Судя по воспоминаниям внутренних личностей, аттракцион получился не хуже американских горок. А мне в последнее время как раз не хватало положительных эмоций, поэтому я, недолго думая, переместился к одной из них и опробовал новое развлечение. Почувствовав, что настроение с отметки «хуже некуда» поднялось до «жить можно», я отправился в ИВМ задать умникам вопрос, который мучает людей с тех пор, как они научились мыслить. «Что делать?» — кажется, от меня еще никогда не поступало запроса короче.
Побродив по самым красивым местам своей виртуальности, я понял, что депрессия отступила. Я действительно все еще жив. Однажды я сказал Итачи, что хотел бы заняться творчеством, но не могу, потому что меня, как последнего Учиху, не оставят в покое. Я никогда не жаждал быть шиноби, но сейчас, когда меня лишили такой возможности, я понял, что мысли о предстоящем «уходе на покой» меня отнюдь не радуют. Однако не все еще потеряно. Даже если я никогда больше не смогу применять ниндзюцу, у меня все еще останется тело, которое я тренировал в течение десяти лет почти каждый день. Мое тайдзюцу и кендзюцу даже без активного шарингана все еще на уровне джонина, за что отдельное спасибо Итачи, нещадно меня гонявшему. Думаю, чувствительность тела я все–таки смогу восстановить так же как эмоции, а если нет — приспособлюсь и к этому.
В реальность я вернулся заметно приободрившимся и сразу же занялся ремонтом системы самогендзюцу. Повозиться с ней придется изрядно, но результат того стоит — хотя бы перестану пугать безразличным выражением лица Наруто и Итачи.
Глава 23
Я как обычно «медитировал» в саду, на самом деле просто любуясь солнечными бликами на листве и облаками, плывущими в небе. Моя система самогендзюцу была еще не до конца восстановлена, и сейчас у меня временами начисто отсутствовали все эмоции и желания, поэтому иногда даже шевелиться не хотелось. Попроситься, что ли в клан Нара? Я там теперь за своего сойду.
— Саске–сама? — раздался неподалеку голос.
Я сразу его узнал и даже слегка удивился — как раз недавно закончил работу над этой эмоцией и теперь решил проверить ее в деле. Хотя приход Нейджи был вполне ожидаем, я ведь его с того света вытянул, и он просто не мог это проигнорировать. Теперь еще один человек появился, кто называет меня «сама». Впрочем, с тех пор, как меня начали считать реинкарнацией Рикудо, многие стали выражать чрезмерное уважение.
— Привет, — я поприветствовал Хьюгу и выбрал из своей коллекции улыбок вежливо–дружелюбную.
Нейджи некоторое время благодарил меня по всем канонам кланового этикета, но через пять минут выдохся.
— Я хотел спросить… Мы ведь никогда особенно не общались, и за всю жизнь сказали друг другу десяток слов. А вы… вы вытащили меня с того света. И я не понимаю, почему вы приложили столько усилий ради меня.
Похоже, парня и правда всерьез беспокоит этот вопрос. Хотя его можно понять. Я ведь только своего любимого брата так же спас, и теперь Хьюга не знает, что и думать.
— Просто ты всегда мне очень нравился, и мне было больно видеть, как ты умираешь, — я добавил побольше искренности во взгляде. Сейчас бы еще его за руку взять, но это уже перебор будет.
Глаза Нейджи, и без того большие, стали просто огромными. А потом парень начал стремительно заливаться краской, истолковав мое высказывание именно так, как я и предполагал. Хотя… После того, что у него было с моими внутренними личностями, он на мне жениться обязан. Впрочем, я ради собственного душевного спокойствия не узнавал, что там с ним фанатки делали, может, все не так уж и запущено. Но все же хорошо, что Нейджи ничего не помнит. Почти две минуты я с интересом наблюдал за жутко смущенным Хьюгой, и наконец, смилостивился.
— Меня очень беспокоит то, что длинноволосых мужчин с каждым годом становится все меньше и меньше. Я просто не мог допустить, чтобы и ты погиб. У меня есть что–то вроде хобби — спасать всех шиноби с длинными волосами. Началось все с Хаку, а потом я просто во вкус вошел и не смог остановиться.
Кажется, еще немного — и бьякуганы Нейджи просто выпали бы. Он даже краснеть перестал.
— Я уже подумывал сам волосы отрастить, но мне не идет. Поэтому, Нейджи, никогда не стригись, ладно?
Хьюга, кажется, достиг своего предела удивления, и начал слегка успокаиваться. По крайней мере, настолько, что мог спросить:
— Только поэтому? Из–за волос?
— А ты хотел какую–нибудь эпичную причину? — хмыкнул я. — Хотя и такая у меня есть. Я уверен, что мир спасет красота, поэтому, я тебя и воскресил. Оставайся таким же красивым, а еще лучше — произведи много симпатичных деток, и считай, что мы в расчете.
Парень уходил от меня почти в неадеквате, он даже слегка покачивался. Сразу видно, что до этого со мной не общался, поэтому его так легко выбить из колеи.
— Нейджи, — позвал я, когда он уже почти скрылся за поворотом тропинки. — Я снял печать с твоего лба.
Хьюга затормозил так резко, будто налетел на стену. А потом внезапно оказался совсем рядом.
