– Прости, я… – Она поморщилась, и он не спросил ее о самочувствии, хотя наверняка заметил это. – Я была подавлена, устала – из-за дома, моей книги. – Его лицо было непроницаемым. Элис перешла в наступление. – А тебя все время не было. Ты готовился к экзаменам после работы. Все время, постоянно. – Она не добавила, что ужасно ревновала, потому что ее муж проводил много времени с Дрю.
– Так это я во всем виноват? – удивился Нейт.
– Тут никто не виноват, – начала было она, но, увидев выражение его лица, добавила: – Ладно. Я виновата. Я все испортила, просрала. Но мне представлялось, как я все время торчу одна с ребенком в нашем полузаконченном доме и… я не знала, что делать. – Она подавила рыдание. – Я могу только сказать, что мне ужасно жалко. И что я все исправлю, о’кей? Обещаю.
Нейт вздохнул и сел на корточки рядом с софой. На его лице все еще сохранялись остатки гнева и тревоги.
– Эли, все могло быть гораздо хуже. – Он вытер слезы на ее щеках.
– Я знаю, – прошептала она, взяла его руки и крепко сжала. Лекарство действовало, боль стихала, и Элис моргала уже не так часто. – Знаешь, я не смогу стать хорошей матерью.
Пожалуй, это были самые правдивые слова, какие она говорила Нейту за последние недели. Не из всех получаются хорошие родители. Вот ее собственные, особенно отец, наглядный пример этого. Даже Жаклин оказалась неадекватной ролевой моделью, хотя делала, что могла, в сложившихся обстоятельствах. Хорошая мать должна быть самоотверженной и мудрой, а еще печь печенье и кексы, а еще быть ласковой, поддерживать порядок в доме и говорит что-то типа: «Ты лучше всех, ты мое лучшее творение».
– Неправда, – пробормотал он, целуя ей пальцы. – Ты станешь лучшей в мире матерью. – Он сказал это с такой уверенностью, что Элис почти поверила его словам.
На ее глазах снова закипели слезы.
– Нейт, ты должен ненавидеть меня сейчас. Почему ты не сердишься на меня?
Он молчал, стиснув ее пальцы.
– Эли, я никогда не смогу ненавидеть тебя. Да, я зол как черт. – Он кашлянул и долго глядел на их сплетенные пальцы. – Прошедшая ночь была самой страшной в моей жизни.
– В моей тоже. – Она кивнула, сказав это; у нее тут же закружилась голова, пришлось снова закрыть глаза. – Я удалю эту штуку, и мы возобновим наши попытки. – Тормози, Элис.
Нейт отпустил ее руки и встал, взявшись за шею.
– Я не уверен, что это удачная мысль.
Она даже села, слишком быстро, и ей пришлось опереться на руки, чтобы справиться с головокружением.
– Почему ты не уверен? Нам же сказали, что яичники у меня в полном порядке. Нет оснований думать, что мы…
– Эли, я не это имел в виду.
Она пыталась смотреть на Нейта, но у нее все расплывалось, как будто ей в глаза закапали лекарство. У нее дрожали от напряжения локти, и вскоре она не выдержала и снова упала на подушку.
– Я думаю, что нам надо подождать. – Надув щеки, он с силой выдохнул. – Знаешь, я был идиотом. Слишком подталкивал тебя. Что было неправильно. Это я должен просить у тебя прощения.
Замутненный мозг Элис энергично работал, пытаясь осмыслить его слова. Нейт принял ее молчание за согласие.
– Мы сделаем паузу, – сказал он, садясь рядом с ней на софу. – Мы сделаем то, что планировали, в доме, ты допишешь книгу, а я сосредоточусь на экзамене. – Нейт ласково улыбнулся жене; она выглядела лучше, чем несколько часов назад, но все еще нездорово. – Давай пока не будем думать о ребенке. А потом поглядим… где-нибудь через полгода или через год. Согласна?
Элис была в шоке, хоть и не могла выразить это, потому что ее эмоции были приглушены лекарством. Сутки назад ее муж активно старался сделать так, чтобы она забеременела – он только и твердил об этом после их переезда в Гринвилл. Неужели Нейт мог так быстро переключаться? Еще Элис чувствовала, что Нейт что-то скрывал от нее. Точно так же, как она многое скрывала от него.
Но она слишком устала от боли, а лекарство затуманило ее сознание, поэтому она ответила – да, о’кей. И вообще, она должна была бы вздохнуть с облегчением – разве не этого она и сама хотела? Но вместо этого она встревожилась – почему ее муж, всегда такой предсказуемый, внезапно передумал? Что ты скрываешь от меня, Нейт? В чем дело?
33
Запомните: самая важная ваша обязанность – формировать и укреплять его эго (которое на работе получает множество ударов и уколов).
Моральное состояние мужа – забота жены.
15 августа 2018 года
В дверь позвонили, и Элис, только что принявшая ванну, быстро надела халат.
– Я иду, – крикнула она. Обычно она никогда не открывала дверь с мокрыми волосами и в махровом халате, но на этот раз решила это сделать, потому что нервничала. Нейт суетился, проверял каждый час, болит ли у нее, ставил таймеры, чтобы она вовремя приняла лекарство, настаивал, чтобы она лежала. Его забота была трогательной, но одновременно беспокоила Элис.
– Стой, – сказал Нейт, выходя из ванной. Он держал возле уха телефон. – Рад был поговорить с вами. Вот она, – сказал он и протянул трубку Элис.
