– Что вы имеете в виду? – удивился Паратов.
– Знаю, звучит странно, – вздохнул Симонян. – Однако это правда. Во многом в этом вина Марка – он обожал сына, несмотря на то, что они часто ссорились, и был равнодушен к падчерице, которая его боготворила. Так повелось с детства. Арина пыталась заслужить любовь Марка, но, что бы она ни делала, ситуация не менялась. А Макс был очень привязан к старшей сестре.
– Удивительно! – воскликнула Неля. – Мне казалось, они были близки… Приятель Макса рассказывал, что однажды оба решили проверить, что произойдет, если перерезать вены не в воде, как показывают в кино. Дурацкая затея, но это, по-моему, говорит о том, что брат и сестра много времени проводили вместе и имели собственные секреты.
– Вы правы, – кивнул адвокат. – Но вот сдается мне, тот случай не был простой шалостью.
– Так вам о нем известно?
– Разумеется, ведь мы с Марком дружили еще с тех пор, как он не был женат на Илоне.
– И что же тогда произошло?
– Точно не известно, но Марк застукал детей в ванной. Кстати, вены вскрыл только Макс, а Арина сидела и смотрела, с какой скоростью вытекает кровь.
– То есть она не…
– Вот именно. Неизвестно, как долго это продолжалось бы, не вернись Марк домой раньше обычного – вполне вероятно, Макс истек бы кровью.
– Вы хотите сказать, что она намеренно пыталась избавиться от брата?!
– Я же говорю, доказательств нет, однако Марк считал именно так. Лишь вмешательство матери спасло Арину тогда – Марк мог убить ее за то, что она, уже взрослая девочка, едва не сотворила с братишкой!
Симонян замолк, стало необычно тихо – все были потрясены откровениями адвоката.
– Таким образом, – через некоторое время заговорил Паратов, – даже в случае смерти Макса Арина не получила бы того, к чему стремилась?
– Верно, – согласился Симонян. – Зато она могла, став официальным опекуном «психически больного» брата, прибрать к рукам бизнес и деньги отчима. Что она и сделала, заперев Макса в психушке. Всем, кто знал Макса, было сказано, что он уехал за границу. Мне, как распорядителю по завещанию, Арина скормила ту же сказку, что и Ракитину, сказав, что мы «не должны допустить, чтобы несчастный Макс попал в тюрьму, ведь он не ведал, что творил, находясь под действием наркотиков»! Она не могла мне не рассказать, так как я должен был убедиться в том, что Макс жив и в то же время не в состоянии сам распоряжаться наследством. Я ни на секунду не поверил в ее версию о том, что он мог кого-то убить, тем более – отца, но и предположить, что это сделала она… Я навещал Макса в «Горке», надеясь, что он, когда придет в себя, сможет что-то рассказать. Однако Арина с Ракитиным делали все, чтобы этого не произошло. Если бы не вы, Нелли Аркадьевна, боюсь, Макс превратился бы в полную развалину! Арине необходимо было поддерживать его жизнь, но какой она будет, ее не волновало. Думаю, со временем она перевела бы деньги на другие счета, искусственно обанкротила бы предприятия покойного отчима и стала бы полноправной хозяйкой всего, что должно было принадлежать Максу. Ей лишь требовалось время.
– Это как же надо ненавидеть брата, чтобы так с ним поступить! – возмущенно пробормотала лейтенант Вера.
– Арина всегда чувствовала себя лишней, – вздохнул адвокат. – Мать пыталась приобщить дочь к искусству. К сожалению, никаких способностей у Арины не обнаружилось, и Илона потеряла к ней интерес, сосредоточившись на сыне, оправдавшем ожидания. Надо ли говорить, что Марк с самого начала не испытывал к девочке теплых чувств? Однако он не мог не замечать, что она умна и интересуется бизнесом, в отличие от любимого сына, в котором он разочаровался, поняв, что тот не намерен продолжать его дело.
– А как же Макс? – спросила Неля, переводя взгляд с Симоняна на Паратова. – Что с ним?
– Приходит в себя, – ответил следователь. – Странно, что вы спрашиваете о Рощине, а не о том, почему вас хотел убить ваш старый приятель!
Неля не забыла о том, что едва не умерла несколько часов назад, – как такое можно забыть? Но она была так захвачена рассказом Паратова и Симоняна, что остальные переживания отошли на второй план.
– Только не говорите, что это как-то связано с Максом! – воскликнула она.
– О нет, что вы, – усмехнулся следователь. – Никак не связано. Зато существует непосредственная связь между нападением на вас и гибелью вашей пациентки и вашей подруги. Однако, – тут же добавил майор, – думаю, мы поговорим об этом наедине. Сколько вам требуется времени, чтобы собраться?
– Я давно собралась, – ответила Неля. – Вы в курсе, что меня уволили?
– Правда? – сверкнул голубыми глазами Паратов. – Вы снова набедокурили?
– Наедине! – процедила Неля сквозь зубы, кидая многозначительный взгляд на адвоката и Веру.
– Вера, – обратился майор к коллеге, – остаешься за старшую. Проследи, чтобы группа отработала как следует. Степнова уже отвезли в ИВС…
– Можно мне присутствовать при его допросе? – перебила девушка.
