– Вы хотите сказать, что ножом в нашем случае резали, как пилой?
– Это больше похоже на удар сабли, но Фишер сказал, что поскольку никаких сабель в доме нет, то и говорить не о чем.
– А может, убийца принес саблю с собой? – Агнес блаженно улыбнулась и промурлыкала несколько тактов веселой мелодии.
– Я высказал это предположение, – кивнул Невилл. – Но он уже твердо назначил убийцей Джеймса, и ответил, что так как горничная, впустившая его в дом, сабли при нем не заметила, а спрятать такую крупную вещь, как сабля, на себе он бы не смог, то мое предположение, разумеется, ошибочно… И что еще интересно – если его ударили саблей, то она явно была в руке коротышки, которому пришлось к жертве подойти сзади, встать на цыпочки и замахнуться…
– Убийца – цирковой карлик? – Агнес расхохоталась, – это уж как-то слишком экзотично!
– Агнес, вы сегодня как-то на себя не похожи, – заметил Невилл, пока Агнес предавалась веселью, – да что с вами?
– Не знаю, я была у тети Пэнси, она так мила… после визита к ней мне почему-то так легко, так весело… я так счастлива!
После этих слов Агнес, раскинув руки, совершила тур вальса по комнате.
Воцарилась пауза. И только шум дождя за окном и треск дров в большом камине заполняли тишину. Наконец, Агнес бросилась на ворох подушек, покрывавших пухлый бархатный диван.
– Возможно, царапины и впрямь не имели отношения к делу, – развалившись в подушках, вернулась к делу Агнес, – а что если…
– Да?
– Допустим, покойный Ларкинс невежливо пристал к какой-то леди, – вдохновенно принялась излагать Агнес свою мысль. – Ну, даже не леди, пусть просто девушке низкого сословия, но у нее есть возлюбленный, который военный? Она ему пожаловалась, а он пришел с саблей, и… пф!
И Агнес взмахнула воображаемой саблей.
– И прикончил старика на почве ревности? – усомнился Невилл, – Едва ли он будет ревновать свою подругу к потасканному старику…
– Не из ревности, а отомстить за честь любимой…
– Если это девушка из хорошего общества, то она окружена родными, которые ни за что не оставят ее наедине с мужчиной. А если это девушка из низов, то увы, дорогая, но военный скорее всего относится к ней так, – Невилл пренебрежительно махнул рукой, – как к мимолетной утехе. И уж точно не будет рисковать своей жизнью ради нее. Окончить жизнь на виселице из-за мимолетной интрижки с уличной девчонкой, это любой джентльмен сочтет глупостью. Да и потом. Едва ли Ларкинс способен в его возрасте гоняться за девчонками…
– Думаешь – не догонит? – хихикнула Агнес.
– Может и догонит, но едва ли вспомнит, что с ней делать дальше.
– Но кто-то же Ларкинса оцарапал! – возразила Агнес. – И пока я не буду совершенно убеждена, что это не имеет отношения к убийству, я не…
***
– Добрый вечер. Вы мне позволите присоединиться к вашей беседе? – в дверях стоял Джеймс. Темные круги под его глазами явно говорили о бессонной ночи.
– Добрый. Ваша тетя передает вам привет, – улыбнулась Агнес.
– О, вы видели ее? Как она?
– Боюсь, что ей нездоровится. Но она держится, даже старается не терять чувства юмора. Она так мила!
– Бедная тетя, – вздохнул Джеймс. – Я себя чувствую без вины виноватым… Она так за меня переживает, на все готова ради меня! А я невольно доставляю ей такие беспокойства…
– Немного бренди?
– Да, с удовольствием.
– Вы не спали. Это нехорошо. Может, вам выпить чего-то снотворного? Я могу позвать к вам доктора.
– Доктор пропишет мне лауданум, а потом побежит в полицию. И это будет вдвойне скверно, так как в тюрьму я не хочу, как и подсесть на эту отраву…
– Простите, а что это такое? – осведомилась Агнес. – В нашей деревне такого вроде нет…
– Это опий, миссис Парсон – то есть, опиум-сырец. В лауданум еще входит корица, гвоздика, шафран и все это размешано с дорогим шерри, но главная составная часть – именно опий.
– А это точно безвредно? – усомнилась Агнес.
– Его в Лондоне прописывают даже детям. Это волшебное средство против любого недуга – от кашля, головной боли, ревматизма, подагры, меланхолии и женских проблем. Только потом выясняется, что человек пристрастился к опию так, что без него уже не может. А знаете, чем это кончается?
– Чем же?
Джеймс понизил голос, и проговорил шепотом:
– У меня есть друг, врач, он это пытался исследовать. Дети, например, умирают от голода. Даже если у них есть еда – они просто не хотят есть. А врач потом ставит диагноз – нехватка грудного молока, нехватка питания…
– Какой ужас!
– Именно ужас, мадам… А есть еще еще Вишневая Микстура Айера – держитесь от нее подальше! Успокаивающий сироп миссис Уинслоу, там в состав входит морфин. Знаете, мой друг-врач в отчаянии, так как бороться с этим невозможно… Многие врачи в Британии бьют тревогу, но им всячески затыкают рот те, кто заинтересован в прибыли… А главное, все это стоит всего ничего; порцию опия купить дешевле, чем пинту пива! И весь Лондон уже скоро превратится в….
Джеймс оборвал фразу, встал и прошелся по комнате.
