– Кажется, воспалившаяся киста на яичнике – вот что, – ответила Элис, добавила еще кое-какие подробности, и Бронвин отозвалась с соответствующей озабоченностью. Элис не понимала, то ли Бронвин прикидывалась, то ли Нейт не рассказал ей всю историю целиком.
– Ох, дела-а… Сейчас ты лучше себя чувствуешь? – спросила Бронвин.
– Вроде да. – Пауза. Подруги молчали. – Так как же все-таки у тебя дела? – спросила Элис. Бронвин уже ответила ей неопределенным «хорошо», но Элис отчаянно хотелось поговорить с ней подольше. Если уж она когда-либо нуждалась в своей лучшей подруге, то как раз сейчас.
– Много дел, но классно. Спасибо, – ответила Бронвин. Новая пауза.
Элис хотелось поговорить еще.
– Ты о’кей?
Бронвин тихонько вздохнула, и Элис прикусила губу, борясь со слезами.
– Мы о’кей, Эли. – Это была ветвь оливы, и Элис вцепилась в нее обеими руками.
– Я надеюсь, ты понимаешь, как мне стыдно за тот день. Я очень рада за вас с Дарреном. Я просто дура набитая. Вот и все.
– Да, ты дура, – подтвердила Бронвин и засмеялась. Элис с облегчением перевела дух. – Но и я тоже дура. Мне надо было сообщить тебе об этом, когда все произошло. Вообще-то даже еще до этого. Хотя, знаешь, я и сама толком не понимала, что происходит, пока все не произошло. Но ты моя лучшая подруга, и мне надо было сказать тебе. Прости, Эли.
– Все нормально. Но в следующий раз, надеюсь, ты позвонишь мне, перед тем как пойдешь в свадебную часовню Элвиса в Лас-Вегасе, о’кей?
– Типун тебе на язык, шутница! Следующего раза не будет, – заявила Бронвин, и Элис надеялась, что так и будет. – Кстати, мы с Дарреном хотим отпраздновать это событие. Ты поможешь мне все продумать? Я просто сижу по уши в работе, мне и вздохнуть некогда.
– Конечно, помогу. Сделаю все, что нужно, – ответила Элис. В ее душе зашевелилась зависть при мысли о напряженной, но интересной работе Бронвин. Не то что у нее. – Когда вы думаете это устроить?
– Пока не знаю, но я сообщу. Встречусь с Дарреном за ланчем и напишу тебе, о’кей?
– Хорошо. Передай ему привет от меня.
– Обязательно, – сказала Бронвин. – И больше чтоб никаких больниц, леди. Думаю, что из-за тебя Нейт постарел на десять лет. – Элис поежилась, вина жгла ее. – Он ужасно беспокоится за тебя.
– Да, я знаю.
Пауза, потом:
– Слушай, у тебя точно все в порядке?
– Ой, мне уже надоело, что все спрашивают меня об этом. – Элис преувеличенно застонала. – Я окей. Яичники тоже. Ничего серьезного.
– Эли, я спрашиваю не про твои яичники. – Бронвин сказала это мягко, но многозначительно, и Элис внезапно поняла: Нейт рассказал Бронвин все, в том числе и о том, почему выросла киста. Ее разоблачили, и глупо, что она не догадывалась об этом. А еще она не могла объяснить даже Бронвин, почему довела ситуацию до такой катастрофы, хотя она, пожалуй, понимала ее лучше всех. Что это говорит о ней и ее семейной жизни, раз она не была честной с Нейтом с самого начала?
– Если ты хочешь поговорить, я вся внимание, о’кей?
Элис решила, что скорее всего Нейт попросил Бронвин поговорить с ней.
– Да. Спасибо. – Но она не могла говорить сейчас с Бронвин об этом – Нейт уже опередил ее. Как ни крути, она все равно останется женой, которая решилась тайком на чрезвычайные (и, можно сказать, иррациональные) меры, чтобы не забеременеть от своего мужа.
– Я серьезно говорю, Эли. В любое время и о чем угодно. Ну, кроме этой секунды, потому что я сейчас должна встретиться с моим супругом. Я пока еще только привыкаю называть его так.
– Беги-беги, влюбленная новобрачная. Мы поболтаем позже. – Элис старалась говорить весело, хотя ей казалось, что ее желудок наполнен цементом.
– Пока. Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, – ответила Элис, и тут на кухню вошел Нейт.
– Кто звонил?
Элис гоняла по миске размокший тост.
– Мама.
– Опять? Зачем на этот раз?
– Она хотела поговорить про День благодарения. В Калифорнии.
– Хм-м. Пожалуй, нам стоит поехать. Будет забавно. – Нейт пожал плечами, потом взял вилку из ящика и подцепил тост в миске. – Прилипчивая штука.
– Бери все. Я не голодная. – Элис нахмурилась и подвинула к нему миску.
– Ты нормально себя чувствуешь?
– Превосходно, – ответила она и подкрепила свои слова улыбкой. В последнее время она часто врала, и, к сожалению, ей давалось это все легче и легче.
