– Знаешь, Маша, стандартная модель – мужчина пытается добиться материальных благ для семьи, окунаясь в работу. Соответственно, быт остается на женщине. Это разводит их интересы по разным углам, нужно очень много сил, чтобы ей справиться и не сорваться, не начать его обвинять во всех грехах – что не помогает, поздно приходит домой, не уделяет ей прежнего внимания. Да и мужчина этого внимания и заботы ждет, а женщина, распластанная под тяжестью быта, не замечает, ради кого все это делает, тем более, что иногда появляется третий участник их отношений – ребенок. Его интересы становятся важнее, а о муже она просто забывает. Она посвящает себя ребенку и считает, что муж тоже должен это делать. Неправильное направление векторов, понимаешь?
– Не технарь, но понимаю. – Маша наконец села за стол, налила себе кофе. – Не понимала бы – давно родила. Но опасаюсь, что мой вектор повернется в другую сторону. И я начну обвинять тебя в том, что ты не помогаешь, месяцами отсутствуешь, а я делаю ремонты, плачу ипотеки, таскаю на себе тяжести, готовлю, стираю, убираю, даже машину вожу.
– Но я же работаю!
– И я работаю. Немного иначе. Я не ищу вдохновения у моря, не бегаю по бабам, я просто сижу и рисую эскизы, переделываю, рассчитываю, сверяю. Потом тащусь в Китай и контролирую производство. – Сейчас ей очень хотелось выплеснуть кофе ему в лицо, но она понимала, что ей придется его переодевать, мазать пантенолом ожоги, лечить и, главное, успокаивать. – Представляешь, что будет, если к этому добавить ребенка?
– Маша, я не знаю, мне не нужен ребенок… Ты – моя семья.
Вечером того же дня он рассказал об этом разговоре Соне.
Ее поразило, насколько он бестактен, но она уже знала, что укорять его – бесполезно, он сразу начнет защищаться, обижаться, а то и нападать.
– Жизнь, Мить, оказывается всегда сложнее, чем мы ее представляем. Брак – тоже, как и часть жизни, ты же сам знаешь, сколько раз ты был женат. И ребенка ты прошел.
– Не говори так – прошел…
– Прошел, прошел. Прошел мимо. Романтики захотелось, а тут быт, извиняюсь, пеленки грязные, жена падает с ног, волосы свалялись. И побежал за другой.
Митя виновато понурил голову.
– А ты почему развелась? Он тебе изменял?
– Мить, это только в кино из-за этого разводятся. В жизни на это нет сил, особенно у спортсменов. Мешали друг другу, сталкивались в ванной, крышечку он не закручивал у зубной пасты, полотенце бросал на пол. И так далее, со всеми остановками.
– И все?? А любовь?
– А жизнь сильнее любви. Думаешь, быт – не жизнь? – Соня взвилась: – Ты не понимаешь? Это твое пространство, твои правила, твой комфорт. Все должно быть на местах – это дает душевное равновесие. Нет порядка – нет равновесия. Нет равновесия – нет тебя самого, какая любовь, чем ты можешь любить, если тебя самого нет?
Митя подошел к ней близко, развернул за плечи к себе.
– Ну посмотри на меня, детка.
– У тебя все детки.
– Потому что я старше. Намного старше. Посмотри на меня.
Она посмотрела. Ничего не отражалось в ее глазах. Ничего. Только тоска, тяжелая, как морской прибой.
Митя ужаснулся, прижал ее к себе и сказал почти шепотом:
– Ты внутри пустая, тебя просто нет. Как же ты меня любишь?
– А кто тебе сказал, что я тебя люблю? Тебя слишком много женщин любят, а я не люблю тесноту в транспорте. – Она вырвалась и вышла из комнаты.
Резко дернула шнурки, один порвался.
Митя потрусил за ней, понимая смысловое наполнение момента. Она уходит. Он хотел бы ее остановить, но что-то его удерживает. Они оба знают – что.
Он тоже робко стал одеваться – не оставаться же ему одному в ее квартире.
Вышли к лифту и уже там услышали, что в кармане ее пальто звонит телефон.
– Да, Георгий, здравствуй.
Митя ревниво засопел.
– Я не понимаю – откуда уехала? Ты уверен, что она в Москве? Нет, я одна, – она обернулась на побелевшего режиссера, – конечно, конечно, я не скажу ему, не буду его волновать. Он и так… в последнее время не в себе… Хорошо, я не против. – Она вдруг улыбнулась. – Завтра? Я буду рада.
Последние слова Митя уже не слышал. Он стоял в лифте, но не мог нажать нужную кнопку. Руки тряслись, губы дрожали, кнопка упорно не поддавалась.
Он сел на пол и закрыл голову руками.
Соня с полминуты наблюдала за этим, затем развернулась и пошла обратно в квартиру.
Митю она с собой не позвала.
Было слышно, как двери лифта закрылись.
А Митя поехал прямиком к доктору Эрзину.
– Ефим Михайлович, помогите, она меня убьет, – начал он с порога.
– Кто? – Эрзин снял очки, жестом приглашая Митю сесть в кресло. Через полчаса он ждал пациента, но Митя выглядел ужасно. – Кто из них двоих, – доктор едва заметно улыбнулся, – жена или любовница?
– Кааатя, – едва выговорил Митя.
– Катя? Какая Катя? Ах, та самая поклонница? Но почему убьет?
– Я вам все сейчас расскажу.