– Кто это?
– Твоя мама, – прошептал Нейт. Элис заворчала, у нее не было настроения разговаривать с Жаклин. И ее рассердило, что мать позвонила на телефон Нейта – не без причины, впрочем, потому что Элис не ответила на три ее звонка. Она нахмурилась, держа трубку в вытянутой руке, и Нейт пожал плечами.
– Эли, она твоя мать.
Он спустился вниз, чтобы открыть дверь, а Элис нехотя приложила трубку к уху и уселась на верхней ступеньке.
– Привет, ма.
– Привет, доченька. Как ты себя чувствуешь?
– Уже лучше, спасибо. – Элис сдвинула полотенце, чтобы оно не заслоняло ухо. Посмотрела вниз, но пока не видела, кто пришел. – Как там вы? Как плечо у Стива?
– У нас все хорошо, у него тоже. Мы готовимся к нашей медитации в горах. Это на следующей неделе. Медитация с молчанием. Советую вам с Нейтом тоже иногда так делать. Может, прихватите еще парочку дней, когда приедете к нам на День благодарения?
– Хм, пожалуй. А что, разве медитация не всегда сопровождается молчанием? – Сидя на ступеньке, Элис разглядывала свои ногти на ногах, серьезно нуждавшиеся в свежем педикюре, и пыталась вспомнить, когда делала его в последний раз. Не могла.
– В общем-то, да, ты права, – ответила мать. – Но все же говорят…
Нейт громко рассмеялся, и Элис перестала слушать мать, что-то бубнившую ей про медитацию.
– Эй, мам, я перезвоню тебе позже, ладно? К нам кто-то пришел.
– Конечно, доченька. Я тут целый день, кроме моих занятий с группой. Это в три по калифорнийскому времени, у вас это шесть.
Элис втянула воздух через нос, ее нетерпение нарастало.
– Запомни, твое тело нуждается сейчас в отдыхе. А чай из красного клевера превосходно балансирует гормоны. Хочешь, я пришлю тебе его?
– Мам, мне правда нужно идти.
– Да, да, я позвоню тебе перед сном, – сказала мать. – И отправлю тебе по почте немного красного клевера.
– О’кей, пока. – Элис закончила разговор и проворчала: – Всегда она со своим дурацким чаем.
– Что-что? – спросил снизу Нейт. Он остановился у лестницы, держа в одной руке лоток из фольги, в другой букет роз с обмотанными золотой бечевкой стеблями. Элис сразу узнала фирменный почерк соседки. – Салли сейчас принесла лазанью с цыпленком на ужин и цветы.
– Надо было пригласить ее в дом. – Элис спустилась вниз, думая о том, что визит Салли стал бы сейчас для нее лучшим лекарством.
– Она куда-то собралась и сказала, что позвонит тебе потом. Сейчас я суну вот это в холодильник, а эти поставлю в воду. Я не верю, что ты сейчас отдохнешь. Мне что – сидеть рядом с тобой и следить, чтобы ты не вставала? – Он улыбнулся, но его тон и само предложение рассердили Элис.
– Нейт, мне надоело лежать. Я належалась. Со мной уже все нормально. – Элис подняла кверху руки. – Дай я все сделаю. Тебе нужно работать. – Он согласился, отдал ей лоток и розы и снова направился в гостевую комнату.
Убрав лазанью в холодильник и поставив розы в воду, Элис сняла с головы полотенце и взъерошила мокрые пряди. Жалея, что не может сейчас сесть в саду и выкурить сигарету. Но раз дома Нейт, об этом не может быть и речи – это был еще один секрет, который она утаила от мужа. Вздохнув, она поискала в холодильнике что-нибудь вкусненькое, чтобы перебить тягу к никотину. Там были молоко, хлеб, одно яйцо, полбанки солений и три подвядшие морковки. Потом ей надо будет пойти за продуктами, если Нейт позволит ей выйти из дома.
Она достала хлеб с молоком и все, что требовалось для молочных тостов. О них Нелли упоминала в одном из писем как о быстром завтраке для Ричарда, когда тот неважно себя чувствовал. Сначала ей казалось, что все звучит отвратительно (тост, смоченный в теплом молоке), но результат оказался довольно вкусным. Поджарив хлеб и нагрев на плите молоко с ванилью, она залила почти кипящим молоком гренки и щедро посыпала их корицей и сахаром.
Кухня наполнилась аппетитными запахами. Элис только-только хотела достать тосты, когда зазвонил ее телефон. Она решила, что снова звонит мать с очередным рецептом травяного чая, и увидела, что это Бронвин. Они толком не разговаривали с тех пор, как она сообщила ей новость о своем замужестве – так, лишь пару раз обменялись незначительными сообщениями, – и Элис не знала, когда Бронвин простит ее и простит ли вообще. Она уронила ложку в миску с молоком и тостами и поскорее ответила на звонок.
– Алло?
– Эй, Эли. Это Бронвин.
– Эй! Как дела? – с энтузиазмом отозвалась Элис, сгорая от любопытства.
– Хорошо. Все хорошо. Как ты-то? Нейт сказал, что ты попала в больницу.
– Ты говорила с Нейтом? – Элис удивилась – Нейт ничего ей не сказал.
– Хм, да. У него были вопросы к Даррену, – небрежно пояснила она. Не успела Элис поинтересоваться, что за вопросы и когда они разговаривали, как Бронвин продолжала: – Так что случилось?