– Помогите подняться, – прошептала она вдруг – лежа дышать не могу…
Когда Невиллу и Агнес удалось посадить старуху и подсунуть ей под спину подушку, она немного отдышалась и заговорила:
– Мне бы священника.. священника… умру я сейчас…
– Мистер Парсон, что делать? – воззвала к Невиллу испуганная Мэри.
– Ничего не делать – выйдите, – прошипел Невилл.
Старуха обвела мутными глазами комнату. Она казалась совершенно пьяной и невменяемой.
– Ох, не вижу ничего… В глазах туман, и ничего больше. Парсон? Вы тут? Хорошо, священника мне и надо, рассказать хочу… Все равно помирать. Всю жизнь с этим грехом жила. Не могу больше…
– Так что же вы натворили? – спросил Невилл, будучи в замешательстве оттого, что из-за его фамилии его приняли за священника.
Она вздохнула и заговорила, полузакрыв глаза и делая паузы, чтобы перевести дыхание.
– Началось-то как обычно. Все джентльмены в Лондоне так: ни одной служанки не пропустят! Даже если жена красивая, все равно: это у них развлечение такое… с каждой… ну, вот и я: Ларкинс сразу мне сказал: либо я буду ему послушной, или на улицу выгонит. Места лишаться, кто ж захочет, тем более, что идти мне было некуда.
– Вы были его любовницей? – спросил Невилл, – двадцать лет назад?
– Ну да. Ох, сударь: если вам жена дорога, никогда так не делайте: тут ведь получиться может такое, чего вы никак не ждали. Я ребеночка от него ждала, и все боялась: вот узнает миссис Ларкинс, и выгонит меня – и куда ж я пойду? Беременная, без рекомендаций? На улицу? Ночевать в ночлежках на веревках?
– На каких веревках? – не поняла Агнес.
– Я тоже не понял, на каких веревках? – удивился Невилл.
– Там кроватей нет, – объяснила женщина. – На полу-то спать холодно, да и грязно. А они поперек комнаты веревки натягивают, люди на них опираются, да так стоя и спят…
– Какой ужас, – чуть слышно шепнула Агнес.
– А чем на жизнь заработать? – продолжала монотонно бубнить женщина. – С животом без рекомендаций – никто прислугой не возьмет. На улицу идти, мужчин ублажать? В бордель-то еще попасть надо, это не всякую возьмут. Да и не хотела я, тошно было на такое решиться! Сна лишилась, только об этом и думала. А тут и случилось это крушение на пароходе. Тела миссис Ларкинс не нашли, ну да ведь многих не нашли.
– Но вы знали, что она осталась жива? Откуда?
– Записку… мальчишка записку принес через три недели после крушения. От нее. Там было написано, что она спаслась – ее подобрали добрые люди, она долго болела, в горячке лежала, потому что простыла сильно – а потом оправилась немного и написала записку мужу, мол, забери меня к себе…
– И что потом?
Она снова замолчала. Облизнула губы, как бы собираясь с духом.
– Ларкинс ведь не горевал по ней. Надоела она ему сильно. Она его крепко держала – ни пить ему не давала, ни в карты проигрывать. А я, страшно сказать, поначалу обрадовалась – думала, может, оставит меня с дитем у себя. Он меня тогда баловать начал – в платья своей жены наряжал, даже гулять со мной ходил – и как-то фотографию сделал, где мы с ним вместе, и я в ее платье…
А тут записка. Я ее развернула – у меня сердце оборвалось. Вот и все кончилось, думаю. Она жива и вернуться хочет. Вот я и беременная на улице, вот и смерть моя в сточной канаве… Смотрю на эту записку, как на смерть свою… и вдруг слышу, словно не я, а мой голос сам по себе говорит мальчишке – мол, никакого мистера Ларкинса тут не живет, ступай прочь. Еще через два дня девушка какая-то принесла такую же записку – я снова ее перехватила, и снова сказала, что Ларкинса тут нет, и я про него ничего не слышала…
– Но ведь миссис Ларкинс потом могла прийти – и сама бы подтвердила, что она жива, – удивился Невилл.
– Да, я понимала это. Время тянула. Только вот миссис Ларкинс тогда почему-то не пришла.
– Вот как?
– Она исчезла. Больше ни записок не было, ничего… А я и радовалась. Только Бог меня скоро наказал.
– И как же он вас наказал?
– Обманул он меня, Ларкинс. Он ведь, пока со мной развлекался, на самом деле другую жену себе искал – с приданым, понятно, ну и чтобы еще была леди. И вроде как нашел одну молодую леди – вот тогда он и сказал мне, что меня он оставит няней при Джемсе, но только если девочку мою из дома убрать, а то перед женой молодой неудобно.
– И вы согласились? – голос Агнес дрогнул. – Отдать своего ребеночка?
Старуха пожевала губами. И прошептала с горечью:
– Он мне наврал, что есть у него бездетная пара знакомых. Мол, ребенка он им отдаст, и будет моя девочка в золотой колыбели, в кружевах. А ты, мол – что можешь дать ребенку? И вправду, думаю, что я дать-то могу – может, так лучше. Я фотографию попросила у него – положить к ребенку, чтобы знала хоть, как ее мать выглядела. Он согласился, только отрезал тот кусок, где он сам, сказал, что это его ском… ско…
– Скомпрометирует?
