— Если я сниму, ты не будешь вызывать полицию, — сообщила я ему по неизвестным причинам.
Челюсть Роуэна напряглась, и последовала долгая пауза, прежде чем он, наконец, кивнул.
Я медленно сняла кардиган, комкая его в руках, внезапно почувствовав себя очень неуютно и маленькой под его пристальным взглядом.
Чего ожидать, когда он увидит синяки, я не знала. Может быть, какую-то вспышку гнева. Ругань. Больше сердитого взгляда, сверкающей ярости. Но ничего из этого не произошло.
Невероятно нежное, едва заметное прикосновение пробежало по коже моих предплечий.
Мое тело наэлектризовалось от этого прикосновения. Я застыла, когда он осторожно провел по тем местам, где Нейтан хватал меня.
Один из этих пальцев добрался до моего подбородка, приподнимая его, чтобы я больше не пялилась на кардиган, скомканный в руках. Мои глаза потерялись в его.
— Расскажи, что случилось, кексик, — тихо пробормотал он.
Не такая яростная мягкость, как раньше. Просто мягкость.
Он назвал меня кексиком.
Его пальцы все еще поглаживали мои предплечья. Его глаза были тающими, теплыми… безопасными.
Не было другого выбора, кроме как рассказать ему обо всем, что произошло.
Глаза не смягчились, как только я все объяснила. На самом деле, они ожесточились в ту секунду, когда я сказала, что Нейтан был в моем доме, когда я вернулась с работы, а затем превратились в камень, когда я сказала остальное.
Но его руки оставались на мне. Хватка так и не усилилась. Его ярость не впиталась в мою кожу.
Ярость, которую нужно объяснить. Он ведь не знает меня. Не считая тех скудных взаимодействий, которые у нас были. И все же он стоял, прикасаясь ко мне так интимно. И называет меня кексиком. У меня внутренности сжимались.
— Будь здесь, — сказал он, как только я закончила. — Работай. главное, не оставайся одна, — он мотнул головой туда, где был прилавок. — Твой австралийская злючка будет рядом. Наверное, Тина тоже. Я вернусь, либо сюда, либо в твой дом.
Очень много информации. Очень много приказов. Которые не имели смысла по целому ряду причин, большая из которых заключалась в том, что я не верила, что мужчина имеет право приказывать женщине. Никогда.
И потому, что мы с Роуэном практически незнакомы.
Нужно было задать несколько вопросов. Аргументы привести. Прочитать лекции о феминизме и правах, предоставленных мне как сильной женщине и человеку, равному ему.
Да, все это нужно было сказать.
Но нет. Я мечтательно моргнула, глядя на него, затем сказала:
— Хорошо.
Глаза Роуэна снова затуманились.
Он не пошевелился. Его пальцы все еще нежно поглаживали мою руку, мой подбородок покоился в его другой руке. Его восхитительный запах отпечатался на всем моем теле, и у меня чуть не случился мини-инсульт, либо мини-оргазм… Может быть, и то, и другое.
Мгновение, наполненное напряжением и нежностью, нависло над нами.
— Роуэн, — сказала я шепотом.
— Да, кексик?
— Что это такое? — спросила я.
Его рот слегка приподнялся, прежде чем он наклонился и нежно поцеловал меня в лоб. Когда он отстранился, наши лица были в нескольких дюймах друг от друга.
Мое сердце бешено колотилось.
— Это, — пробормотал он, не сводя с меня глаз, — наше начало.
Потом он просто повернулся и ушел.
Роуэн
— Кип, — рявкнул я, выходя из-за прилавка. Я игнорировал всех, кто пялился на меня, хотя острый взгляд Тины было трудно игнорировать. Эта женщина пугала меня больше, чем любой мужчина. Было ясно, что она защищала Нору, и я рад этому. И если бы она захотела, то сразилась бы с любым. Увалила бы Нейтана с закрытыми глазами. Я бы поставил деньги на то, что она планирует убийство, стоя возле кофеварки.
Она бросила один взгляд на мое лицо, затем снова на то место, где я тащил Нору на кухню, очевидно, сделала какой-то вывод о том, что я делал, затем кивнула. В знак одобрения, как я предположил.
Кип стоял, опершись локтями на стойку, вероятно, пытаясь пофлиртовать с австралийкой, которая не хотела иметь с ним ничего общего. Австралийка, которая тоже бросала на меня острый, покровительственный взгляд.
Взгляды двух женщин утешили меня, так как я знал, что они обе любят Нору и будут присматривать за ней.
— Уходим, — рявкнул я на него.
Кип, к его чести, мгновенно уловил мое настроение и не пытался спорить или задавать вопросы, пока мы не сели в грузовик.
Хотя в ушах у меня стоял низкий гул, а тело горело огнем, мне удалось сдержать худшую часть своей ярости.
— Куда мы? — спросил он.
Я посмотрел на своего лучшего друга.
— Проучим кусок дерьма, который поднял руку на мою женщину.
Глава 5
Нора
Остаток дня я была практически бесполезна в пекарне. К счастью, оставалось не так много времени, и Тина с Фионой могли управлять заведением во сне. Они были более чем счастливы, когда я возилась на кухне, готовя шоколадное печенье, чтобы успокоить нервы.
