Говорят, что за несколько десятилетий Джулия Тофана и ее помощницы убили более 600 мужчин, однако ее собственная кончина окружена столькими легендами, что сложно сказать, существовала ли она на самом деле. Тем не менее она не была единственной в своем роде. Всего через 10 лет после ее смерти французская колдунья Ля-Вуазен[310] поразила весь двор Людовика XIV в Версале способностью предсказывать судьбу, изготавливать афродизиаки и, разумеется, избавляться от врагов своих клиентов с помощью ядовитых эликсиров. Хотя все эти истории слегка приукрашены, они передают образ мыслей людей того времени и страх, который все испытывали перед ядами. Отравление было настолько распространенным методом убийства, что мышьяк называли порошком наследства. Люди высокого статуса обязательно нанимали слуг, которые пробовали их еду до того, как к трапезе приступит хозяин. Разумеется, это позволяло убедиться в отсутствии лишь быстродействующего яда. Если слуга падал замертво через несколько секунд, его хозяин, разумеется, отказывался от еды. Слуга также мог заметить неожиданную горечь в блюде и отправить его обратно на кухню, чтобы защитить своего работодателя от смертельно опасных алкалоидов.
Первый медицинский трактат по токсикологии носил название «О ядах», и его автором предположительно был индийский ученый Чанакья, живший в 350–283 годах до н. э. Однако тесты, позволяющие выявить токсиканты, появились только в XVIII веке. Позднее они были усовершенствованы и стали основой для множества химико-токсикологических анализов, которые применяются сегодня в рамках судебно-медицинской экспертизы. Период с конца XVIII до начала XIX века известен как золотой век ядов, и знания, которые получила Агата Кристи во время обучения в Лондонском обществе аптекарей, относятся к тому времени. Кристи сдала экзамен на должность ассистента провизора в 1917 году.
Токсикологические тесты, проводимые во время аутопсии, на наркотики на работе или даже дыхательный тест для водителей на содержание алкоголя в крови, сегодня настолько распространены, что мы уже не представляем, как раньше люди вообще обходились без точных измерительных приборов и техник.
ВСЕ ИЗМЕНИЛОСЬ В 1775 ГОДУ, КОГДА НЕМЕЦКО-ШВЕДСКИЙ ХИМИК СОЗДАЛ ТЕСТ НА СОДЕРЖАНИЕ САМОГО ИЗВЕСТНОГО ЯДА – МЫШЬЯКА.
Карл Вильгельм Шееле был широко известен открытием нескольких химических элементов и исследованием кислот. Во время своей исследовательской работы он вдруг обнаружил, что можно изготовить мышьяковую кислоту путем нагревания триоксида мышьяка (это белый порошок, который использовали для отравления людей) с азотной кислотой и цинком. Кислота образовывала газ под названием «арсин» (мышьяковистый водород), и после его открытия стало ясно, что метод изолирования может применяться для обнаружения триоксида мышьяка в телах людей, предположительно умерших от отравления. Содержимое желудка просто нужно было нагреть с азотной кислотой и цинком, и если при этом выделялся арсин, имеющий характерный чесночный запах, это означало, что в желудке мог быть триоксид мышьяка. Это был первый случай применения теста для обнаружения какого-либо яда. То, что им стал мышьяк, неудивительно: он был крайне популярен в то время. Сей факт также важен в контексте этой книги, поскольку мышьяк – яд, который обычно ассоциируется с детективами Агаты Кристи. На мой взгляд, это скорее связано с нашими знаниями о мышьяке, полученными из множества других книг и фильмов, а не исключительно из работ Кристи. За всю свою писательскую карьеру она убила мышьяком только 13 персонажей, однако он часто упоминается в дерзких и юмористических репликах. В романе «Свидание со смертью» молодая женщина-врач Сара Кинг говорит о злобной миссис Бойнтон: «Эту старуху нужно прикончить! Я бы прописала ей мышьяк в утренний чай…»
Многие из нас работают сверхурочно, но Шееле был в буквальном смысле готов умереть на работе: поскольку он трудился задолго до введения обязательного использования средств индивидуальной защиты, постепенное накопление в организме таких ядовитых веществ, как мышьяк, ртуть и свинец, сделали свое дело, и он умер в возрасте 43 лет. Открытие Шееле вдохновило британского химика Джеймса Марша на создание его знаменитой пробы Марша в 1836 году и заложило основы судебной токсикологии. Кристи хорошо знала о пробе Марша и даже писала в автобиографии, что во время обучения на аптекаря она взорвала кофеварку, надумав потренироваться в проведении теста вместе с подругой. Что за эксперимент она пыталась повторить?
Джеймс Марш был многообещающим ученым, работавшим в Королевском арсенале в Вулидже, когда в 1832 году его попросили исследовать содержимое желудка и утренний кофе недавно умершего мужчины. Тело принадлежало Джорджу Бодлу, фермеру из Пламстеда (в то время это была деревня недалеко от Лондона). Он был в полном здравии, но однажды утром просто упал замертво. Скоропостижность его смерти, отсутствие траура в семье, а также конфликт Джорджа с его внуком Джоном вызвали подозрение у местного мирового судьи. Он попросил Марша проанализировать содержимое желудка Джорджа, а также остатки кофе, который мужчина пил перед смертью, чтобы проверить, не было ли в них мышьяка. Марш согласился и, применив тест Шееле, обнаружил мышьяк и в содержимом желудка, и в кофе. Результаты теста в сочетании с показаниями свидетелей о том, что Джон покупал триоксид мышьяка в местной аптеке, казались железным доказательством вины. Однако когда дело дошло до суда, образцы, созданные Маршем для демонстрации присутствия мышьяка в содержимом желудка жертвы и утреннем кофе, испортились. Поскольку не было никаких доказательств вины Джона Бодла – только слухи, – присяжные признали его невиновным. Джон эмигрировал в Австралию и позднее признался, что действительно убил своего деда Джорджа.
