Невилл и инспектор переглянулись. На лице инспектора была написана откровенная ирония, на лице Невилла – сострадание пополам с недоумением.
– Вам не кажется, что она пытается оговорить себя? – шепнул Невилл; ответом ему был понимающий взгляд инспектора, как бы говорящий: «Естественно понимаю – вы что, за дурака меня считаете?!»
– Мэм, а вы не могли бы показать нам, как вы это сделали? – осведомился инспектор.
Мисс Виллоуби уставилась на него непонимающим взглядом.
– Ну вот, вы говорите, что вы его убили. Как и чем?
– Ножом, – пролепетала она недоуменно, – разве вы не знаете? Об этом даже в газетах писали.
– Именно, что в газетах, – отвечал инспектор многозначительно, а затем поднял со стола линейку, – представим, что это нож. Возьмите его.
– Зачем?!
– Представьте, что мистер Парсон – это мистер Ларкинс. Как вы его ударили? Подойдите к нему… вы позволите, мистер Парсон? – подойдите и ударьте его этой линейкой, как будто ножом.
Приподнявшись от стола, дама подошла к Невиллу, и ткнула его линейкой в грудь.
Невилл и констебль переглянулись.
– В грудь? Но мистер Ларкинс был убит ударом в шею, мадам, – заметил инспектор. – Может, попробуете еще раз?
На этот раз миссис Виллоуби осторожно ткнула Невилла в шею кончиком линейки, и оглянулась, словно спрашивая: все ли я правильно сделала?
– Как я вижу, мадам, вы правша? Вы укололи его в левую сторону шеи. А удар был нанесен в правую, то есть убийца, очевидно, был левша. И ножом был нанесен не укол, как у вас, а длинный порез. То есть, вы понятия не имеете о том, как было совершено преступление.
Миссис Виллоуби ответила ему слабым предобморочным взглядом.
– Скажите, миссис Виллоуби, вы решили выгораживать жениха своей дочери? Но зачем? Вы же рискуете надеть веревку на свою шею, – мягко спросил Невилл.
– Я… никого не…
– Вы так сильно желаете счастья для Софи, что готовы пожертвовать собой? Я верю в материнские чувства, но это уже чересчур…
Женщина хотела что-то сказать – но губы ее задрожали, а затем слезы хлынули таким ручьем, что она вынуждена зарыться носом в платочек.
– Мне кажется, Гарри, – твердо сказал Невилл, – лучше всего, если я – то есть мы с моей супругой – отвезем ее домой. Понятно, что дамы способны на всякие глупости – ведь они ничего не знают о жизни! А я по дороге объясню ей все безрассудство такого поведения…
– Очень хорошо, – согласился инспектор, – но, пока вы не ушли, я хочу, чтобы вы взглянули на вот это, – и он протянул Невиллу лист бумаги.
– Что это?
– Результаты экспертизы. Судя по всему, убийц у бедолаги Ларкинса было точно больше одного!
Невилл пробежал глазами заключение и лицо его вытянулось.
– Ума не приложу, – пожал он плечами, – а зачем его после этого понадобилось еще и…?! И кому же вы теперь собираетесь предъявить обвинение: убийце номер один или убийце номер два?
– Мы собираемся – но это между нами – вообще закрыть это дело. Очевидно же, что Ларкинс совершил самоубийство!
– Самоубийство? – изумился Невилл.
– Ну посудите сами. Он был в долгах. Кредиторы уже давно потеряли терпение. Наверняка кто-то из них пригрозил подать векселя к оплате, и тогда ему дорога в долговую тюрьму, из которой его никто бы не выкупил… Уж лучше смерть, чем такая участь. А что до способа самоубийства – то, доложу вам, он всем этим, – инспектор сделал многозначительную паузу, – очень даже баловался, и у него мы нашли в ящике неплохие запасы…
– Ах, вот как? – удивился Невилл.
– Да. И, признаться, я чертовски рад освободиться от этого дела.
– А удар ножом?! Второй убийца вас не волнует?
– Ну так он же все равно роли не сыграл: это все равно, что труп ножом ткнули – так стоит ли об этом беспокоиться? Мне все равно, по правде, кто это сделал.
– То есть, вы освободите Джеймса?! – вскинулась миссис Виллоуби.
– После необходимых формальностей – да, – отвечал инспектор, – а кстати, прихватите заодно и эту горничную – лично мне она тут больше совершенно не нужна…
***
– Мэгги, мы ждем вас! Вы идете? – позвала Агнес.
Мэгги поднялась со стула и подошла к нашим героям.
– Вот, миссис Виллоуби, – Невилл сделал шуточный поклон в сторону Мэгги, – эта девушка сегодня просто спасла нашего Джеймса…
И осекся. Миссис Виллоуби смотрела на Мэгги с каким-то странным выражением, губы ее шевельнулись, и она прошептала какое-то коротенькое слово – а потом нее вырвалось:
– Кто вы?!
– Меня зовут Мэгги Гаррисон, мэм, с вашего позволения.
– Да, да, конечно, – миссис Виллоуби словно пришла в себя, – конечно.
– С вами все в порядке? – обеспокоилась Агнес.
– О да! Просто вы показались мне так похожи на одну девушку, которую я знала когда-то давно, – миссис Виллоуби рассмеялась, как колокольчик, и тут же оборвала смех. – Так вы, говорят, спасли Джеймса, каким же образом?
