– Я не могу. – Со сбившимся дыханием, глубоко расстроенная, я отталкиваю Кристиана.
Так нельзя. Я бы никогда…
– Ясно. – Он обиженно отодвигается на свою половину кровати и поворачивается ко мне спиной.
Я кладу между нами запасную подушку – в качестве границы, которую нельзя пересекать. Это какое-то сумасшествие! Последний раз я видела Кристиана с Фрэнки и их малышкой на ферме в Пенсильвании, а теперь я на Манхэттене, и у меня на пальце его кольцо!
Проходит несколько минут. Может, больше. Я смотрю, как на часах напротив сменяются цифры – медленная изощренная пытка, – пока не восходит солнце. Когда свет затапливает спальню, Кристиан громко зевает и выбирается из кровати.
– Некогда разлеживаться, труба зовет! – Он со стоном срывает с себя футболку, обнажая идеальные кубики пресса.
Я деликатно отвожу глаза.
– Сегодня у меня весь день встречи с лос-анджелесской командой.
Кристиан натягивает брюки, а затем поворачивается ко мне.
– А может, ну их? Скажу, что приболел. А мы с тобой… – Он садится на край кровати. – Еще немного повспоминаем.
Его рука ныряет под одеяло, и я мгновенно переношусь в ту ночь, когда мы оба почувствовали огонь внутри.
– Нет, – каменея, говорю я. – В смысле лучше поезжай на работу. Сегодня важный день, разве нет?
Я подтягиваю колени к груди, будто возвожу крепостную стену.
– Да, – кивает он и подходит к шкафу. – Наверное, ты права. К тому же тебя еще писанина ждет.
– Да, – подтверждаю я, радуясь, что моя уловка сработала. – У меня столько… писанины.
– Ладно, – разочарованно произносит Кристиан. – Тогда до вечера?
Он роется в телефоне, а потом спрашивает:
– Стоп! У нас сегодня ужин в честь дня рождения Фрэнки?
Его слова звучат абсурдно, словно на незнакомом языке. То, что я здесь, уже само по себе плохо, но мне еще предстоит встреча с подругой. И как смотреть ей в глаза в нынешних обстоятельствах?
– Интересно, кого она притащит на сей раз? – риторически спрашивает Кристиан, завязывая галстук. – Эта женщина меняет мужчин как перчатки. Помнишь ее последнего парня?
Я непонимающе смотрю на него.
– Ну такой, весь в наколках, бородатый? Честное слово, будто вчера из тюрьмы вышел.
– Ничего себе! – обеспокоенно восклицаю я.
– Короче, последняя встреча у меня заканчивается в шесть, поэтому увидимся в ресторане. Если опоздаю, пожалуйста, не убивай.
– Договорились, – киваю я, оглядывая серый костюм Кристиана, который отлично подчеркивает его фигуру во всех нужных местах. – Убивать не буду.
– Удачи тебе сегодня, – говорит он и быстро клюет меня в щеку. – Ты ведь уже на финишной прямой, эта книга идет быстрей. Чую, не за горами слава популярной романистки!
Я старательно киваю.
– Мне прямо не терпится почитать, – улыбается Кристиан. – А то ты ни слова не рассказываешь, прямо заинтриговала!
Я написала больше одного романа?
– Ну ладно, до вечера! – Кристиан улыбается мне напоследок из дверей спальни.
– Ага, – бормочу я. – До вечера…
Когда за ним закрывается дверь, я падаю на подушку и тяжко вздыхаю. Итак. Я писательница. Замужем за Кристианом. Что это? Кошмар во фрейдистском духе? В смысле я дружу с пером – по крайней мере, в рамках деловых документов. Но полноценный роман? Нет! И давайте начистоту: если бы Фрэнки увидела, как я валяюсь в кровати с ее мужем, она бы мне голову снесла. Как так сошлись – или не сошлись – звезды, что я оказалась здесь? Может, наш чудаковатый преподаватель физики в университете был прав? Из всего курса я запомнила лишь его твидовые костюмы и одержимость теорией «эффекта бабочки». Ее идея в том, что взмах крыльев бабочки, к примеру, в Китае способен запустить цепь событий, которая приведет к урагану в Хьюстоне. Или в данном случае в моей жизни.
Надо вставать, одеваться и думать, что делать дальше. Я рассматриваю свою одежду в шкафу: все черное и бежевое. Никаких узоров. Никаких цветочков. Никаких красок. Так, судя по всему, я ударилась в монохромность? У меня… депрессия? Или я просто живу в Нью-Йорке? Хватаю джинсы, черный неприметный свитер и кроссовки. На крохотной кухне закидываю капсулу в кофемашину и, влив в себя эспрессо, сразу же делаю еще чашку. Квартира довольно симпатичная и чистая, но повсюду царит хаос: у входной двери гора коробок из-под товаров, заказанных онлайн; на диване свалено неглаженое белье. Перебираю стопку писем на столешнице в кухне – неоткрытые счета, каталоги одежды и открытка от Рози!
Здравствуй, моя дорогая девочка!
Как твои дела? Как Кристиан? Я на Бали, на йога-ретрите в джунглях! Здесь такая красота! Может, к моему возвращению у тебя будут новости о малыше. Я очень надеюсь. Представляю, как трудно вам далась эта эпопея с лечением бесплодия. Жаль, у меня нет волшебной палочки, чтобы у вас все случилось.
