз удивил Меркулов, которому я доложил о вылете американцев.
– Ну и отлично! Дай команду ставить на место цилиндры, и готовьтесь: будем показывать машину Сталину. – Эти сукины сыны развели американцев: горелые цилиндры они привезли из Америки, и в первую же ночь, когда пьяный экипаж спал, заменили исправные на подгоревшие. Запас цилиндров на борту имелся, но я уже писал, что никто в экипаже не знал: какой груз они везут.
– А зачем ставить и рисковать летать с этими моторами? Мы же собираемся его перемоторить.
– Ну, это вы. А мы хотим показать «ему», что мы сделали. У тебя свой приход, а у меня – свой. На чужой каравай – рот не разевай.
– Хорошо, все покажем, как есть, все равно пока летать на нем некому. Машина сложная, и переводчикам тут работенки хватит.
Вот так, без обучения и официальной передачи машина стала принадлежать НИИ ВВС. Дорабатывать ее я поставил Мясищева, но и Андрей Николаевич Туполев, с которым мы впервые познакомились именно возле этого самолета, до этого он меня игнорировал, прислал своих конструкторов посмотреть конструкцию хвоста. Кстати, оба конструктора сразу сказали, что форму рулей глубины необходимо менять, иначе будут большие задержки в исполнении команд летчика.
Этот очень серьезный недостаток отметили и летчики-испытатели. Машина неохотно и с большой задержкой опускала или поднимала хвост. Виной были рули и большое свободное пространство топлива. С этим пришлось весьма серьезно поработать, ведь машину готовили стать танкером.
Доставка американцев в Лондон прошла успешно, правда, на дозаправку пришлось садиться в Венте. Англичане очень не хотели отпускать машину без остановки двигателей. Интересно ведь посмотреть, что там так работает. Потеряли почти полчаса, работая на рулежке малым газом. Сразу после этого Сталин дал команду готовить машину в большую серию, в том числе как торпедоносец. Впервые в мире на машину встала револьверная установка для крупногабаритных грузов. Четыре торпеды во внутреннем отсеке, правда, немного в ущерб дальности. Взлетая из Тукумза с двумя торпедами, машина могла облететь «маленький островок в Северном море» и вернуться обратно. Обладая двумя локаторами и работая в паре с разведчиком, аналогичной машиной, но с подвешенными, вместо бомб, внутренними подвесными баками, они ни один конвой к острову не пропустят. А перейти на выпуск Ла-11 мы можем в любое время. Базируясь в Европе, они могут контролировать пол Атлантики. Дальность – 2235 километра без подвесных баков.
Глава 8. Иван Сакриер и новые виды абразивов
Громадная, размером почти с гуся, серебристая чайка прогуливается по сероватому песку, в нескольких сантиметрах от меня. Ее интересует рапан, черноморский моллюск, которого я только что вытащил из моря. Рядом сосны, ржавый металлический маяк и довольно высокое обшарпанное здание, на самом верху которого расположен застекленный НП, а выше – треугольное крыло, как у самолета. Я лежу почти у самого моря и наблюдаю, как чайка пытается выклевать рапана из довольно большой раковины. Вот только таких громадных чаек в Пицунде нет, и почему-то рядом на белом пластиковом шезлонге лежит Екатерина, раскинувшая золотистые волосы по синему махровому полотенцу. Пытаюсь дотянуться до нее рукой. Мы же там с ней вместе никогда не были, а в этой гостинице я жил один два года назад.