– Разумеется, – кивнул Паратов. – Я не намерен допрашивать его сегодня – пусть посидит, подумает о делах своих скорбных. Ну, идем за вашими вещами? – бросил он Неле.
В машине она спросила:
– Так вы собираетесь наконец рассказать мне о Вале и Ольге, и как…
– Ну уж нет! – прервал ее Паратов. – Я и так много вам рассказал. Теперь вы поведайте о причинах своего увольнения!
Неля прикусила язык. Какой черт дернул ее сболтнуть Паратову, что ее уволили? Если бы она сама не сказала, как бы он узнал? Но сделанного не воротишь, и пришлось в кратких и сухих выражениях изложить майору правду. Закончив, Неля взглянула на него украдкой, ожидая, что Паратов разозлится, однако его лицо выглядело так, словно он едва сдерживается, чтобы не расхохотаться.
– То есть, – медленно проговорил он, – Ракитин выгнал вас за сексуальную связь с пациентом?
Она почувствовала, как горячая волна крови хлынула ей прямо в лицо – наверное, ее кожа приобрела при этом пунцовый оттенок. Паратов явно наслаждался моментом. И почему это мужикам так нравится подмечать слабости в поведении противоположного пола? Как будто им не в чем себя упрекнуть! Неля видела, что уголок губ Паратова, обращенный к ней, кривится и подергивается. Справившись с собой, майор сказал:
– Ну, хорошо, что сами рассказали.
– Это почему же?
– Избежим неприятных объяснений впоследствии. Дело в том, что моя опергруппа изъяла из вашего кабинета скрытую видеокамеру…
– Что?!
– Что слышали: Ракитин поставил ее в ваш кабинет – вы ведь в нем э-э… предавались разврату с Рощиным?
– Прекратите! – взмолилась Неля. Так вот откуда Ракитин узнал – а она-то голову ломала!
– Ладно-ладно, простите меня, – примирительно отозвался майор. – В других кабинетах камеры отсутствовали: именно вам Ракитин имел основания не доверять. Полагаю, по этой причине он искал возможность избавиться от вас.
– Неужели он с самого начала меня подозревал? – изумилась Неля.
– Вы – новый человек, а дело в «Горке» было поставлено Ракитиным так, что ему чужаки, со своими понятиями, не нужны и даже опасны. Видать, камеру он поставил после того, как вы вмешались в лечение Рощина.
– А не проще было меня вовсе выгнать, как только он что-то заподозрил?
– Если он догадался о том, что вы – «засланный казачок», делать этого как раз и не следовало: необходимо было уличить вас в чем-то постыдном, таком, что убедило бы всех в непредвзятости Ракитина. Кроме того, он получал на вас отличный компромат, характеризующий ваш, так сказать, моральный облик. Это скомпрометировало бы вас как свидетеля во время возможного расследования, и ваши слова поставили бы под сомнение!
Неля похолодела: она и не думала о том, что из-за проявленной ею слабости дело против Ракитина может развалиться!
– Не волнуйтесь, – дав ей пару минут помучиться, успокоил Паратов. – Записи в дело не попадут: нам это не выгодно. Ракитин виновен, как смертный грех, и я ни за что не позволю ему вывернуться – слишком долго он водил всех за нос, пора уже и ответить за свои выкрутасы! Кстати, вам известно о месте захоронения трупов?
– Каких трупов? – не поняла Неля.
– Ну, вы же передавали мне пробы золы.
– Так значит, Древлин говорил правду?! – прошептала она.
– В золе обнаружены человеческие костные останки. Так известно или нет?
– Н-нет, – покачала она головой.
– А этот странный парень…
– Древлин.
– Да, Древлин – насколько он не в своем уме?
– Это неверная постановка вопроса!
– Разумеется, извините. Он адекватен?
– Для чего?
– Сможет показать, куда садовник закапывал останки?
– Он будет в восторге оттого, что может оказаться полезным!
– Отлично!
– Чьи тела… сжигали в печи? – дрогнувшим голосом задала вопрос Неля.
– Помните, нас удивила разница между количеством пациентов на бумаге и на деле? Создавалось впечатление, что за пятнадцать лет ракитинского руководства «Синей Горкой» в ней не приказал долго жить ни один пациент. Не знаю, почему этот факт не привлек внимания проверяющих из Комитета! Так вот, пациенты, конечно же, умирали. Не те, которые находились в «свободном полете», и уж никак не те, кто платил деньги, а только те несчастные, что содержались в больнице принудительно. Когда они умирали по каким-то причинам – покончили с собой, в результате неправильного лечения или от естественных причин (были, кстати, и такие, кто просто сбегал, как те трое во время бури), требовалось две вещи. Во-первых, избавиться от тел – для этого отлично подходила печь в оранжерее вашего дяди Бори. Он сам был до мозга костей предан Ракитину, да и острым умом не отличался, а потому беспрекословно выполнял все распоряжения. Во-вторых, нужно было как-то компенсировать отсутствие народа в палатах, и особенно важно это становилось во время проверок, коих за долгие годы Ракитин пережил немало.
– И как же ему удавалось компенсировать?