Впрочем, Ошеров не удовлетворился спиритизмом как единственно возможным способом контактов с умершими. Его привлекла акустическая связь с загробным миром.
Почему именно акустическая?
Известны проведенные в США и повторенные в СССР опыты по измерению массы души. Величина 4–5 граммов не только материалистически «заземляет» понятие души, но и подтверждает: неумирающая субстанция человека тоже состоит из атомов. А значит, есть ядра и вращающиеся вокруг них электроны. Но где вращение, там колебания и, соответственно, звук, который можно уловить и дешифровать.
Как это сделать?
Фантазер и мечтатель уступает место инженеру, планирующему вполне реальный физический эксперимент.
Необходим магнитофон с измененной кинематикой лентопротяжного устройства, способный ускорить нашу речь, записанную в естественном масштабе времени, в 100 раз. Почему в 100 – уже понятно, правда? Ведь таков коэффициент перехода в иную форму жизни. Разумеется, пропустив пленку с такой скоростью, мы ничего не услышим. Зато, вероятно, услышат те, кому мы адресуем сообщение. Затем было бы естественно ожидать ответа, для чего следует поставить магнитофон с быстро бегущей лентой на запись, а при прослушивании снизить скорость движения ленты в 100 раз, то есть вернуться в привычный нам масштаб времени.
Идея Ошерова нова лишь в части подстройки скоростей записывающей ленты к масштабу времени невидимого мира. Вообще же улавливать и записывать голоса с того света пытались практически с самого момента изобретения радиосвязи.
Однако наиболее надежной, как ни странно, считается связь с загробным миром с помощью обычного телефона. Звонки от покойников – не такая уж редкость.
Вернувшись августовским днем 1971 года домой, Мэри Мередит нашла записку от матери, где сообщалось о смерти кузины и близкой подруги Ширли Джин. В тот же момент раздался телефонный звонок: «Привет, Мэри, это я, Ширли». Девушка отчетливо различила голос двоюродной сестры. После чего ей пришлось общаться с психотерапевтом. К счастью, на помощь пришел Скотт Рого, уже имевший опыт телефонных звонков ОТТУДА. Он поверил Мэри, стал вместе с ней дежурить возле аппарата и сумел записать целую серию разговоров между кузинами. Это были почти обычные разговоры двух девушек с той только странной разницей, что между ними лежал барьер двух миров, как казалось прежде, непреодолимых.
В 1979 году Скотт Рого вместе с коллегой Реймондом Бейлессом издал книгу «Телефонные звонки покойников». По их опыту, большинство звонков – короткие, всего несколько слов, разряды статического электричества сильно заглушают голоса. Во всех случаях, когда те, кому звонили, предлагали встретиться, звонившие или отклоняли предложение, или связь разъединялась.
Когда Руслан Самуилович излагал мне свою идею связи с загробным миром, он не мог знать об опытах Термена по микроскопии времени. Не мог знать по той причине, что Лев Термен ни разу об этом не писал, а рассказывал только тем, к кому проникался достаточным доверием (вот и мне посчастливилось). Насколько мне известно, личный архив Термена загадочным образом исчез после смерти ученого из архива Российской академии наук. Только там могли быть какие-то документы, проливающие свет на удивительный эксперимент.
Между тем сходство у двух замыслов вполне очевидное.
Ну а различие в том, что Термен проделал не акустический, а оптический эксперимент, и направлен он был не в следующую временную фазу жизни (загробный мир), а в предыдущую (мир сперматозоидов).
Лев Сергеевич, как упоминалось выше, был дважды широко известен в России: на рубеже 10–20-х годов и в 70–80-е, когда его вдруг вторично «открыли» журналисты.
Представить этого человека можно было бы всего двумя словами: изобретатель телевидения. Да, да, именно ему обязаны мы сегодняшним нашим образом жизни, невозможным без TV. И приоритет Термена подтверждает такое авторитетное издание, как Британская энциклопедия. Помимо телевидения, Термен создал простой и изумительно звучащий музыкальный инструмент, на котором можно играть, не прикасаясь к нему руками, – лишь приближая и удаляя ладони (фото 46). Терменвокс – так называется инструмент – его создатель демонстрировал в крупнейших городах мира, а в 1927 году открыл свою студию в Нью-Йорке. Быстро разбогатев от продажи терменвоксов и обучения игре на нем, Лев Сергеевич получил достаточно средств для проведения собственных научных исследований, задуманных еще в годы совместной работы с академиком Абрамом Иоффе в Ленинграде.
Голодная, нищая Россия 20-х годов, хотя и позволила Термену провести первый в истории сеанс «электрического дальновидения», не дала возможности подобраться к проблеме микроскопии времени. Он осуществил замысел в 1932 году в своей нью-йоркской лаборатории с одобрения и при духовной поддержке своего друга Альберта Эйнштейна.