– И самое скверное – знаете что? – продолжал он зловещим шепотом. – Тетя Пэнси сама уже давно подсела на лауданум. Началось с головной боли, но потом… У нее в каждой шкатулочке припрятаны коробочки с опиумом, бутылочки всякие, микстурки с опием… Она вас не пыталась угостить своим фирменным шерри?
Агнес ахнула.
– О Боже, да! Я выпила несколько глотков, и сразу ощутила какой-то прилив странных ощущений… я и сейчас…
– Так вот в чем дело! – воскликнул Невилл, щелкнув пальцами.
– И что вы ощутили? – усмехнулся Джеймс, – Прояснение рассудка, радость, покой, веселье?
– Да, было очень хорошо… и сейчас все еще хорошо…
– Никогда больше не повторяйте этого. Сначала хорошо, а потом, – Джеймс покачал головой, – вы думаете, почему тетя Пэнси болеет? Опий скоро сожрет ее всю… Наверняка после попытки полиции меня арестовать она приняла слишком большую дозу, чтобы успокоиться, а наутро ей стало плохо…
Он нервно оглянулся.
– Вы не возражаете, если я задерну шторы? Меня могут увидеть с улицы. Возможно, полиция следит за вашим домом.
– Ну, уж это едва ли! – заметил Невилл.
– Может быть. Но мне страшно. Знаете, я всегда боялся открытых окон. Мне всегда кажется, что за мной наблюдают… не знаю кто. У меня просто какая-то фобия…
– Может отправить вас в нашу деревню? – предложила Агнес. – Мои тетушки с удовольствием приютят вас… А лондонская полиция уж точно не додумается вас там искать.
– Пожалуй, в этом что-то есть, – согласился Джеймс, – может, там я наконец, начну спать, а то я тут измучаюсь вконец. Поверите ли – каждую минуту мне казалось, что стучат в дверь и орут: «Полиция, откройте».
Потом сон приснился, что я уже в тюрьме, камера, мокрые стены… проснулся с чувством, что замерз, хотя лежал под теплым одеялом. Боже, как я боюсь тюрьмы… у меня просто фобия…
– Кстати, а я точно замерзла, – заметила Агнес, кутаясь в шаль, – в комнате стало как-то холодно…
– Это оттого, что камин почти погас, – заметил Джеймс, – кстати, он такой у вас огромный, что от него, наверное, холода натягивает больше, чем он приносит тепла…
– Надо позвать прислугу, пусть она его растопит, – пробормотала Агнес, но означенная прислуга сама вошла в комнату со словами:
– К вам полицейский инспектор, сэр. Привести его сюда?
– О Боже, мне конец, – прошептал Джеймс.
– Я задержу его, а ты спрячь его куда-нибудь, – шепнул Невилл, выходя из комнаты.
***
Через пару минут инспектор Фишер – худощавый, загорелый мужчина средних лет – вошел в комнату, где Агнес, кутаясь в шаль, сидела с пяльцами у потухшего камина.
– Чему мы обязаны вашим визитом, мистер… эээ…
– Фишер, мэм. Мы ищем мистера Джеймса Олриджа, и если этот джентльмен скрывается в вашем доме, то я смею настоятельно просить вас…
– Выдать его вам? Сожалею, инспектор, но мистера Олриджа в нашей квартире нет, – промурлыкала Агнес. – Это совершенно точно. Мой муж мог бы дать вам слово джентльмена, – не так ли, Невилл, дорогой? – но если этого недостаточно, то я охотно проведу вас по всем комнатам, чтобы вы могли заглянуть во все шкафы и под все кровати, и лично в этом убедиться. Прошу вас!
Инспектора обуревали противоположные чувства. С одной стороны, ему не хотелось выглядеть упрямым ослом в том случае, если экспедиция в недра квартиры Парсонов окажется безрезультатной. С другой стороны, а вдруг они спрятали подозреваемого в шкафу?!
Агнес прервала его размышления одной фразой: наклонив головку, она пропела грудным голосом:
– Так мы идем, инспектор? – и протянула ему руку.
Когда экспедиция по квартире завершилась и за инспектором захлопнулась дверь, Невилл спросил изумленно:
– Агнес, куда вы дели Джеймса?
Хихикнув, она вместо ответа подбежала к камину, опустилась перед ним на колени, опираясь на ажурную медную решетку, сунула в камин голову и крикнула:
– Джеймс, путь свободен! Джеймс!
Ответом ей была тишина.
– Куда он делся? – пробормотала Агнес изумленно; и тут раздался еще один звонок в дверь; и через минуту в дверях гостиной стоял тот же самый инспектор Фишер.
– Вы были правы, мэм, в вашей квартире Джеймса Олриджа не было, – сказал он, улыбаясь, как сытый кот, – но мои люди сняли его с крыши, куда он вылез через дымоход. Он, видимо, не думал, что его силуэт будет очень хорошо виден на фоне ясного ночного неба… Не могли бы вы снабдить его верхней одеждой, а то было бы бесчеловечно тащить его в легком костюме по такой погоде…
Потрясенная Агнес только и могла пролепетать:
– О Господи, да зачем же он полез на крышу?!
– Я задал ему тот же вопрос, мэм, – кивнул инспектор, – и он отвечал мне, что не мог усидеть в трубе – у него клаустрофобия…
***
– Господи, какая же я идиотка! Я была уверена, что это отличная идея, насчет камина – кто бы мог подумать, – Агнес была готова рвать на себе волосы.