У меня был рецепт для каждой ситуации, для каждой болезни, для каждого времени года. Но по умолчанию я использовала подрумяненное сливочное масло, морскую соль и три вида шоколада: темный, полусладкий и молочный. Хотя даже печенье не сотворило своей обычной магии.
Рюмка текилы, которую Фиона заставила меня выпить, как только Роуэн ушел, немного помогла, но к тому времени, как мы закрыли пекарню, все нахлынуло вновь.
Роуэн не вернулся. Я даже не знала, собирается ли он вернуться. Я понятия не имела, что он сделал. Понятия не имею, зачем он это сделал. Мой разум продолжал прокручивать все, что он сказал, то, как он смотрел на меня. И самое главное — его прощальная фраза.
«Это наше начало».
Слова крутились в моей голове снова и снова, заставляя чувствовать тепло, нервозность и испуг одновременно.
Мысль о возвращении домой — в мой прекрасный, чистый, тихий дом — не была ни в малейшей степени заманчивой… Я бы осталась наедине со своими мыслями, а потом, вероятно, попыталась бы снять потолочный вентилятор, чтобы почистить его, или что-нибудь еще безумное.
К счастью, мне не пришлось с этим сталкиваться, потому что у меня есть лучшая подруга по имени Фиона. Лучшая подруга, которая, не спрашивая, пошла со мной домой, взяла под руку, болтая обо всем на свете, не давая ни минуты тишины.
Она подошла к колонке и подключила свой телефон, звуки «Fleetwood Mac» разнеслись по дому. Фиона умела определять, какая группа, какая песня необходимы в любой ситуации. Как я с выпечкой. И бы не додумалась, что Стиви Никс, поющий «Landslide», способен успокоить мои нервы.
— Ты принеси вино, я принесу бокалы, — она кивнула на мой винный холодильник.
Обеденный стол был сделан из восстановленного дерева, в деревенском стиле и идеально сочетался со старинной люстрой, висящей над ним, и винтажными французскими стульями с розовыми спинками, окружавшими его. Выцветший розовый ковер под ним покрывал темные паркетные полы.
Благодарная за то, что у меня есть задание, я сделала в точности, как она сказала, достала бутылку из холодильника, открыла и бросила пробку в большую стеклянную вазу, которая стояла на полке. Каждый раз, когда в моей жизни происходило что-то важное — хорошее или плохое, — я оставляла пробку от любой бутылки вина.
Мне нравился этот ритуал. Я словно собирала моменты из жизни. И для того, чтобы учиться, и для того, чтобы получать удовольствие. Не знаю, что за собой повлекут сегодняшние события, но точно знала, что они были важными. Что этот день нужно запомнить. Как сказал Роуэн, это начало чего-то.
У меня закружилась голова, вспомнив его тон, взгляд в его глазах, когда он произносил эти слова.
Фиона достала два бокала и поставила их на стойку.
— Нет, это бокалы для Пино, — сказала я ей. — Это французское бургундское. Нужны вот эти, — я указала на бокалы бордового цвета на второй полке.
Фиона уставилась на меня с отсутствующим выражением на лице, два бокала болтались в ее пальцах.
— Ты как бабуля, — простонала она, возвращая бокалы в шкафчик. — Разные бокалы для красного вина? — она покачала головой. — Еще какие-то причудливые, — она подняла один, повертев на свету. — Я пью вино из кофейных чашек, стаканов для воды или, в крайнем случае, из вазы.
Я рассмеялась, беря бокалы и наливая вино.
— Из-за тебя я чувствую себя малолеткой, — пробормотала она, беря свой бокал и усаживаясь в нише у окна среди подушек, на поиски которых у меня ушло шесть месяцев.
— У тебя есть модные подушки, цена которых сотню долларов за штуку, — она потрогала бахрому на них.
Я сделала глоток вина, устраиваясь рядом с ней. Скорее по двести за штуку… Но я промолчала. Мне было немного стыдно, что я потратила столько денег на подушки. Потом я напомнила себе, что чертовски усердно работала, чтобы иметь возможность потратить двести долларов на подушки и не моргнуть глазом. Я потратила годы, считая каждый потраченный пенни, живя в паршивой квартире, пропахшей плесенью. Затем еще несколько лет, пока медленно приводила в порядок этот дом. У меня собственная пекарня, которая приносит много денег, после двух лет работы в минусе. Не говоря уже о детстве с пустыми шкафами, отключением электричества, сменой домов каждые шесть месяцев, одеждой, которая всегда была на два размера меньше, дырявой обувью.
Да, я заслужила подушки. Дорогое мыло для рук в стеклянной бутылке, ковры, шесть бокалов для вина, и французское бургундское вино.
Я пожертвовала многим ради дома своей мечты, ради своего успешного бизнеса, ради безопасности. Поскольку я стремилась к чему-то другому, к чему-то большему, я позволила себе притвориться, что влюбилась в мужчину, который мне совершенно не подходил. Я отчаянно хотела быть матерью и женой, сказала «да» этому мужчине, когда он подарил мне кольцо, которое он купил не из-за того, чтобы оно понравилось мне, а из-за того, чтобы оно понравилось окружающим.
К счастью, я не позволила себе зацикливаться на этом. По крайней мере, слишком долго.