Как продвигается твоя книга? В прошлый раз ты сказала, что это самое личное из всего тобой написанного. Встреча с внутренним Я – задача не из простых, и именно поэтому новая книга обязательно станет твоей лучшей работой!
Ну ладно, мне пора ложиться: завтра в 6 утра у нас автобус до аэропорта. Приезжай, когда я вернусь! Я порой так сильно по тебе скучаю, что сердце болит.
Целую, обнимаю!
С любовью,
Рози на Бали? Я и Кристиан пытаемся… зачать? Волосы у меня встают дыбом. Возвращаюсь в гостиную, сажусь за маленький стол у окна и открываю ноутбук. Кто я? Открываю поисковик и печатаю свое имя. Кликаю на ссылку и вижу собственную фотографию: мое лицо слегка повернуто в сторону, на губах полуулыбка. Что у меня с улыбкой? И с прической? Я выгляжу очень зажатой, напряженной – как будто воспринимаю себя слишком серьезно.
Закрываю поисковик и, будто частный сыщик, начинаю просматривать документы в своем облачном хранилище. Листаю фотографии, отображающие мою жизнь – по крайней мере, эту ее версию: мы с Кристианом плывем на яхте по Гудзону, селфи с вечерних свиданий, я возле «Моны Лизы», Кристиан у автопортрета Ван Гога. Почему я, а не Фрэнки?
Тянусь к телефону, чтобы позвонить лучшей подруге, но замираю в нерешительности. Вместо этого открываю файл с названием «Третий роман – первый вариант». Возможно, я найду хоть немного правды в своей книге? Кликаю на файл с названием «Идея».
«А потом появилась ты»
Идея романа, автор Лена Ланкастер
У Веры Кэнфилд любящий муж, успешная писательская карьера и плутоватый кот по кличке Эльф. На первый взгляд, у Веры есть все, о чем можно только мечтать. Однако в самых дальних закоулках этого идеально выстроенного мирка кроется кое-что зловещее – старая тайна, которая преследует Веру и не дает ей уснуть по ночам.
Громкая трель телефона заставляет меня вздрогнуть от неожиданности. На экране высвечивается: «Фрэнки». Я сразу напрягаюсь.
– М-м… алло? – с опаской произношу я.
– Подруга, ты где?
– Где я? – Интересно, поймет ли Фрэнки по моему голосу, как я себя стыжусь и ненавижу?
– Да, – продолжает она. – Ты должна была приехать полчаса назад!
– Ох, прости, – извиняюсь я. – А куда именно, напомни?
– В парк!
– В Центральный парк, правильно?
– Ага, единственный и неповторимый. – Я прямо вижу, как она делает гримасу. – Кстати, твой кофе скоро остынет!
– Поняла, – говорю я и очень осторожно добавляю: – Фрэнки, а где именно в парке?
– Ну ты даешь! Алиса в Стране чудес! – явно раздраженная, фыркает она.
Я тут же вспоминаю бронзовую статую, мимо которой мы бегали в Центральном парке десять лет назад.
– Ладно, я скоро!
Такси подвозит меня к площади Колумбус-серкл. Я смотрю на парк впереди и понимаю, что меня ждет внушительный марш-бросок до места встречи. К счастью, на ногах у меня кроссовки, и я бегу – мимо группы фотографирующихся туристов, мимо модной мамочки с широкой прогулочной коляской, где сидят близняшки, мимо призраков моей прошлой жизни в этом городе. Двадцать минут спустя, с трудом переводя дыхание, я достигаю бронзовой статуи Алисы – меткой метафоры меня самой в данный момент. Алиса полезла в кроличью нору, а я… неизвестно куда.
– Ты опоздала на сорок пять минут! – обиженно заявляет Фрэнки.
Ее высветленные волосы с парой сантиметров темных корней разделены на прямой пробор и уложены в каре длиной до подбородка. Мне хочется рассказать ей обо всем, что со мной творится, но я не могу прийти в себя от изумления. Что случилось с моей лучшей подругой и кто эта рокерша?
– Прости, – выдавливаю я.
На Фрэнки стильное черное платье в стиле беби-долл, с завышенной талией и пышной короткой юбкой, на шее чокер, а на запястье татуировка!
– Фрэнки! Что случилось?
– Ты о чем? – Она вручает мне мой стаканчик.
Кофе, конечно, остыл. Ладно, это мне за опоздание.
– Твои волосы…
– Нравится? – Фрэнки с улыбкой приглаживает пряди, обрамляющим лицо. – Я в восторге от нового салона на Шестой. Их процедуры по выпрямлению волос буквально изменили мою жизнь!
Я пораженно киваю.
– Но ведь кудри… это было настолько… твое!
– Да ну! – отмахивается Фрэнки. – Я и покрасилась по-новому: оттенок тот же, а корни оставила темные. Класс! Корни темные, длина светлая. И сразу девчонка-рокерша!
– Фрэнки, ты же не рокерша!
– Знаю-знаю. Просто примеряю новый имидж.
Она поправляет на шее чокер, крутит и так и эдак, словно не знает, как его носить. Так есть: не знает.
– Ну и Таунс обожает такой стиль…
– Таунс?
– Да, мой новый парень!
Фрэнки кардинально изменила не только свою внешность, но и манеру держаться. Она стала суровой, мрачной, в голосе появилась резкость. Мне очень интересно, что за жизненные перипетии ожесточили мою подругу. Но не успеваю я и рта открыть, как Фрэнки вручает мне свой телефон.