– Да, все в порядке, – поспешно уверяю я.
– Слава богу, – выдыхает Маркус.
– Прости. Знаю, ты занят, – вкрадчиво начинаю я. – Но нам надо поговорить. Можно я задам тебе один вопрос?
– Да, – напряженно произносит он, словно мы уже обсуждали этот вопрос и ничем хорошим наша беседа не закончилась.
Я с трудом сглатываю и произношу:
– Что с нами не так?
– Лена, ты серьезно?! Ты действительно хочешь сейчас об этом поговорить?
– Вообще-то да.
Он вздыхает. Я прикусываю губу с такой силой, что во рту чувствуется привкус крови.
– Пожалуйста, – прошу я.
И, затаив дыхание, жду ответа – версии Маркуса. У меня нет романа с Энрике Иглесиасом из соседнего дома. Слава богу! Тогда что происходит? Как могли два человека создать столь очаровательного ребенка и тут же отдалиться друг от друга?
– Послушай, давай поговорим, когда я приеду домой, хорошо? – предлагает Маркус.
– Когда?
– Вечером у меня еще мероприятие с ужином, помнишь?
Я расстроенно вздыхаю.
– Ладно, если тебе очень нужно, чтобы я пришел пораньше, я так и сделаю.
– Да, мне очень нужно.
– Хорошо. Я приеду.
– Не знаю, что мы будем есть, но как-нибудь выкручусь.
– То есть закажешь доставку, – смеется Маркус.
– Точно.
Я так и вижу его улыбку: мистер Джем ищет свою половинку, мисс Арахисовое Масло.
– Я закруглюсь через пару часов и постараюсь быть дома к шести, пойдет?
– Супер!
– Привет! – произносит Маркус, вернувшись домой.
У него настороженное лицо, будто наш недавний разговор так и остался для него загадкой.
– Привет, – смотрю на него я.
Сабрина подползает к отцу и тянет за брюки, а тот берет ее на руки. Я кладу на стол тарелки и приборы, выставляю лоточки с тайской едой, а Маркус сажает Сабрину на детский стульчик.
– Хочешь покормить ее ужином? – спрашиваю я.
– Правда? – Он явно изумлен. – Ты мне никогда не предлагала.
– А теперь предлагаю.
Я втайне радуюсь возможности передать инициативу в его руки. Особенно когда Маркус достает из холодильника припрятанные запасы домашнего детского питания и возвращается к столу с ложкой и слюнявчиком. Слюнявчик сегодня точно не помешал бы!
– Ты так здорово управляешься! – восхищаюсь я.
Маркус кормит Сабрину, раз за разом ловко соскребая краем ложки остатки детского пюре с ее подбородка.
– Спасибо. – Наши глаза встречаются; он отворачивается. – Жаль, ты не позволяешь помогать тебе больше.
Как же я ошибалась насчет Маркуса! Я думала, он бессердечный трудоголик, а он, похоже, любящий отец и муж, которого слишком часто отталкивала собственная жена. То есть я.
За ужином мы беседуем о разных пустяках – это хорошее начало, – пока Сабрина доедает банку детского питания и получает некоторые угощения с нашего стола.
– Ну ладно, принцесса, – говорит Маркус, вынимая ее из стульчика, пока я собираю со стола. – Пора в ванную.
Он поворачивается ко мне.
– Давай ты отдохнешь, а я ее уложу?
– Самые сексуальные слова на свете, – улыбаюсь я.
Он целует Сабрину в щеку и уносит ее из кухни.
Я загружаю посудомойку и наведываюсь в ванную. Маркус сидит возле ванны и, нежно намыливая дочери волосы, руководит увлекательной игрой с пластиковой лодочкой и синим китом. Сабрина разбрызгивает пену, а Маркус говорит на разные голоса.
– Не злите меня, мистер Кит! – произносит он, и малышка пищит от восторга.
Маркус – идеальный отец. И человек. Так из-за чего же я замкнулась в себе? Почему отталкивала его?
Надев на Сабрину пижаму, он несет ее в детскую. Я иду следом и слушаю, как Маркус читает дочке сказку на ночь. Смотрю, как укладывает ее с плюшевым мишкой. Когда Сабрина хватается за решетку кроватки и встает, подхожу и целую ее в щеку, вдыхая сладкий аромат детского шампуня. Затем Маркус снова укладывает дочку, но она тут же садится, гулит и вдруг отчетливо произносит:
– Па-па!
Он изумленно смотрит на меня.
– Ты слышала?
Я с улыбкой киваю.
– Все верно, детка, – сияет Маркус. – Ты только что сказала «папа».
– Па-па! – повторяет Сабрина.
Маленький ротик старательно выговаривает это слово. Вскоре малышка зевает, ее голова устало клонится к любимому мишке, а мы с Маркусом тихонько выходим из детской.
– Я переоденусь и возьму видеоняню. Встретимся на улице? – говорит Маркус, когда мы приходим на кухню.
– Хорошо.
Я наливаю в бокалы вино. Несколько минут спустя он возвращается в футболке и шортах и с монитором в руке. Мы устраиваемся в шезлонгах у бассейна и смотрим на далекие огни города, а теплый вечерний бриз качает листья растущих рядом пальм.
– Давай начнем с того места, где мы остановились во время телефонного разговора? – прошу я, глядя на Маркуса.
– Давай, – с тяжелым вздохом отзывается он.