34
9 сентября 1956 года
2 чашки муки
3 ч. л. разрыхлителя
1 ч. л. питьевой соды
½ ч. л. соли
2 взбитых яйца
1 чашка молока
3 ст. л. меда
3 ст. л. растопленного сливочного масла
цедра лимона
2 ч. л. сушеных почек лаванды
Просейте муку и добавьте в нее разрыхлитель, соду и соль. Смешайте яйца, молоко, мед и охлажденное сливочное масло. Сделайте ямку в центре муки и вылейте в нее молочную смесь. Быстро перемешайте, но не до однородной массы (комочки должны остаться). Натрите лимонную цедру и добавьте в тесто вместе с почками лаванды. Все перемешайте. Налейте тесто в смазанные маслом формочки на две трети. Выпекайте в горячей духовке (190 °С) 20–25 минут.
Нелли раздавила пальцами сушеные почки лаванды и высыпала их щепотками в миску, перемешала деревянной ложкой, чтобы вкус равномерно распределился по тесту. Лаванда будет ощущаться совсем немного, оттеняя более резкую лимонную цедру, но все должно быть в меру. Поэтому тут категорически необходима точность, иначе маффины будут походить на ароматические саше с лавандой, которые лежали в ящиках комода. Нелли пекла маффины для вечеринки в честь новорожденного сына Марты и взялась за дело с утра, сразу после того, как Ричард уехал на работу, чтобы выпечка успела остыть.
Нелли редко пекла лавандовые маффины, потому что они напоминали ей о матери – такой, какой она была когда-то, и это было грустно и тяжело. Но все же она любила этот рецепт с солнечным ароматом лимона и потрясающей лавандой, символом женской красоты и грации. Она решила, что это будет лучшим подарком для Марты.
Когда Нелли позвонила ей и поздравила с маленьким Бобби, Марта призналась ей, что чувствует себя разбитой посудиной, выброшенной на свалку.
– Нелли, Дэн давно не смотрит на меня. И я не могу его винить за это! Просто все так… ужасно. – Она разрыдалась; в трубке был слышен и плач Бобби. Нелли изо всех сил старалась заверить Марту, что она по-прежнему красивая женщина. Материнство лишь подчеркивает женскую красоту, уговаривала она. Поговорив с Мартой, Нелли подумала о предстоящей вечеринке, и ей на ум сразу пришла лаванда. Такие маффины были нужны бедной Марте не меньше, чем хороший ночной сон и внимание мужа, способного оценить ее жертвенность.
Охваченная ностальгией, она еще немного перемешала тесто, так, чтобы остались маленькие комочки, и наполнила формочки. Нелли делала лавандовые маффины много раз, уж и не счесть, в те годы, когда жила с матерью, потому что Элси тоже любила этот рецепт и всегда напоминала дочери про комочки. «Нелли, доченька, не размешивай тесто слишком сильно. Перестараешься, и нам придется выбросить маффины!»
Нелли установила таймер и, пока выпекались маффины для Марты, сидела за столом и курила, вспоминая, как они с матерью в последний раз пекли по этому рецепту. Это было накануне дня рождения Нелли – ее семнадцатилетия, и они пекли маффины для одной из подруг матери, болевшей гриппом. Элси сидела в своей маленькой кухне и обрывала почки лаванды со стеблей, лежавших веером перед ней. Слишком худая и всегда зябнувшая Элси была одета в толстый красно-зеленый свитер, застегнутый доверху, с высоким воротом, несмотря на лето. Она собрала почки на посудном полотенце, расстеленном на столе. В то утро на столе лежали и другие травы – тимьян, душица, розмарин, укроп, мята, базилик, эстрагон, – разложенные аккуратными кучками; их скоро разорвут и высушат – для будущих рецептов, для ароматических саше и ванн.
Травы были собраны на пятачке, оставшемся в том году от их «сада Победы», посаженного три года назад, когда Элси тоже вдохновилась висевшими повсюду в городе плакатами с призывом:
ВЫРАЩИВАЙ СВОЕ, ЕШЬ СВОЕ
Движение сторонников таких садов оказалось на удивление эффективным, и почти все соседи Суоннов посадили грядки и даже плодовые кусты, но война закончилась, и многие сады были вскоре заброшены.
Нелли сидела рядом с матерью и катала в ладонях лимон, отделяя мякоть от кожуры. Потом она приготовит из сока лимонад, но пока что она терла ярко-желтую цедру, и масло из сморщенной кожуры липло к ее пальцам. Вскоре перед ней лежала маленькая кучка натертой цедры. Элис собрала ее в горсть и положила на тесто.
– Лаванда почти готова? – спросила она у матери. Элси протянула дочке блюдце с почками. По рецепту требовалось две чайные ложки сушеной лаванды, и Нелли, отмерив их с большой тщательностью (как того требовал рецепт), была поражена, как всегда, удивительно точным глазомером матери.
– Мне никогда не надоедает запах лаванды на моей кухне, – сказала Элси, поднося к носу пальцы. – Запах довольства и благополучия, верно?
Довольство и благополучие как-то плохо вязались с Элси, поэтому при любом упоминании о них в груди Нелли расцветала надежда. Элси запела, и Нелли подхватила напев – их голоса приятно соединились на маленькой кухне и дополняли друг друга, как лимонная цедра и почки лаванды в тесте.
В те дни Элси и Нелли часто готовили что-то вместе, и это были не единственные уроки домоводства, передававшиеся от матери к дочери. Элси учила Нелли, как делать самой хлебную закваску, почему нужно добавить в суп для густоты чуточку овсяной муки и как благодаря уксусу цветная капуста остается белой при варке. За этими уроками стояло желание Элси, чтобы ее дочка вышла замуж за хорошего человека, не такого, как ее отец. Они жили скромно, без роскоши, но любовь Элси к дочке