– Ладно, ступай. Мне надо поскорее испечь это печенье, иначе я засну, уткнувшись лицом в масло.
Было почти 11.30, а Нейт вернулся домой только полчаса назад – как всегда в эти дни, он готовился к предстоящему экзамену.
– О’кей, о’кей. – Нейт поцеловал ее в щеку и удалился в гостиную. Там зажегся свет и заскрипел пол, когда он прошел к софе и сел на нее, положив на колени ноутбук.
Нелли выложила масло в чашу, отмерила нужное количество пищевой соды и добавила не первой свежести шоколад. Пока она это делала, у нее похолодело под ложечкой при воспоминании об утренней встрече с Джорджией, вероятно, до сих пор не оправившейся от шока. Наверняка она жалела, что так недооценивала Элис.
Юристы Whittington Group позвонили ей несколько часов назад, ближе к вечеру. Элис была на кухне одна и готовила для себя сэндвич с сыром, поскольку знала, что Нейт вернется поздно. Она не ответила на звонок, но он был переадресован на голосовую почту. Нелли прослушала его с бокалом вина в руке. Женщина-юрист информировала ее, что Джеймс Дориан решил не настаивать на своем иске и что дело закрыто. Она оставила свой номер телефона, но Элис стерла сообщение.
Погрузившись в воспоминания о встрече с юристами, Элис испытала облегчение по поводу Джеймса Дориана. Она не заметила, как в доме стало теплее, – ее кардиган пролежал без дела на стуле целый день, и она даже не вспоминала о нем.
17
Не приберегайте ваши самые милые улыбки и изысканные манеры для посторонних. Пускай первым их видит ваш супруг.
12 июня 2018 года
После полуночи печенье было готово, а уже через минуту Элис и Нейт поссорились. И это был не просто обмен колкостями, а настоящая ссора, после которой супруги ложатся спать спиной друг к другу, не проронив ни слова. Все началось, когда Элис выкладывала горячее печенье на тарелку. Нейт зашел на кухню, чтобы сварить кофе, и издал раздраженный вздох.
– Что случилось? – спросила Элис.
– Ничего, – уклончиво ответил он. – Видно, устал.
– Я тоже, – сказала она. – Сейчас я освобожу противень и поднимусь.
– Вот только… – Элис повернулась к мужу.
– Ты не собираешься прежде убрать все это? – спросил он.
Элис посмотрела по сторонам – миксер в засохшем тесте, терка в масле, мука, яичная скорлупа… Кусочки шоколада возле специй, в раковине грязные венчики. На кухне – полный бардак, но какая разница, ведь она уберет это завтра?
– Нет, не собираюсь.
Нейт изменился в лице и потянулся к шкафу за кофемолкой и бобами. Он устроил настоящую пантомиму, отыскивая для них место на заваленном столе, и Элис раздраженно застонала.
Она так сердито сунула ему в руки кофемолку, что он невольно отступил на шаг. Потом, наморщив лоб, посмотрел на Элис, когда та злобно сложила посуду в раковину и намочила губку.
Он много работает и сильно устает, – напомнила себе Элис. – Сейчас ты можешь предотвратить скандал, пока он не разгорелся. Но она лишь поджала губы, вылила немного жидкого мыла в тазик и пустила горячую воду. Она мыла посуду, а у нее на глазах проступали слезы.
– Элис. – Нейт положил кофемолку на стол, взял жену за локоть и осторожно притянул к себе. – У меня просто стресс из-за… впрочем, это не важно. Конечно, ты помоешь все завтра. Все нормально.
Нормально? Да, Элис насвинячила, но Нейт из Марри-Хилл стал бы убирать все вместе с ней – и тогда, в те месяцы, они оба не стали бы разбираться, кому что делать.
– Нет, прошу прощения, – дрожащим голосом буркнула Элис и, вывернувшись из рук Нейта, положила на полку шоколад, специи и сахар. – В следующий раз это не повторится.
– Фигня какая-то, – пробормотал Нейт и закрыл лицо руками. Элис стало стыдно – ведь он работал целыми днями, учился по вечерам. Поэтому он вправе просить ее о чистоте, чтобы он мог выпить вечером кофе за чистым столом, а не среди грязной посуды и яичной скорлупы. – Из-за чего мы вообще спорим?
– Я не знаю, – прошептала Элис, сдавая свои позиции. Но отказалась повернуться, чтобы Нейт не видел ее слез. В отличие от Элис, ее муж рос с домовитой матерью, которая заботилась о белье сыновей даже после того, как они покинули отчий дом; к семи вечера у нее всегда стоял на столе горячий ужин. И хотя Нейт с нежностью вспоминал детство и благоговел перед матерью за все, что она делала для него, Элис – вероятно, напрасно – никогда не задумывалась над тем, что Нейт, возможно, ожидал того же и от нее.
Он сел за стол, обмотал шнур вокруг кофемолки и закрыл упаковку с кофейными бобами.
– Элис… пожалуйста, посмотри на меня!
Она не повернулась, и он прерывисто вздохнул.
– Все нормально. Сейчас я все уберу и пойду спать, – сказала она.
