Серебро? Серьезно? Я ношу только золото!
Я тру глаза, которые с каждой минутой чешутся и опухают все сильнее. К счастью, я вижу на прикроватном столике два пузырька с таблетками: антидепрессант и антигистаминное. На втором пузырьке читаю надпись: «При аллергии на кошек принимать ежедневно». Я отодвигаю антидепрессант и спешно глотаю таблетку из второго пузырька.
Так, а теперь хорошо бы понять, где я и, что важнее, с кем. Непримечательный интерьер спальни особых подсказок не дает. Все довольно стандартно: двуспальная кровать, бледно-коричневое одеяло с многочисленными зацепками от когтей, потрепанные простыни далеко не белого цвета и комод, судя по виду, из IKEA, который был собран неумелыми руками. Выглядываю из окна, и каждая деталь вдруг бросается в глаза: сверху темное небо, извергающее нудный моросящий дождь, брусчатая мостовая внизу и огромные красные буквы вывески: «Городской рынок». Сердце чуть не выпрыгивает из груди. Я в Сиэтле, в квартире напротив рынка Пайк-плейс, в одном шаге – ну хорошо, в одной поездке на пароме – от тети Рози! Я дома! Почти.
Иду в примыкающую ванную и, сев на унитаз, морщусь, когда моя кожа касается ледяного фаянса. Он оставил стульчак поднятым. Прекрасно. Смотрю на себя в зеркало и хмурюсь: сухая кожа, переросшие волосы с темными корнями. Сбрасываю противную футболку с логотипом группы Nirvana и разглядываю свой живот. Провожу ладонью под пупком, где вчера был шрам. Теперь он исчез. Мой выкидыш, Натан, жизнь на ферме в Пенсильвании – все это стало воспоминанием. А что же сегодня? Начинается новый эпизод.
Залезаю в свитер и джинсы, обуваюсь в слипоны Vans с черно-белым шахматным узором и, стараясь не паниковать, берусь за ручку двери, ведущую из спальни. Ну, ни пуха мне ни пера!
– М-м… привет?
С опаской выхожу в захламленную гостиную, вдоль дальней стены которой стоит куча коробок. Заглядываю в одну из них. А в ней… Что это? Спиннеры? Я покупала племяннику Кевина такую игрушку в подарок на прошлое Рождество. Но сейчас у меня просто нет слов: в коробке самые разные модели в виде панд, лягушек, уток. Поворачиваю в кухню. На столешнице горы грязной посуды и огромная стопка неоткрытых конвертов.
Как в игре «Дженга», аккуратно вытаскиваю конверт, где написано мое имя. В графе «обратный адрес» значится адвокатская контора на Бейнбридж-Айленде. Пихаю письмо в карман и роюсь в этой куче мусора дальше. В следующем конверте выписка о расходах по кредитной карте. Я изумленно смотрю на цифры: постоянная нехватка средств, история минимальных платежей, чтобы погасить долг. А потом замечаю имя, написанное рядом с моим, и у меня отвисает челюсть.
Майк Хенсон?! Не может быть. Я бы в жизни за него не вышла. Как я могла!
– Привет! – позевывая, произносит Майк.
Он в семейных трусах, а из-под края футболки, словно сдувшийся плавательный круг, вываливается огромный живот.
– М-м… здоро́во, – не в силах прийти в себя от удивления отвечаю я.
Когда мы виделись в прошлый раз, он напоминал Ченнинга Татума в роли танцора из фильма «Супер Майк», зато сейчас передо мной Майк Надувной Круг.
– Лена, уже десятый час! – недовольно бурчит он. – Почему ты до сих пор дома?
– До сих пор дома? – растерянно повторяю я.
– Детка, ты опять опоздала! Знаю, ты ненавидишь кол-центр, но так мы можем платить по счетам.
Кол-центр? Я представляю себя в лишенном окон закутке с гарнитурой на голове, а сверху ярко горят люминесцентные светильники. Выходит, я агент телефонных продаж. Неудивительно, что мне прописали антидепрессанты. Майк вынимает из ближайшей коробки один из спиннеров – этот сделан в виде утки – и начинает крутить между пальцами, улыбаясь, как одиннадцатилетний мальчишка.
– Тебе не придется долго туда таскаться. Мой стартап скоро выстрелит, особенно в сочетании с моей идеей насчет NFT-токенов[25].
Я непонимающе смотрю на него.
– Помнишь? Каждый покупатель «звероспиннера» получает в подарок NFT-токен с его изображением, – рассказывает Майк. – Чумовая штука! Каждый токен уникален, со своим именем. Совсем как этот парнишка.
Он показывает мне спиннер в виде утки.
– Его NFT-имя будет мистер Реджинальд Дакуорт.
Я тру лоб, разволновавшись не на шутку.
– Ну и-и-и-и… сколько же все это стоило?
– Да, недешево, – признается Майк, почесывая левую ягодицу. – Ничего, все отобьется. Люди обожают персонализацию.
Он достает из холодильника кусок пиццы.
– Когда-то плюшевый Элмо из «Улицы Сезам», который смеялся в ответ на щекотку, произвел настоящий фурор. А теперь представь: а что, если бы к каждому Элмо прилагался NFT-токен?
