— Вижу, как вращаются эти колесики в твоей голове, — пробормотал Роуэн, нахмурившись. — Я догадываюсь, что ты всю свою жизнь хлопотала за домашнее хозяйство, заботилась обо всех.
Я поджала губы, не в силах с ним спорить. Я была единственной, кто научилась готовить, стирать одежду, зашивать джинсы брата, как лечить простуду.
— Да, — вздохнул Роуэн, приняв мое молчание за согласие, которым оно и было. — Даже сейчас ты заботишься обо всех окружающих. Ты всегда готовишь для них, кормишь их. Останавливаешься на парковке и буквально подвергаешь себя опасности, — его челюсть дернулась от того момента с Ронни. — Ты заботишься обо всех, но о тебе никто не заботился. — его губы снова коснулись моих пальцев. — Теперь, кексик, я приготовлюсь к тираде о феминизме после того, как скажу это, но я все равно это скажу. У тебя есть я. Ты моя женщина. Я позабочусь о тебе. Ты можешь ослабить хватку на поводьях, малышка. Ты можешь быть уверена, что я не позволю тебе сбиться с курса.
Он был прав… Часть меня действительно хотела поспорить с ним. Но не в феминистской части. Другая часть, та, которая всегда полагалась только на одного человека: моего брата, несмотря на демонов, с которыми он все еще боролся по сей день. Та часть, которая была в секрете. Этой части было трудно доверять Роуэну. Даже несмотря на то что Роуэн меня не подвел. Ни разу.
— Ты пугаешь меня, — призналась я.
Его глаза слегка блеснули, а губы дрогнули. Я подумала, что он не сможет должным образом улыбнуться, пока я не встану с этой больничной койки.
— Хорошо, — пробормотал он. — Потому что ты тоже пугаешь меня до чертиков.
Мое выздоровление было болезненным. Не столько в физическом смысле — хотя это тоже, — а потому, что пришлось изменить мой рацион и привычки. Пока я выздоравливала, от меня требовали есть только безвкусные блюда маленькими порциями. Для меня это было шокирующим и пугающим. То, с чем я определяла свою идентичность — моя способность печь — оказалось под угрозой из-за того, что я игнорировала свое тело.
Я любила поесть, мне нужно пробовать все, что я пекла, когда экспериментировала. И я чуть не украла эту способность у самой себя. Я чуть не умерла. Это противостоящая реальность, и нечто такое, что вселило в меня здоровую дозу страха.
Пекарня не взорвалась за время моего отсутствия… к счастью, прошло всего около недели. Тина, как никто другой, взяла на себя большую часть выпечки, когда у нас закончились запасы замороженного на скорую руку.
И хотя я не могла сама поесть отзывы были отличными. Она помогала мне и была со мной с самого начала, так что знала все основные продукты и стала экспертом в моих хаотичных рецептах.
Фиона управляла фасадом пекарни с такой же точностью и компетентностью. Она проработала там почти столько же, сколько и Тина, и знала, как все работает.
Тиффани тоже приходила помогать.
Неудивительно, что мои друзья беспокоились. Они все были у моей постели в ту секунду, когда узнали, что я в больнице.
Глаза Фионы были покрасневшими, когда она ворвалась в больничную палату.
— Черт возьми! Не смей больше так со мной поступать. Ты напугала меня до полусмерти.
— Согласна, — нахмурилась Тина, наклоняясь, чтобы сжать мою руку.
Тиффани разрыдалась, прислонившись к своей жене в поисках поддержки примерно на пять секунд, прежде чем прочистить глаза и приступить к делу.
— Эти простыни не подойдут, — заявила она. — И эта сорочка, — она сморщила носик. — Мне нужно пройтись по магазинам. Нам нужен уход за кожей, свечи, халат, пижама… просто для начала.
Никто не пытался спорить с ней, потому что ни у кого не хватало смелости сделать это. Итак, к тому вечеру в маленькой ванной в палате оказались простыни, шелковая пижама, ароматические свечи и все мои любимые средства по уходу за кожей.
— Ты хочешь, чтобы я позвонила Анселю? — спросила Фиона со своего места в кресле, пока мы все смотрели на ноутбуке, как в Йеллоустоуне Бет и Рип танцуют на ранчо.
Я почувствовала, как вся кровь отхлынула от моего лица, а тело напряглось. Поскольку я наполовину лежала на Роуэне, он почувствовал перемену и повернулся ко мне.
Я сосредоточилась на Фионе, думая о своем брате. Он был бы уже здесь, если бы почувствовал что-нибудь от нашей причудливой связи. Поскольку его здесь не было, он не чувствовал. И хотя я бы хотела, чтобы он был рядом со мной, я была рада, что его здесь нет. Это будет для него шоком. Больничная обстановка… Нет.
— Я думаю, будет лучше, если мы подождем, он приедет через несколько недель. Тогда и скажем. Не хочу, чтобы ему приходилось иметь дело со всем этим, — я намеренно выражалась расплывчато, потому что Роуэн вслушивался в каждое слово, но Фиона поняла, что я имела в виду.
Она поморщилась.
— Он будет плеваться гвоздями, как только узнает.
— Еще бы, — согласилась я. — Но лучше пусть тогда злится чем… другое.
— Поняла.