Нет, она не собиралась никого убивать, тем более Митю. Сама себе она постоянно говорила, что любит его, что любовь гораздо сильнее обиды, нужно только подождать, чтобы он явился сам, попросил прощения.
Но время шло, лето перевалило за экватор, ничего не менялось. Несколько раз она совершала набеги на привычные сторожевые позиции – выяснила, что съемки закончились, видимо, дальше фильм будут монтировать и озвучивать, вот только где…
Это ей узнать не удалось. Она хотела встретить Митю, но боялась, что он будет не один или снова ее оттолкнет. Она стала бояться новой боли.
Машу видела пару раз у знакомого подъезда, а Митя не приходил. В те дни он просиживал в монтажной до утра, но она этого не знала. Зато выяснилась интересная новость – у Сониного дома она несколько раз заставала машину Георгия.
Дождалась и убедилась – это не случайность. Не выдержала отсутствия информации и все-таки решилась ему позвонить.
– Ты меня прости, я все-таки не усидела там, я в Москве.
– Катерина, я об этом узнал через десять минут после твоего отъезда. И я не сержусь, это твое право. Мы же договорились – никаких условий.
– Да, но все-таки мне неудобно.
Георгий рассмеялся. Ей неудобно. Это же кому сказать…
– Может быть, ты вернешься в ателье, раз уж ты прилетела? Или у тебя другие важные дела? Слежка, сбор и анализ информации? Может, тебе сменить профессию? Ты бы отлично смогла сейчас работать в детективном агентстве.
Катя засопела. Все эти унижения надо было стерпеть молча ради главного.
– Георгий. Я вернусь в ателье обязательно. Из уважения к тебе я скажу правду – ты во всем прав. У меня именно такие дела, но детектив из меня вышел плохой, поэтому я и позвонила тебе. Все честно. Я прошу тебя, умоляю, расскажи, что там происходит.
– Зря ты на себя наговариваешь. Раз ты решила позвонить именно мне, значит, кое-что уже узнала.
– Узнала. Ты у нее бываешь.
– Бываю. И не только у нее.
– Давай прямо, как взрослые люди – ты ведь это делаешь назло Мите? Ну, не роман же у нас.
– Действительно, разве у нас может быть роман? – Георгий снова рассмеялся.
Он понимал, что Катя прижата к стенке обстоятельствами, иначе не позвонила бы ему.
– Хорошо, я понимаю, ты не хочешь о себе. Расскажи о них. Что там происходит?
– Катерина, честность за честность: я не знаю. Точнее, знаю только производственную сторону их отношений. Фильм почти готов. Соне за него не заплатили. Говорят, там многим не заплатили, но Мальцев-то свое получил. Он отрицает свою вину, не он же лично должен был платить, он такой же наемный работник. Но Соня утверждает, что они поссорились накануне, как раз когда ты вернулась в Москву. И она убеждена, что эта ссора и повлияла на материальный вопрос. И это лично его вина.
– А нельзя подать на них в суд?
– Надеюсь, ты шутишь. Там никто ничего не подписывает, все платится наличными, без всяких отчетов и договоров. Договоренности есть, но устные. И вот теперь они нарушены. Соня сидит и плачет, поливает бывшего начальника грязью и оплакивает бесплатно потраченные силы и время.
– Да, она любит деньги.
– Деньги все любят. Дело же не в этом. Он ее просто обманул. Как вы, молодняк, говорите – кинул.
«Да, именно кинул, отомстил за то, что я прекратила эти никчемные отношения». – Соня накручивала себя каждый день.
Казалось, что мир рухнул, потому что рухнули надежды на новые перспективы, рухнула новая профессия, которую она уже успела полюбить. Так она не оплакивала даже гимнастику, в которой провела гораздо большее количество лет.
Она сидела на кухне опухшая от слез и пила все подряд, что находила в доме.
Приходил Митя, у него были ключи. Приносил вино, уговаривал остановиться. Иногда он пил вместе с ней. Тогда на следующий день он не появлялся.
Сегодня она сидела с бывшим своим мужем, который привез ей денег.
Когда позвонили в дверь, он и открыл.
Митя стоял на пороге с большой бутылкой пива и двумя мандаринами. Он уже был полон алкоголем до краев, так что пиво можно было расценить, скорее, как дар хозяйке дома.
Не разуваясь, он прошел на кухню и робко сел напротив бывшего своего редактора, ассистента, подруги и возлюбленной.
Она подняла глаза, скривилась и отвернулась.
– Вон пошел.
– Сонечка…
– Вон пошел, я сказала!
На крик вернулся ее муж.
– И ты уйди! – Она встала и захлопнула дверь кухни перед его носом.
Митя решил воспользоваться ситуацией.
– Дорогая моя, родная, любимая, почему ты мне не веришь?.. Ну, хочешь, я тебе заплачу? Сколько ты хочешь? – Он начал выгребать из кармана на стол смятые сторублевки, зазвенела мелочь.
Соня, не вытирая вновь полившихся слез, взяла телефонную трубку.
– Здравствуйте, полиция? Ко мне в квартиру ворвался неизвестный, находящийся в состоянии алкогольного опьянения. Уходить отказывается. Он принес стеклянную бутылку, которую разбил, и угрожает использовать ее в качестве оружия. Входную дверь он заблокировал. Я прошу немедленно вызвать наряд. – Митя удивленно посмотрел на бутылку, которую до сих пор держал в руках. – Записывайте адрес.