Он посидел еще несколько минут, глядя, как она помыла и вытерла миксер, по-прежнему игнорируя его присутствие, потом буркнул что-то про нелепую фигню, и вышел из кухни. Вскоре после этого Элис, ненавидя себя за то, что все закончилось большой ссорой, но слишком уставшая, чтобы что-либо исправлять, поднялась в спальню. Через два часа к ней присоединился Нейт, но она не открыла глаза. Утром он прижался губами к ее щеке и прошептал «прости», и она тоже попросила прощения, хотя легче ей не стало.
– Я просто соскучилась по тебе, – сказала она.
Он обнял ее и обещал быть дома к ужину – заняться учебой он мог и после еды, – а она обещала ему всякие вкусности «и чистую кухню», что вызвало у него нежную улыбку. У них все нормально, сказала себе Элис. Потом Нейт отправился в душ, а она лежала одна в постели, оставшись без его тепла, и думала о том, как ребенок изменит их жизнь. Нейта никогда нет дома, и Элис всегда одна.
– Там что-то такое, но я не пойму, что именно. Не корица, нет, – рассуждала Салли, откусив еще немного от печенья. – Это действительно напоминает мне мамино шоколадное печенье. Я не ела такое тысячу лет.
– Вы почувствовали гвоздику? – Улыбнулась Элис. – Это рецепт из той старой кулинарной книги, которую я обнаружила в подвале. На ней стоит имя какой-то Элси Суонн. – Элис сделала глоточек кофе из кружки. Салли замечательно варила кофе. – Я присмотрела в ней парочку рецептов и приготовила по ним блюда. Мне было интересно. Я не повар и не пекарь, но начинаю понимать, что готовить довольно интересно.
– Нет ничего лучше домашней кухни, всегда говорила моя мама. – Салли положила в рот последний кусочек печенья и пробормотала, что оно восхитительное. – Возможно, что Элси Суонн – мать Нелли. Имя мне смутно знакомо, а кулинарные книги обычно передавались из поколения в поколение, часто в качестве свадебного подарка молодой жене. Я уверена, что тогда многие девушки выходили замуж, будучи совершенно не подготовленными к семейной жизни. – Она стряхнула с пальцев несколько крошек и заглянула в полупустую кружку Элис. – Подлить вам еще горяченького?
– Да, пожалуйста.
Пока Салли ходила на кухню за кофе, Элис вытянула ноги и огляделась. Гостиная. Фотография юной Салли. Ее буйные кудри были длиннее и отливали золотом. Она стояла рука об руку с пожилой женщиной, которая могла бы сойти за ее сестру-близнеца, если бы не приличная разница в возрасте. Элис взглянула на другие снимки, украшавшие комод и каминную полку, – всюду Салли, разные этапы ее жизни, ее медицинская карьера. На одной она стояла с улыбающимися детьми на красной земле, а в углу надпись:
Эфиопия, 1985
На другом снимке молодая Салли, в темно-синей шапочке и платье в тон, держала в руках рамку с дипломом об окончании медицинской школы. А еще на одном, стоявшем на камине, она была в летном комбинезоне и круглых очках.
– Я когда-то увлекалась воздушным дайвингом, – Салли вернулась и встала рядом с Элис. – В Новой Зеландии в семидесятых; те годы я называю «эрой спонтанности».
Элис улыбнулась и снова посмотрела на фотографии. А где же семья?
– У вас есть дети? – спросила она, не сдержав любопытства.
Салли покачала головой; вопрос Элис совсем не огорчил ее.
– Я никогда не была замужем, – ответила она. – Конечно, не обязательно выходить замуж, чтобы родить детей. Но… работа заменила мне ребенка. – Она показала на снимок из Эфиопии. – В восьмидесятые я несколько лет провела в Африке с «Врачами без границ»; тогда множество детей нуждались в ласке и заботе, и я отдавала им свою материнскую любовь.
Они сидели у камина в мягких креслах.
– Возможно, я бы и вышла замуж, если бы встретила мужчину, с которым захотела связать свою судьбу. Но я была верна медицине, и ни один мужчина не мог с ней соперничать, – сказала Салли. – А вы давно замужем?
– Пятнадцатого октября будет два года.
Элис вспомнила тот не по-осеннему теплый день, когда она стала миссис Элис Хейл. Вспомнила, как стояла, слегка вспотев, под влюбленным взглядом Нейта и чувствовала себя красавицей. На ней было платье-футляр без бретелек, волосы уложены легкими волнами и украшены жемчужными шпильками. Тогда будущее казалось ей таким простым и безоблачным, а сегодня…
– Вы с Нейтом надеетесь, что у вас будут дети?
– Да. Думаю, что скоро, – ответила Элис, пожав плечами. – Но обустройство дома забирает кучу энергии. А я пытаюсь что-то написать. Сейчас жизнь кажется мне какой-то расточительной, и это безумие, потому что, по сути, у меня нет ничего, кроме времени.
Салли проницательно посмотрела на Элис.
– Ах, вы молоды, – успокоила она. – У вас впереди еще много времени. Расскажите мне, что вы собираетесь написать. Это ваша первая книга?
– Да. Но, признаюсь, работа продвигается медленно. – В душе Элис отозвалось чувство вины. Вообще-то я не написала ни слова. Нет, она все-таки пыталась что-то писать, но это оказалось труднее, чем она думала. Она поняла, что для этого мало одного желания.
– Так у вас творческий кризис?
– Что-то типа того, – ответила Элис. – Я все жду, когда на меня снизойдет вдохновение. Или, может, на пороге появится муза.