У меня просто нет слов. Я вспоминаю Майка, с которым встречалась в подростковом возрасте. В старшей школе он возглавлял ученический совет и был талантливым предпринимателем. В выпускном классе уже раскрутил бизнес с аппаратами мойки высокого давления, и все мы дружно прочили ему успех. Как выясняется, наши прогнозы сбылись с точностью до наоборот.
Мы стали студентами и весь первый год учебы поддерживали отношения на расстоянии, а потом все разладилось. Надо сказать, на Майка порой обрушивались проблемы – часть из них по не зависящим от него причинам: смерть отца или когда Майк попал в аварию на мотоцикле и сломал обе ноги. Однако пристрастие к наркотикам, отчисление из университета и самое непростительное – измена мне – все это целиком на его совести. В начале второго курса я с Майком порвала. И слава богу!
– Давай руки в ноги! – торопит он, вытирая стекающий по подбородку соус от пиццы и открывая банку пива. – Может, тебе еще зачтут как за полдня.
Я сжимаю кулаки и мотаю головой.
– Ты стоишь здесь в трусах и заявляешь мне, что я должна поторапливаться на работу?
– Ну да, – пожимает плечами он. – У тебя есть работа, детка.
– А как насчет тебя? Что с твоей работой?
– Это нечестно! – Он скрещивает руки на груди и смотрит на меня, будто капризный ребенок. – Я, между прочим, тружусь в поте лица, продвигаю «звероспиннеры». Когда ты начинаешь на меня давить, то убиваешь мое мужское начало.
– Ясно!
Я пытаюсь включить на кухне свет, но голая лампочка под потолком лишь беспомощно жужжит.
– Что ж, – продолжаю я, вручая ему выписку расходов по кредитной карте. – Прости, что убиваю твое мужское начало, но, судя по всему, ты по уши в долгах!
Майк швыряет бумагу на столешницу.
– Тебе не понять! Ты не предприниматель!
Хотя он явно на взводе, я гну свою линию.
– Ты на полном серьезе рассчитываешь, что я в одиночку вытащу нас из этой ямы? – Я недоуменно качаю головой. – Что с тобой случилось, Майк?
Помню, пару лет назад мы с Фрэнки, сидя за бутылкой вина, решили найти в соцсетях наших бывших. И тогда, судя по странице Майка, все выглядело так, будто за десять с лишним лет, пока мы не виделись, он здорово преуспел. В то время он владел процветающей строительной компанией неподалеку от Сиэтла. После нашего некрасивого расставания у меня в душе поселился червячок сомнения: а вдруг это я виновата, что между нами все так закончилось – неверность, наркотики? Конечно, он сам сделал такой выбор, но что, если бы я была рядом в трудную минуту, особенно после аварии?
И вот закономерный результат – человек катится вниз, влезает в долги. Почти как в фильме «Одиночки»[26], где героиня Бриджит Фонды жалуется на своего непутевого парня: «Где-то после двадцати четырех лет чудачество превращается в незрелость». А Майку, на минуточку, тридцать пять.
– Лена, не выноси мне мозг! – заводится Майк. – Ты как с цепи сорвалась!
– Серьезно? На часах почти десять утра, ты не работаешь и пьешь пиво!
– Детка… – хмурится он.
– Никаких «деток»! Нам не по девятнадцать.
Мне стыдно за то, какой я была и во что превратилась теперь. Как я могла с этим мириться?
– Я ухожу, Майк. Я ухожу от тебя.
– Лена, погоди! – умоляет он, заметив, что я беру с кухонной столешницы явно принадлежащую мне сумочку. – Лена-Бена!
Меня аж передергивает. Забавное прозвище, бывшее когда-то знаком нежности, теперь лишь усилило во мне отвращение и жалость. Я выхожу за дверь, даже не оборачиваясь.
На улице у меня чуть не случается паническая атака. Был бы под рукой бумажный пакет, я бы точно в него подышала. Как и любого человека, меня интересовало, во что превратилась бы моя жизнь, если бы я осталась со своей первой любовью. Но чтоб вот так?! Это же катастрофа! И ее жертва я! Я качусь вниз. Лена, соберись! Заглядываю в сумочку. Телефона нет – печально, но возвращаться я не собираюсь. К счастью, я обнаруживаю несколько мелких купюр, упаковку жвачки и кредитную карту. Пункт первый: кофеин. Пункт второй? Сесть на паром до Бейнбридж-Айленда. Рози поможет во всем разобраться. Она сообразит, что делать.
Если Майк оказался разочарованием, то рынок Пайк-плейс – наоборот! Он ровно такой, каким я его запомнила. Этот уголок Сиэтла занимает особое место в моем сердце с тех пор, как я, только получив диплом, работала летом в венчурной компании на Пайк-стрит. В офисе было столько столов, что это нарушало все мыслимые противопожарные нормы. С улыбкой вспоминаю ароматы, которые в жаркие дни доносились до нас от рыбного ряда. Коллеги страдали, а я нет. В этом запахе чувствовалось что-то родное – море, соленый воздух, паромы с их моторным маслом… А маленькое кафе, которое пряталось на нижнем уровне рынка! Café Vita было для меня такой же точкой притяжения, как и кофейня Central Perk для героев сериала «Друзья». Всегда битком забитое завсегдатаями – в основном выпускниками университетов, как и я, и измотанными стажерами, которые, опасно балансируя с картонными подстаканниками, тащили напитки своим начальникам, – Café Vita