– Хорошо. Начну с того, что сегодня утром ты показался мне отстраненным. – Я сразу же беру быка за рога. – И я просто хотела спросить…
– Отстраненным? – фыркает он, отпив вина. – Могу сказать то же самое о тебе.
Маркус откидывается на спинку шезлонга и смотрит на небо, а потом поворачивается ко мне.
– Детка, сама же знаешь: после рождения Сабрины именно ты… замкнулась в себе. Сначала я думал, что это послеродовая депрессия, но прошло уже тринадцать месяцев. Я не могу пробиться сквозь стену, которой ты себя окружила. Я больше не понимаю, как это сделать. Ты не хочешь ни разговаривать со мной, ни как-либо взаимодействовать. Боже, ты выстроила в кровати баррикаду из подушек! Я старался, очень старался. Но пойми, Лена, – он тяжко вздыхает, выпуская из себя сдерживаемое напряжение, – ты тоже должна постараться.
Я сглатываю, осознавая его слова.
– Прости меня. Представляю, каково тебе приходится. Могу сказать только одно: я хочу, чтобы между нами все наладилось. Ради нас, ради Сабрины. Я готова попытаться, Маркус.
– Я тоже, – с нежностью в голосе отвечает он. – Лена, уже одно то, что ты произнесла такие слова… – Маркус осекается от переизбытка чувств. – Это очень много для меня значит! Детка, я так по тебе скучал!
Он наклоняется ко мне.
– И ты меня прости. Знаю, я был неидеальным мужем. Я слишком много работаю, да и слушатель из меня так себе, – с улыбкой признается Маркус. – А по выходным я постоянно смотрю спортивный канал и больше не приношу тебе завтрак в постель.
– Ненавижу завтрак в постель, – хохочу я.
Маркус переплетает свои пальцы с моими, а я кладу голову ему на плечо.
– Ты больше не думала насчет няни? – осторожно интересуется он. – Знаю, вопрос больной, но ведь твоя работа так много для тебя значит. Да и Сабрина растет. Начинай постепенно возвращаться в строй – хотя бы на несколько дней в неделю.
– Ты прав, – киваю я, глядя на него с улыбкой. – Похоже, время пришло.
– Конечно, дело не в деньгах. Я нас обеспечиваю. Просто хочу, чтобы ты была счастлива… Да, чуть не забыл! – восклицает Маркус, радостно глядя на меня. – Угадай, кто сегодня заключил контракт с Лоренцо?
– Да ладно!
– Со всеми печатями!
– Поздравляю!
Мы еще немного сидим у бассейна, взявшись за руки, наслаждаемся теплым ночным воздухом. Просто идиллия… до тех пор, пока из видеоняни не раздается густой кашель, затем шуршание и наконец громкий плач.
– Сиди, – говорит Маркус. – Я пойду к ней.
Через несколько минут он возвращается с Сабриной на руках.
– Что-то она горячая. Похоже, температура.
– О нет! – Я вскакиваю на ноги и машинально прикладываю тыльную сторону ладони ко лбу малышки, как в детстве делала мама. – Да, точно. Горячая.
В кухне Маркус показывает мне результат на градуснике.
– Тридцать семь и две, – обеспокоенно произносит он. – Я дам Сабрине жаропонижающее и лягу с ней на диване в гостевой спальне. Ты хоть выспишься.
– А как же…
– Ты целый день без отдыха. Настало время папе принять вахту.
– Спасибо, что ты рядом, – благодарю я, глядя Маркусу в глаза.
– Детка, я всегда буду рядом.
– Как арахисовое масло и джем, – добавляю я, нежно касаясь его лица.
Маркус смеется, ласково целует меня и уносит Сабрину по коридору.
Я иду к себе в кабинет и сажусь за компьютер. Открываю почту и нахожу письмо от адвоката, которое читала сегодня утром. Нажимаю на кнопку «Ответить» и печатаю:
Дорогая Бет!
Возможно, это прозвучит неожиданно, но я передумала. Развод больше не обсуждается. Ради нашей дочери мы с Маркусом решили поработать над отношениями. Само собой, в Ваших услугах я больше не нуждаюсь. Уверена, Вы меня поймете.
Спасибо за все,
Я отправляю письмо и заглядываю в гостевую спальню, где мирно посапывает Сабрина, свернувшаяся клубочком рядом с папой, который тоже спит. Невероятно трогательное зрелище.
Я знаю, жизнь несовершенна, и особенно это касается любви. На самом деле любовь – это темный омут, в котором бурлят самые разные чувства. Но самое главное – контакт между людьми. Мы с Маркусом в какой-то момент его потеряли, однако сегодня вечером сделали первый шаг навстречу друг другу. И я горжусь нашим достижением, даже если все это исчезнет, по крайней мере для меня, с первыми лучами рассвета.
После всех этих дней, после всех прыжков из одной реальности в другую, у меня возникает подозрение, что мое устоявшееся за годы видение любви было в корне неверным. Если с конвейерной теорией Кевина я вряд ли соглашусь, то идея найти того самого кажется откровенной фантазией – как единороги и лепреконы. Может, любовь – это не столько судьба и волшебство, сколько труд и упорство? Может, это просто быть тем самым для того, кого любишь?
Я крадучись пробираюсь к широкой кровати и ложусь возле Сабрины. Она спит, забросив ручки за голову. Мама рассказывала, что в младенчестве я спала именно так. Маркус с одной стороны, я с другой, а между нами, как в коконе, малышка.