– Ну да, – женщина прислонилась головой к стене. Потом откинулась на спину. И зашептала, быстро-быстро, словно торопилась высказать все, пока есть силы:
– Как я плакала по девочке своей, как убивалась. Как жалела, что отдала. А с другой стороны, выгнал бы он меня – куда бы я пошла? И ребенок мой умер бы на улице, уже осень была, скоро зима, и куда с ребенком? Я у Ларкинса осталась. Так и жила при нем. Потом Джеймса забрали – он его легко отдал, не нужен он ему был. А меня при себе оставил – отправил на кухню стряпать, потому что другая кухарка сбежала: он к ней тоже начал подъезжать, вот я ей и говорю: беги, ищи себе место, чтобы не оказаться так же, как я… Ну, вот она нашла себе место… а я и осталась вместо нее.
– Вы тоже могли поискать себе место, не так ли?
– Могла бы. Только я боялась, что все повторится. Я еще не старая была, еще хороша собой. Опять новый хозяин – и опять через то же самое еще раз пройти? нет уж. А Ларкинс меня с тех пор не трогал – потерял ко мне интерес.
– А его новая жена? Я не слышал, чтобы он женился.
– Так не женился он. Отказали ему, – она хмыкнула. – Я как дочку свою отдала – ненавидеть его начала так, что в глазах чернело, как его увижу. Я ведь писать умею, ну и написала записочку этой невесте – все про Ларкинса рассказала, как есть. Он-то думал, что если он над прислугой измывается, то мы и ответить не можем? Она и отказала ему. А дальше – он все больше под откос катился. Спился совсем. А недавно, совсем недавно, по пьяни и проболтался: что отдал мою девочку – никаким не богачам знакомым, а в приют для нищих, на соседней улице… И еще хохотал надо мной: дескать, ну и глупа ты, что поверила! Небось, мечтала, что твоя девчонка будет знатной леди?
Агнес тихо ахнула и зажала рот рукой.
– О Боже, – вздохнул Невилл, – что же дальше? Вы нашли свою девочку?
– Да, я нашла – это же она, Мэгги. Взяла ее к себе. Заплатила начальнице приюта, она мне на нее и показала… Старое фото помогло ее найти, да и похожа она очень на меня тогдашнюю… Я-то теперь на семьдесят выгляжу, а мне всего-то сорок два…
– Так, а за что вас выгнала миссис Ларкинс?
– Так она все знала – про те записки… Не знаю, откуда. Только она знала – что это я посыльным наврала, будто бы тут Ларкинс не живет. Догадалась она как-то. Виновата я пред нею. Она, правда, сейчас богатая дама, да и Джеймсу повезло – он теперь наследник у богатой тетки; а осталась бы с Ларкинсом – были бы оба, она и сын ее – нищие! Только мне грех душу давит: я-то понять могу, каково для женщины разлучиться с ребеночком своим маленьким, и самых сладких его лет не видеть… Грех мой, отпустите мне его…
– Я вам отпускаю ваши грехи, – отвечал Невилл. – Вам надо отдохнуть.
И действительно, язык у женщины заплетался, она говорила едва слышно. Глаза ее сами закрылись, и она затихла.
ЧАСТЬ 12. Спасение Мэгги
– А что, если она и впрямь умрет?! – испуганно шепнула Агнес, когда они вошли в гостиную и устроились у камина.
– Мы приютили ее и позаботились о ней – что мы могли сделать еще? – вздохнул Невилл. – Не надо брать на себя ответственность за чужие грехи. Ларкинс вот недавно преставился – пусть с него Господь взыщет за все, что он причинил этой несчастной… Что с тобой, Агнес?
– Ларкинс умер только несколько дней назад, – медленно проговорила Агнес таким тоном, словно сообщала важную новость.
– Спасибо, я в курсе, – согласился ее супруг.
– Но если миссис Виллоуби была за ним замужем, то она стала его вдовой только несколько дней назад – а как же мистер Виллоуби? Она что же – была замужем за двумя сразу? Разве за такое не наказывают?
– За такое полагается семь лет каторги, – медленно произнес Невилл, – а кроме того, мисс Софи, выходит, незаконнорожденная, и впридачу – сводная сестра Джеймса… Вполне себе повод для того, чтобы убить человека, который может ее изобличить…
– Но тогда – тогда ей следовало и эту несчастную кухарку убить – она же все знала, не так ли? Зачем она ее выгнала?
– Нищая служанка едва ли что-то может доказать, – Невилл говорил медленно и раздумчиво. – У нее на руках ни обличающих документов, ни фотографий, ни свидетелей. Допустим, она пришла в полицию и обвинила миссис Виллоуби в том, что та, якобы, миссис Ларкинс. И что?
– Миссис Виллоуби заявляет, что никогда не была замужем за Ларкинсом.
– Именно! Сходство? Ну, мало ли похожих людей на свете… Тем более, с типичной английской внешностью. Такие дамы не стареют, а просто становятся некрасивыми: грубеют черты лица, становится тяжелым подбородок, делаются тонкими, как щель, губы…
– Да, точно! Я же видела фото миссис Ларкинс в молодости. Она мне показалась слегка похожей на миссис Виллоуби – но именно, что слегка – я бы, даже держа в руках фото и сравнивая его с живой миссис Виллоуби, не поклялась бы, что это точно одна и та же женщина…
– Вот именно. Итак, на роль отравителя мы имеем сейчас как минимум троих кандидатов…
– Кого же?
– Для начала, кухарку. Кому, как не ей проще всего подсыпать опиум в пищу… в чашку кофе?