«Какой ужас», – подумал Митя.
А Эрзин продолжал, неумолимо приближаясь к жестокой развязке:
– Хочу сказать, что наши женщины – особенно! Я подчеркиваю – особенно сильно влияют на это отражение. И мы зачастую выбираем не ту женщину, которая нравится нам по своим качествам, а ту, которая отражает нам то, что мы хотим в себе увидеть. Да, да, мой дорогой. – Довольный произведенным эффектом, доктор попыхивал трубкой, украдкой наблюдая за реакцией пациента. – Вот ваша Катерина, она же за вами не ухаживала годами, не готовила, не стирала, не выслушивала ваши производственные исповеди среди ночи. Ваша связь всегда носила романтический характер. Ее маниакальная увлеченность вами разве не выглядит немного лестно? Вы для нее – кумир и объект вожделения, лишенный недостатков. А вот эта ваша дама… и ваша жена – они любят вас не снизу вверх, а с оттенком опекунства, как свое произведение, объект заботы и бесконечных хлопот. Вы же, я прошу меня извинить, еще и увлекаетесь алкоголем. Это, знаете ли, сказывается…
В целом такой подход Митю устраивал. Ефим Михайлович всегда действовал на него успокаивающе.
Сеанс закончился чуть раньше обычного – Эрзин куда-то спешил, поэтому, извинившись, проводил Митю до лифтового холла, а затем наблюдал, как тот понуро идет через двор, неловко борясь с зонтом.
Совершенно никуда доктор не торопился, он ждал Катю. Он предполагал, что она немного опоздает, но решил перестраховаться и выпроводил Митю пораньше.
Он не догадывался, что она давно наблюдает за подъездом клиники из машины.
Митя, бредущий через двор под дождем, не остался ею незамеченным и сильно взволновал, но она не побежала за ним, а, выждав положенное время, нежно постучала в дверь Эрзина ровно в семь вечера, как и было договорено.
Теперь она приходила в этот кабинет дважды в неделю, сама толком не понимая, зачем и чего ждет от доктора – откровений про Митю? Психологической помощи ей самой?
Эрзин вызывал теперь у Кати все большую симпатию: казалось, он очень ей сочувствовал. От нее также не ускользнуло и мужское восхищение старика.
О Мите она пока ему не рассказывала, но понимала, что сделать это придется – ее состояние зависело от этой одержимости. Даже сама мысль о том, что рано или поздно от этой маниакальной страсти придется избавиться, ее пугала. Казалось, без погони за ним вся жизнь потеряет свой каркас и рухнет на землю. Другого смысла у нее теперь не было, и она это понимала безо всякого психотерапевта.
Митя тоже это прекрасно понимал. Именно поэтому он знал, что в покое Катя его не оставит. Он ежеминутно ждал нападения, поэтому радовался, что Маша уехала.
Справедливости ради надо сказать, что без жены он всегда тосковал, да и быт значительно усложнялся. Разумеется, его не беспокоил беспорядок, а еды ему Маша наготовила дня на три, но эти три дня кончились, и он поздно вечером, после рабочего дня, сверяясь со списком, отправился в магазин.
Она оставила ему все – рецепты, списки, инструкции. Он купил очень много овощей, пришел домой и сразу начал мыть и чистить баклажаны. На втором килограмме вдруг остановился, понял, что в такой пропорции остальные овощи и мясо просто не влезут в кастрюлю.
Очень хотелось спать, но еще больше хотелось есть, он себя жалел и злился непонятно на кого.
В конце концов он набрал привычный номер, который набирал уже который год «в любой непонятной ситуации».
Сонька долго не снимала трубку, но все-таки ответила:
– Да.
Раньше она здоровалась по-другому.
– Здравствуй, Сонечка.
– Чего ты хочешь?
– Мне очень плохо.
– Ты пьян?
– Нет. Я хотел спросить, как потушить овощи с мясом. Я начистил очень много овощей, одни баклажаны, если быть точным, а на остальное уже нет сил.
– Ты что, хочешь, чтобы я приехала и покормила тебя?
– А ты могла бы? – спросил он робко.
На другом конце трубки ему вдруг послышался мужской голос.
– Ты точно пьян. Ложись спать.
– Ты не одна? – Как ни пытался, Митя не смог удержаться от этого вопроса.
– Нас двадцать человек. Ложись спать немедленно. И не звони мне, умоляю.
В сильном раздражении она выключила телефон. Вышла из кухни. Георгий смотрел по телевизору какой-то фильм.
– Что он хотел? Я так полагаю – тебя?
– Не тебя же. – Она шутливо улыбнулась, села рядом и поискала глазами пульт. – А что ты смотришь?
– Соня, я не хочу, чтобы он тебе звонил. Да еще ночами.
– Тогда тебе придется его убить.
– Это очень хорошая идея. Но мне для этого, вероятно, придется встать в очередь, а очередей я стараюсь избегать. – Он выключил телевизор. – А заблокировать его номер никак нельзя?
– Можно, почему нельзя, – Соню удивила простота решения, – да разве он угомонится? Как напьется – явится сюда сам.
– Тогда переезжай ко мне.
Он не улыбался.
– Ты серьезно?
– Соня, я всегда серьезно. Ко мне он не явится.
– И это единственная причина?
– Нет, это не единственная причина, – он тяжело вздохнул, как человек, вынужденный объяснять очевидное, – но я хочу, чтобы этот психопат исчез из твоей жизни.
