Возможно, это спойлер, но справедливости ради замечу: в романах Кристи всегда присутствует некоторая двойственность, связанная с предсмертными записками, – не будь ее, в книге не оказалось бы убийства!
В романе «Карты на стол» (1936) возникает вопрос, действительно ли миссис Лорример написала множество предсмертных записок, которые она разослала разным адресатам. Проблема в том, что никто не знает, как на самом деле выглядит ее почерк, поэтому установить авторство записок так и не удается. По этой причине у реальных экспертов должен быть проверенный образец почерка человека, чтобы использовать его для сравнения.
В нескольких романах возникает вопрос: могли ли записки, предназначенные для других целей, использоваться как предсмертные? В романе «Отравленное перо» миссис Симмингтон якобы оставляет на клочке бумаги предсмертную записку, в которой говорится: «Больше не могу». В произведении «Хикори Дикори Док» Силия на таком же обрывке листка пишет: «Дорогая миссис Хаббард, поверьте, я очень раскаиваюсь, и мне кажется, у меня только один выход»[195]. Это их почерк, и никто с этим не спорит, но действительно ли найденные улики – предсмертные записки? Нет. В большинстве случаев люди, намеревающиеся совершить самоубийство, стараются написать полноценное прощальное письмо и не используют для этих целей клочки бумаги. Они вдумчиво пишут своей рукой и никогда не используют кусочки других писем. В книгах Кристи к любой записке, которая составляет фрагмент другого письма и в которой напрямую не говорится о самоубийстве, нужно относиться настороженно.
В большинстве детективов Агаты значение имеет не столько авторство записки, сколько отличия в почерке. Кристи наверняка знала о процессе сравнения почерков, и поэтому Пуаро так возмущает письмо, написанное покойной Карлоттой Адамс в романе «Смерть лорда Эджвера». Он вздыхает: «Все подлинно… и написано одной рукой, никаких подчисток. И тем не менее, как я уже сказал, оно неправдоподобно…» Он знает, как обнаружить фальсификацию (по всей вероятности, Пуаро научился этому во время работы детективом), но ничего не находит. В итоге дело помогает раскрыть другая особенность письма: бумага, а не почерк становится решающей уликой.
В романе «Миссис Макгинти с жизнью рассталась» Пуаро с большим успехом выполняет работу эксперта по сомнительным документам. Он говорит:
«Имя Ивлин Хоуп в книге написано вашим почерком – тем же почерком на обороте этой фотографии написаны слова „Моя мама“. Миссис Макгинти увидела эту фотографию и надпись на ней, когда разбирала ваши вещи».
Эта улика помогает Пуаро выяснить, почему миссис Макгинти была убита и, что самое важное, кто это сделал. Однако такое сравнение возможно лишь в том случае, если образец почерка действительно взят из надежного источника. В романе «Забытое убийство», последнем произведении о мисс Марпл, расследуется дело об исчезновении Хелен Хэллидей. В книге сказано: «А известно вам, что одно из писем Хелен и образец уже у меня? <…> Сегодня я перешлю их эксперту. На прошлой неделе мне дали адрес превосходного графолога». А ближе к концу романа мы видим такой диалог:
«Это насчет почерка. Пришло заключение экспертов.
– Ну говори же!… Письмо писала не она?
– В том-то и дело, что она»[196].
Однако эксперты таких выводов не делают.
Они говорят, что два образца почерка, предоставленные для сравнения, скорее всего, принадлежат одному человеку, но им приходится априори верить тому, что предоставленный им образец принадлежит нужному человеку! Например, я могла бы убить подругу и сказать всем, что она уже несколько месяцев отдыхает на Лазурном берегу. Я писала бы письма самой себе, делая вид, что их присылает мне подруга. Однако со временем у людей могли бы возникнуть подозрения, действительно ли она жива и сама ли пишет письма. Поскольку я находилась бы вне подозрений, я могла бы «помочь» следствию и предоставить письма эксперту-графологу, который сравнил бы почерк в письмах с почерком в личном дневнике моей подруги. При этом полиции ничего не было бы известно о том, что я вела фальшивый дневник. Таким образом, образцы почерка совпали бы, просто они не принадлежали бы убитой.
Разумеется, сотрудники полиции понимают, что злоумышленники могут попытаться скрыть свой настоящий почерк, например писать не преобладающей рукой:
«Вы, должно быть, заметили, что я просил каждого пассажира написать свою фамилию или адрес. Для окончательных выводов тут нет оснований, потому что есть люди, которые одно делают левой рукой, а другое – правой. Некоторые пишут правой рукой, а в гольф играют левой».
Это отрывок из «Убийства в „Восточном экспрессе“». К тому времени Пуаро действительно развил в себе навыки графолога.
Еще один вариант маскировки – это использование слов и выражений, которые пишущий обычно не употребляет. В качестве примера можно привести анонима из «Печального кипариса». Один из персонажей говорит Пуаро:
«Не представляю. Письмо было совершенно безграмотное, с массой ошибок, на дешевой бумаге.
– Это ничего не значит! – отмахнулся Пуаро. – Написать его мог и образованный человек, просто боялся, что вы догадаетесь, кто он»[197].