После этого никто больше не говорил об Анселе, хотя я знала, что Роуэн заметил напряженное взаимодействие. Он всегда замечал. К счастью, он не стал настаивать. Я еще недостаточно сильна, чтобы пойти по этому пути. Когда-нибудь расскажу, но не сейчас.
В конце концов, все ушли после того, как заверили меня, что справятся с пекарней.
Ну, все, кроме Роуэна.
Он оставался.
Практически все время, что я там была. Он ходил домой, чтобы принять душ, переодеться, проведать Мэгги, которая тусовалась с Кипом. Но в любое другое мгновение он был рядом со мной, всегда прикасаясь ко мне, как будто напоминал себе, что я все еще здесь.
А потом, когда меня выписали, ухаживал за мной. Он даже оставлял Мэгги присматривать за мной в его отсутствие. Она не сдвигалась со своего места в изножье моей кровати. Я бесчисленное количество раз заверяла его, что не собираюсь умирать в его отсутствие. Он не находил это забавным.
Роуэн тоже всегда был тут. Дом был завален цветами и едой от моих друзей. Но о присутствии Роуэна говорило не это.
А оранжерея рядом с моей кухней.
В последний раз я вообще ее толком не видела, так как был натянут брезент. Мне до смерти хотелось подглядеть, но Роуэн ворчал насчет сюрприза, а я не хотела навлекать на себя его гнев. Кроме того, я хотела, чтобы меня удивили.
Когда я увидела оранжерею — ту, которая выглядела почти идентично оранжерее из «Практической магии», из белого дерева, светильников, рядами трав и выдвижными ящиками в старинном стиле, идущими вдоль края конструкции, — я попятилась и, вероятно, рухнула бы, если бы не руки Роуэна, обнимавшие меня.
— Это не о-оранжерея, — заикаясь, пробормотала я, в изумлении уставившись в пространство. — Это пристройка к дому. Ты буквально добавил еще одну комнату в мой дом, — я повернулась к Роуэну. — Как я могла этого не заметить?
Он ухмылялся.
— Ты отвлекалась.
— Никто не отвлекается настолько, чтобы не заметить, что в их доме пристраивается еще одна комната, — парировала я, мои глаза метались по сторонам, я была ошеломлена тем, что видела.
— Фиона помогла с растениями, — сказал Роуэн, потирая затылок.
Я должна был догадаться, что Фиона замешана в этом. Я была удивлена, что ей удалось держать рот на замке; обычно она плохо умела хранить секреты. Кроме того, ей не терпелось прибрать к рукам комнату в моем доме, поскольку я была слишком помешана на контроле, чтобы позволить ей принимать какие-либо решения по моему декору.
И все же я бы позволила Роуэну сделать это без вопросов.
Конечно, он не оставил мне особого выбора. Он просто… взял и сделал это.
— Работал всю ночь. Хотел, чтобы ты вернулась домой, и все было готово, — продолжил Роуэн, подбирая базилик кончиком пальца.
Его аромат витал в воздухе среди других трав, произрастающих в оранжерее.
— Не хотел, чтобы ты жила в зоне строительства, пока выздоравливаешь. И я хотел сделать это к приезду Анселя. Судя по тому, что ты мне о нем рассказала, он, кажется, увлекается травами, магией и всем прочим.
Мое сердце сжалось, не в силах вынести всей этой доброты. Этой вдумчивости.
— Тебе лучше выставить мне счет за все это, — сказала я ему строгим тоном. Суровость — это все, на что я был способна. Слезы и так подступали к моим глазам.
Кстати, о суровости… это именно то, что я увидела на лице Роуэна.
— Если ты дашь мне за это хоть цент, у нас будут проблемы.
Я сглотнула от его грубого тона.
— Это подарок.
Я разинула рот. Закрыла его. Ждала чего-то, хотя Роуэн был не из тех, кто шутит.
— Подарок? — пискнула я. — Ты не можешь сделать пристройку к моему дому в качестве подарка! — тогда мой голос повысился. — Я имею в виду, мы встречаемся… месяц. А это тысячи долларов материала, рабочей силы…
Роуэн рванулся вперед, чтобы обхватить меня за плечи. Не сильно. Его прикосновение было легким, как перышко, как будто я была сделана из стекла.
— Во-первых, не накручивай себя, — нахмурился он. — Ты пойдешь и сядешь на диван.
— Нет! — запротестовала я, удерживаясь на месте, хотя в животе у меня пульсировало, и стоять так долго было утомительно.
На челюсти Роуэна дрогнул мускул.
— Ты не можешь преподнести мне это как подарок, — прошептала я. — Ты не можешь дать мне всего, о чем я мечтала, — я опустила глаза, чтобы мои слезы капали на пол.
Роуэну это не понравилось. Его палец приподнял нижнюю часть моего подбородка, так что я посмотрела вверх, в его глаза.
— Кексик, это моя работа, — Оон кивнул в сторону оранжереи. — Я заключаю сделки на всякое дерьмо, плачу Кипу пивом и получаю приличную оплату тем, что ты для меня готовишь. Твоими улыбками по утрам. Твоими словами, когда ты кончаешь.
Я все еще плакала, но внутри меня проснулось желание. Странное сопоставление.
Роуэн погладил меня по щеке большим пальцем.
— Ты даришь мне подарки каждый гребаный день, Нора, которые абсолютно бесценны. Позволь мне сделать все, что в моих силах, чтобы дать тебе все, о чем ты когда-либо мечтала.