— Что?! Но… — его рука словно сама собой потянулась к протектору на голове, под которым скрывалась зеленая отметка фуин.
— Это гендзюцу. Я не знал, как отреагируют остальные Хьюга, и подстраховался. Ты ведь всегда так ненавидел эту метку… Считай это моим подарком за спасение Наруто и Хинаты. И надеюсь, мне никогда не придется о нем пожалеть.
Нейджи, кажется, хотел начать благодарить по второму разу, но я его прервал.
— Не надо лишних слов. Мне просто больно было видеть твои страдания, а твоя смерть и вовсе разбила бы мне сердце. Я бы, наверное, долго плакал, если бы тебя не стало, потому что ты мне действительно нравишься, — и добавить ко всему этому взгляд снизу вверх, как у олененка.
Надо же, Нейджи и во второй раз повелся — опять стоит краснеет, но как–то пятнами, будто ему одновременно и побледнеть хочется. До чего же весело над окружающими издеваться, хотя я и стараюсь особо не зверствовать. Поэтому не стал его очень долго мучить, отпустил уже через пять минут.
Почаще бы ко мне гости заходили — так занятно за чужой счет веселиться. Только вот все считают, что я до сих пор «болею» и стараются не беспокоить лишний раз. А для того, чтобы самому визиты наносить я еще не созрел, лень пока пересиливает все остальные желания. Поэтому я остался сидеть на месте, продолжая любоваться облаками и одновременно латать систему самогендзюцу. Не знаю, сколько часов я так просидел бы, но тут из–за ограды сада, откуда–то со стороны стены, окружавшей Коноху, начали доноситься странные звуки. Вроде бы, чье–то жалобное мычание и голос, бодро ведущий отсчет. Я несколько секунд раздумывал, пойти посмотреть или остаться на месте, но любопытство победило.
Зрелище того явно стоило. Мне сначала даже захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться в реальности происходящего. Рок Ли в своем неизменном зеленом костюме и с крупным теленком на плечах двигался по четкой зигзагообразной траектории, вслух отсчитывая прыжки. Кажется, этот парень всерьез пытается отнять у меня лавры самого неадекватного шиноби на свете. И я должен признать, он и правда близок к этому.
Некоторое время я безмолвно наблюдал за бесплатным цирком, а потом в мою голову пришла Идея. Именно так, с большой буквы. Рок Ли ведь тоже не может применять ниндзюцу, но благодаря технике открытия врат, оно ему и не нужно. Я тоже мог бы научиться этому. Некоторое время я боролся с собой, не решаясь окликнуть его, потому что идея, которая сейчас засела у меня в мозгу, явно была ближайшей родственницей мысли: «А не запечатать ли мне Десятихвостого в себе?» Но безрассудность, как всегда, победила.
— Ли! — позвал я и помахал рукой, когда парень обернулся.
Тот все по той же странной извилистой траектории подскакал ко мне.
— Добрый день, Саске–кун. Извини, у меня сейчас тренировка в разгаре, я не могу отвлекаться.
— Твоя тренировка заключается в том, чтобы убить несчастное животное самым экзотичным способом, который ты только сможешь придумать?
— Что? Нет, конечно!
— Тогда поставь теленка на землю, потому что еще немного, и ты его до смерти растрясешь.
Рок Ли последовал моему совету, и бедное животное попыталось сбежать от мучителя, но от сильнейшего головокружения не смогло сделать и пары шагов.
— Слушай, Ли, тут такое дело… Помнишь, на втором туре экзамена на чунина я обещал тебе спарринг? С тех пор уже три года прошло, но если хочешь, предложение еще в силе.
Парень мгновенно воспылал энтузиазмом и, позабыв о тренировке, потащил меня на тренировочный полигон. Глядя на его воодушевление, я понял, что он меня в таком состоянии зашибет и не заметит, поэтому счел нужным предупредить:
— Никаких техник, даже моего шарингана. Только твое тайдзюцу против моего.
— Ты не должен мне поддаваться, Саске–кун. Я знаю, что ты невероятно сильный шиноби, но ты признал меня достойным соперником, — парень сверкнул улыбкой и принял пафосную позу. — И я не подведу тебя! Буду сражаться так, как никогда в жизни!
— Я и не думал поддаваться, — поспешил остудить его пыл. — Просто я больше не могу пользоваться чакрой. Даже шаринган мне больше не подвластен.
— Саске–кун… Ты… ты самый великий человек из всех, кого я знаю!!! Ты спас стольких людей, а потом еще и рисковал жизнью ради нас всех. Ты смог запечатать Десятихвостого и исцелил Нейджи! Ты мой герой! Ты пожертвовал всем ради мира, и победа в войне обошлась тебе дороже, чем кому бы то ни было!
По лицу Рока потекли слезы восторга, и в то же время он не переставал сверкать улыбкой. И что самое поразительное — он ведь все это всерьез думает. Я‑то, когда окружающим мозг выношу, играю роль, а Ли всегда убийственно серьезен.
— Я жизнь положу, но сделаю из тебя самого великого мастера тайдзюцу!
— Эээ, вообще–то я просто хотел проверить, не стану ли, в случае чего, обузой. Конечно, твоя помощь мне очень бы помогла, но у меня совсем другая мечта. А сейчас давай все–таки начнем спарринг.