Эта неудача разозлила Марша и побудила его разработать тест на мышьяк, который можно было бы использовать в суде. Химику нужен был неопровержимый, понятный для неспециалистов процесс, который можно было проводить снова и снова. Марш модифицировал тест Шееле, повысив его чувствительность: ученый добавил к мышьяку соляную кислоту, цинк и пропускал получившийся газ (арсин) через нагретую стеклянную трубку. Образовавшийся мышьяк оседал на стенках трубки и фарфоровой пластинке, расположенной у ее выходного отверстия, в виде металлического блестящего пятна – мышьякового зеркала, что и служило материальным свидетельством присутствия яда в образце.
Джеймс Марш умер в 1846 году – всего через 10 лет после изобретения пробы – в 52-летнем возрасте. Семья ученого осталась без средств к существованию. Хотя современники не оценили по заслугам выдающуюся работу и научный вклад ученого, теперь Марша называют «одним из величайших невоспетых героев криминалистики» за создание его пробы. Он заслуживает места в Зале славы криминалистики рядом с теми, кто не получил должного признания при жизни.
Вместо Марша основателем токсикологии считается испанский врач и химик Матьё Орфила. Как и Марша, Орфилу попросили выступить судебным экспертом по делу о предполагаемом отравлении мышьяком в Париже в 1840 году.
Подсудимой была Мари Лафарж, которая вышла замуж за Шарля Лафаржа, думая, что он очень богат. Оказалось, что жених жил в полуразрушенном поместье и, в свою очередь, питал ложные надежды на богатое приданое своей избранницы. Разумеется, брак стал тяжелым бременем для обоих, поскольку был заключен в результате обмана. Все кончилось тем, что Шарль уехал искать спонсоров в Париж, а Мари прислала ему торт, после которого ему стало плохо. Когда Шарль наконец вернулся домой, состояние его здоровья снова ухудшилось, и вскоре он умер. Полиция заподозрила отравление мышьяком, поскольку Мари купила этот яд, чтобы травить крыс в их старом доме. (Возможно, эта история вдохновила Агату Кристи отравить одного из персонажей романа «После похорон» куском торта с мышьяком.)
Орфила применил пробу Марша в суде и продемонстрировал присяжным, что в теле Шарля Лафаржа действительно был мышьяк. Этого оказалось достаточно, чтобы признать Мари виновной в убийстве и приговорить ее к пожизненному заключению. С тех пор тест на мышьяк прочно обосновался в криминалистике, и временам, когда отравление могло сойти преступнику с рук, пришел конец. Это была хорошая новость для потенциальных жертв и большой шаг вперед для сыщиков. В романе «Загадочное происшествие в Стайлзе» говорится, что Пуаро берет образцы кофейной гущи из разных чашек: «С безграничной осторожностью он взял понемногу гущи из каждой чашки и, попробовав каждую на вкус, запечатал в отдельные пробирки». Попробовав на вкус?! Это весьма рискованный подход, учитывая, что некоторые яды действуют поразительно быстро. В то время это была распространенная практика.
ЧАСТО ПОЛИЦЕЙСКИЕ ИЛИ ВРАЧИ ПРОБОВАЛИ НА ВКУС ВЕЩЕСТВА, НАЙДЕННЫЕ РЯДОМ С ТЕЛОМ ИЛИ ПОДОЗРЕВАЕМЫМ, И, ЧТО САМОЕ ОТВРАТИТЕЛЬНОЕ, ПОРОЙ ИМ ПРИХОДИЛОСЬ ДЕГУСТИРОВАТЬ ДАЖЕ СОДЕРЖИМОЕ ЖЕЛУДКА ЖЕРТВЫ!
Другой пример мы находим в рассказе «Лернейская гидра», когда сержант Грей находит подозрительный порошок в пудренице:
«На пудру не похоже, – сказал Грей.
Он обмакнул палец в порошок и осторожно лизнул.
– Вкуса не чувствуется.
– Мышьяк не имеет вкуса, – заметил Пуаро».
Это чистая правда: он безвкусен (Агата часто говорит об этом), вот почему его так часто применяли. К счастью, в настолько мизерном количестве он не причинил вреда сержанту Грею. Он повел себя как современные работники Управления по борьбе с наркотиками, которые осторожно погружают в подозрительный белый порошок кончик мизинца, а затем касаются пальца языком. Так они проверяют, не кокаин ли это или героин (это неидеальная профессиональная практика, но она действительно применяется). Зачем же сыщики рисковали жизнью, пробуя неизвестные субстанции или даже телесные жидкости, если вещество, которое они пытались определить, не имело вкуса? Дело в том, что в их распоряжении просто не было других методов.