Мэгги потупилась, видимо, подбирая слова, поэтому заговорила Агнес:
– Она сегодня сумела доказать инспектору, что Джеймс Олридж не мог убить ножом старого Ларкинса, так как после ухода Джемса из дому, она видела Ларкинса живым. Она служила горничной у мистера Ларкинса.
Мэгги тяжело вздохнула.
– А что вы так вздыхаете, моя дорогая? – участливо осведомилась мисс Виллоуби.
Мэгги всхлипнула, а затем заговорила быстро и горячо:
– Да просто при нем мы с кухаркой плохо жили – а теперь и того хуже. Надо место новое искать, а где? Хозяин-то помер, рекомендаций написать не успел… а денег у нас нет, скоро голодать придется. Вы уж простите меня, что я вам про такие вещи говорю, – у Мэгги потекли из глаз слезы, – только мы едим один раз в день, чтобы растянуть те небольшие деньги, которые у кухарки остались…
– Бедняжка! – вскричала добрая мисс Виллоуби.
Этим ее участие в судьбе Мэгги ограничилось. Стало ясно, что как-то помогать ей она не собирается…
Агнес повернулась к мужу и спросила задумчиво:
– Невилл, мы могли бы взять к себе на работу эту девушку? Может, выучить ее на камеристку?
– Почему бы и нет, – согласился он и понимающе-заговорщицки улыбнулся.
ЧАСТЬ 10. В которой тайна старой фотографии становится еще таинственнее
Странная вещь человеческая память! Переутомившись от впечатлений, она порой словно впадает в спячку. Агнес молчала всю дорогу до дома, прислушиваясь к цоканью копыт лошади и задумчиво разглядывая проплывающие мимо них дома. И только дома, за обедом, она, словно проснувшись, спросила:
– Что было в той бумаге? Почему инспектор сказал, что хочет закрыть дело? И – каким делом баловался покойный Ларкинс?
Невилл пожал плечами.
– Там было написано, что, согласно экспертизе, перед смертью покойного Ларкинса накачали смертельной дозой опия так, что его смерть была совершенно неизбежна – независимо от того, ударили бы его ножом после этого, или нет.
– То есть, его сперва отравили опием, а потом зарезали ножом?! – вилка в руке Агнес застыла в воздухе.
– Вот именно, – кивнул Невилл, с аппетитом поедая бифштекс, – Для полноты картины надо было еще сбросить его с крыши, переехать каретой, а потом утопить, но убийцы оказались лентяями.
– И что все это значит?!
– Это значит, что убийц было точно больше одного. Причем действовали они несогласованно. Один его накормил опием, а другие…
– Но может быть, он сам принял смертельную дозу, по ошибке?
– Такую дозу – по ошибке? Ты могла бы, к примеру, выпить большой стакан бренди нечаянно, и сама того не заметить?
Агнес хихикнула, потом стала серьезной и спросила:
– А может, это самоубийство?
– Вот и инспектор так считает. Тем более, Ларкинс баловался опием уже давно, и для него не было труда выпить дозу настойки этой дряни больше обычного. А инспектору ужасно хочется закрыть это дело, он и так перегружен работой. Но я почему-то в самоубийство я верю…
– И в самом деле? С чего бы Ларкинсу губить свою бессмертную душу? Как он это объясняет?
– Долги… Страх долговой тюрьмы, например.
– Невилл, а там правда так ужасно, как говорят?
– Там чудовищно.
– Впору его пожалеть, – вздохнула Агнес, – сначала отравили, потом зарезали… Но Невилл! – ведь тот, кто его ударил ножом – он же не знал, что Ларкинс уже отравлен и умирает, так? То есть, он, по сути, тоже убийца?
Невилл пожал плечами.
– Но Ларкинс был уже, по сути, в агонии… смерть в любом случае наступила бы от яда, так что тот, кто резал ножом, ни на что особо не повлиял – хотя и ускорил процесс.
– То есть, смерть наступила от яда. Но кто и как скормил ему этот яд? В конце концов, Ларкинс из дому не выходил. То есть, отравить его могли – кто? Те, кто был в доме: горничная, кухарка, Джеймс – и еще кто-то невидимый, кто заходил в дом за те роковые полчаса…
– Да. Но если опий подмешали в еду или в питье, – размышлял вслух Невилл, – то эту еду или питье Ларкинс должен был принять из рук человека, которому он доверял, не так ли? Доверял ли он Джеймсу? Горничная клянется, что не приносила в кабинет ни чая, ни кофе, то есть, подмешать яд было просто не во что, так что Джеймс отпадает. А так как угощать гостей у Ларкинса вообще было не в обычае, то скорее всего, и неизвестный гость – или гостья – не имел возможности влить в него отраву…
– Остаются либо он сам – либо служанки.
– Вот именно. То есть, кухарка отравила, а горничная зарезала. Или, наоборот, отравила горничная, а зарезала кухарка, – Невилл расхохотался.
– А почему вы смеетесь?
– Да потому что возникает вопрос: как же это они не договорились между собой? Они ведь живут в одной комнате. Уж договорились бы о каком-то единственном способе уничтожения противного хозяина!
– А может, они просто как бы… охваченные единым порывом. Одновременно решили, что убить надо, но каждая взяла это дело на себя, ни с кем не советуясь…
– Интересно, что такое мог сотворить Ларкинс, что к нему вся прислуга выстроилась в очередь с желанием его убить? Впрочем, Джеймса обещали выпустить, так что наше расследование можно и закончить, – заметил Невилл.