В произведениях Агаты Кристи встречаются и более изощренные уловки. В романе «Убийство в „Восточном экспрессе“» Пуаро изучает письмо с угрозами, присланное ранее упоминавшемуся нами мистеру Рэтчетту:
«Вы не могли этого заметить, – сказал Пуаро любезно, – тут нужен опытный глаз. Письмо это, мистер Маккуин, писал не один человек, а два, если не больше. Каждый по букве. Кроме того, его писали печатными буквами, чтобы труднее было определить, кто писал».
Использование печатных букв вместо курсива (во времена Кристи курсив был стандартной практикой) – очевидная попытка скрыть свой почерк, и Пуаро сразу это понимает. К тому же письмо было написано не одним человеком, что было особенно умным ходом, ведь разные образцы почерка в одном письме собьют всех с толку. Можно предположить, что Пуаро пришел к такому выводу, заметив разный стиль начертания одних и тех же букв, которые должны были быть одинаковыми, а также разную степень нажима в штрихах пера. Я не думаю, что при создании письма применялись разные чернила, потому что в таком случае наличие нескольких исполнителей было бы слишком очевидным. Скорее всего, авторы письма использовали одну и ту же перьевую ручку, что наводит меня на важную мысль о вышеприведенном отрывке: это письмо символизирует развязку книги и, возможно, служит более важной уликой, если воспринимать его как метафору, а не как вещественное доказательство. Если не знаете, чем закончится роман, я надеюсь, что мне удалось вас заинтриговать!
ЕСЛИ ЧЕЛОВЕК ХОЧЕТ СОХРАНИТЬ АНОНИМНОСТЬ, ПОЧЕМУ БЫ ЕМУ ВООБЩЕ НЕ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ СОЗДАНИЯ РУКОПИСНОГО ТЕКСТА?
Буквы можно вырезать из газет и журналов, как это сделал злоумышленник в романе «Отравленное перо». Жители деревни Лимсток стали получать похожие письма, которые, казалось, были разосланы одним человеком: «Письмо было явно местное, адрес напечатан на машинке. <…> Текст письма был выклеен на листе бумаги из букв и слов, вырезанных из какой-то газеты».
В произведениях Кристи несколько раз встречаются анонимные письма, сделанные из разных материалов, и вам может показаться, что это довольно избитый ход в детективных историях. Раньше я была согласна с Кэролайн Крэмптон, автором подкаста Shedunnit[198], которая призналась: «Мне казалось, что анонимные письма – это всего лишь художественный прием, который так часто используется писателями детективов, что превратился в клише»[199]. Однако анонимки были очень распространены в реальной жизни во времена золотого века детективного жанра, и Кэролайн позднее приводит множество примеров из 1920–1930-х годов. В 2020 году Кёртис Эванс посвятил этой теме отдельную статью под названием «Анонимное письмо: странная волна преступлений в начале ХХ века»[200]. Нет никаких сомнений, что Агата знала об этом явлении, которое, по словам Эванса, «наводнило суды».
В анонимных посланиях важны не только их физические характеристики, но и стоящая за ними психология. В романе «Убийства по алфавиту» читателю предлагают следующее наблюдение: «…Но женщины пишут анонимные письма чаще, чем мужчины. Об этом не следует забывать».
В произведении «Отравленное перо» мы видим относительно типичную кампанию по рассылке анонимок, нацеленную на все население идиллической деревушки Лимсток. Все начинается вскоре после переезда из Лондона Джерри и Джоанны Бёртон, брата и сестры. Число саркастических писем, разосланных жителям деревни, вынуждает местную полицию обратиться за помощью к инспектору Грейвзу, специалисту по анонимкам. Предположения Грейвза таковы: «И [письма – Примеч. ред.] сочинены женщиной. По-моему, женщиной средних лет или пожилой и, скорее всего, незамужней, впрочем, это не обязательно». Разумеется, невозможно определить точный возраст или семейное положение человека, просто взглянув на его почерк или стиль общения. Это скорее касается психологии, стоящей за содержанием письма. Априори считается, что анонимные письма, как и яд, чаще используются женщинами. Интересно, что многие психологи и организации, в том числе Британский институт графологии, не разделяют этого мнения. Учитывая авторов анонимок во многих произведениях Кристи, полагаю, что писательница тоже не разделяла эту точку зрения. Да и реальные кампании по рассылке анонимных писем велись как женщинами, так и мужчинами.
В романе «Отравленное перо» есть много информации о технико-криминалистической экспертизе документов. Инспектор Грейвз перечисляет особенности анонимных писем, которые могли бы быть полезны следствию. Он замечает, что отдельные буквы, составляющие текст посланий, вырезаны из старой книги, изданной приблизительно в 1830-х годах. Инспектор объясняет, что «нужных отпечатков пальцев нет ни на письмах, ни на конвертах». Конечно, их держали в руках многие люди, включая сотрудников почты и получателей, но одинаковых отпечатков, которые присутствовали бы на каждом письме, найти не удалось: «Значит, анонимщик все это проделывал в резиновых перчатках».