Соня задумалась.
– Что же, мне и не работать с ним дальше?
– О чем ты говоришь? Он же тебя обманул сто двадцать раз, зачем тебе работа, за которую не платят?
– Другой-то нет.
– Если тебе так хочется работать – пожалуйста, иди работать в мою компанию. Если тебе это кажется неловким – я пойму, придумаем другой вариант.
– Да? – Она встрепенулась. – А кем?
– Кем, кем… Управленцем. – Георгий почти смеялся, это было немножко обидно. – Как же вам, бабам, прижало работать, я удивляюсь. Посидела бы дома.
– А кто же меня кормить будет?
– Я буду. С ложечки.
– Я серьезно.
– Соня, мы уже говорили с тобой – у нас все сегодня серьезно. И завтра. И в любой другой день. Если для тебя важны формальности – меня они не смущают.
– Это ты так делаешь предложение?
– Скорее, предположение. Нет, скажи, в чем ты сомневаешься? Мы не первый день знакомы. Для меня не имеет значения, расписаны мы или нет. А жить вместе – это естественно. Если ты хочешь пока что поработать – я не против. Мы поговорим об этом, все обсудим. Но я считаю, тебе пора немножко отдохнуть.
Соня молчала, не меняя выражения лица. Скорее, его можно было назвать грустным, разочарованным.
– Ты не рада?
– Георгий, давай спать.
– Нет, погоди, я тебе, получается, делаю предложение, а ты не рада. Почему? Ты не хочешь?
Соня все еще молчала. Действительно, надо было что-то отвечать. Но она не могла толком сейчас ничего объяснить даже самой себе.
– Выглядит так, словно я тебя вынудила это сделать, ты не замечаешь?
– Ты не вынудила, просто так сложилась ситуация.
– Предложение делают не тогда, когда складываются ситуация, а когда хотят, чтобы эта женщина стала женой.
– Ах, тебе мало спецэффектов, понимаю. Я не творческий человек, не режиссер, я не пускаю салюты, не падаю на колени…
– Прекрати! Его вообще сюда не приплетай. Не в нем дело.
– А в чем?
– Если помнишь, ты уже делал мне предложение. И я согласилась. Будем считать, что ты тогда дал деру, но мое согласие еще в силе, раз уж ты вернулся обратно. Оно будет в силе и дальше, пока ты не дашь деру во второй раз. Но не жди, что я буду бросаться тебе на шею и хлопать в ладоши от умиления, – цена предложения, которое один раз уже было принято, резко снижается.
– Ах, вот оно как… А может, мы попробуем поднять ее, добавив стоимость колечка? – Георгий чувствовал, что говорит не то, что теряет лицо, что она права, права… А он, осел, никогда не чувствует ситуацию, все эти женские тонкости – так это сложно…
Соня не могла на него даже смотреть. И рада нисколько не была. Не могла понять, в чем причина ее недовольства, может, в разочаровании? Она никогда не строила иллюзий, знала, что Георгий не романтик, не дарит цветов… Кате наверняка дарил…
Молчание только усугубляло неловкость ситуации. Наконец она собралась с мыслями:
– Давай так – я сделаю вид, что ты ничего не говорил, хорошо? Пусть все будет по-прежнему. Такое решение должно созреть.
– А я созрел, я давно созрел. Ты будешь очень хорошей женой.
– Я тебя удивлю, но я не хочу быть хорошей женой, я хочу быть любимой женой.
– Это разные вещи? Хорошую жену всегда любят.
– Нет. Все наоборот – любимая жена всегда хороша. Когда ты это поймешь, тогда снова задай самому себе вопрос – готов ли ты… Нет, если ты будешь готов, то и вопроса не будет. Раз ты ушел от меня в прошлый раз, значит, не любил. Ушел к той, кого полюбил. Она тебя бросила – ты вернулся назад, потому что веришь мне, тебе хорошо со мной, мы отлично понимаем друг друга.
– Разве это не означает любовь?
– Нет, совсем не означает. – Она даже обрадовалась, потому что пришла к пониманию корня проблемы. – Ты ее еще не забыл, ты ведь до сих пор общаешься с ней.
– Я общался совсем по другим причинам, ты их прекрасно знаешь. Я делал это для тебя.
– Не лги себе.
– Я не лгу, я хотел, чтобы она оставила вас в покое… с этим…
– Ты хотел устроить счастье любимой женщины с другим мужчиной? То есть не отбить ее, а пусть будет счастлива с другим, да? И это – любовь?
– Сонечка, не усложняй все. Иди ко мне, давай отложим этот разговор, раз ты так хочешь. Давай, хватит капризничать и затевать ссору, ты мне очень дорога, я сделаю так, как ты захочешь.
– Как же ты не понимаешь, я не капризничаю! Я просто констатирую очевидный факт. А ты либо черствый чурбан, что не вполне соответствует действительности, либо пытаешься меня обмануть. А может, себя самого. Себя-то ты обмануть можешь, а женщину – нет.
Через десять минут Катя, второй час дежурившая у Сониного подъезда, увидела выходящего Георгия.
Он хлопнул входной дверью и был явно очень зол. Катя курила в трех метрах от него, но он ее не заметил. Она сразу затушила сигарету и, выждав секунд десять, тихо пошла за ним.