Итак, Термен рассуждал следующим образом. Когда мы рассматриваем в микроскоп бактерии, эритроциты, сперматозоиды, увеличивая объект в тысячи раз, почему-то совершаем одну и ту же детскую в своей нелепости ошибку: линейные размеры изменяем, а время протекания процессов оставляем неизменным. Неслучайно картина, которую мы наблюдаем в микроскоп, статична и малоинформативна. Хорошо уяснив с помощью Эйнштейна, что пространство и время взаимосвязаны, он считал необходимым, обращаясь к микромиру, изменять масштаб времени сообразно изменению линейного масштаба.
Для этого Термен соорудил специальный лентопротяжный механизм, позволяющий ускорять бег кинопленки в камере в сотни раз. И начал вести киносъемку через окуляр микроскопа, соотнося увеличение объекта со скоростью движения ленты.
То, что он увидел на экране, было фантастической сказкой, уносящей за сегодняшние пределы познания. Снимая сперматозоидов (здесь нет грамматической ошибки: использую форму склонения одушевленных существ), он увидел целую цивилизацию. Они разумны, они взамодействуют. У них своя иерархия, свои армия, построения, турниры, в которых победитель умерщвляет побежденного. Отбор по признакам физических данных ведется в мире сперматозоидов постоянно. Вся их жизнь – подготовка к единственному состязанию, в котором сильнейший из сильных, опередив конкурентов, добирается до женской яйцеклетки.
К сожалению, исследования по микроскопии времени были прерваны неожиданным возвращением Термена в СССР, где он был тотчас арестован и сослан на Колыму.
Замысел Ошерова, что вполне очевидно, очень близок. Может, стоит его дополнить и развить. Допустим, снимать на кинопленку звездное небо (где еще, как не там, обитать душам?) или пространство над свежей могилой в течение первых девяти дней после смерти (парапсихологи уверяют: только им видимая аура умершего в эти дни еще витает невдалеке от тела), причем скорость движения кинопленки должна быть 0,24 сантиметра в секунду (в 100 раз медленней обычной). И вдруг мы увидим ту жизнь, о которой прежде рассказывали только люди с феноменальными способностями?
Раз уж научная мысль подобралась к таким рубежам, видно, настало время заглянуть за предел земного существования. Тем более так хочется убедиться, что с остановкой сердца не кончается жизнь.
Голоса с того света не врут
– Где вы находитесь? – спросил Артем.
– В тонком мире.
– Вы живые?
– We are morti («мы мертвые» – на смеси английского и итальянского).
Снимаю наушники, отворачиваюсь от компьютера, на дисплее которого мерцает частотный график звучащего голоса – низкого, утробного и как будто механического, лишенного человеческих полутонов.
– Как убедиться, что это не помехи в эфире, не шутки радиохулиганов, не фрагменты каких-нибудь литературных радиопередач? – спрашиваю Артема Михеева, петербургского математика, основавшего и возглавившего ассоциацию инструментальных транскоммуникаций.
– Очень просто, – отвечает исследователь. – В тех диапазонах, где мы принимаем сигналы, вообще не ведется вещание.
– Почему ответы такие короткие?
– Всем нашим зарубежным коллегам, установившим связи с миром умерших на радиочастотах, тоже приходят лаконичные ответы. Может, такова специфика разговора мертвых.
Первым успеха в 1920-х годах добился выдающийся изобретатель Томас Эдисон. Он создал высокочувствительное регистрирующее устройство, записавшее в качестве шумов информацию из мира мертвых. Эдисон описал свои результаты в научном журнале, однако ни сам прибор, ни его принципиальная схема не сохранились.
Один из первых получил в 50-е годы заслуживающие доверия результаты шведский кинопродюсер Фридрих Юргенсон. Он записывал в лесу голоса птиц, но однажды, прослушивая записи, услышал мужской шепот на норвежском языке. Владея им, Фридрих понял, что это голос из загробного мира. Не доверяя себе, связался с Норвегией и убедился, что радиопередач в тот день и час на данной частоте не было. Второй раз он записал голос своей умершей матери. Она обращалась к нему: «Мой маленький Фридель» – так могла его называть только мать.
С этого времени появилось понятие «феномен электронных голосов».
Развил его в 60-е годы латвийский психолог Константин Раудив. Он записал более 70 тысяч голосов с того света, в том числе Черчилля, Льва Толстого, Джона Кеннеди… Большинство принятых им сообщений короткие, типа такого: «Константин, поверь мне: мертвые продолжают жить» или «Не сомневайся, мы существуем». После смерти Раудива его опыты продолжили ученики, причем самым активным их информатором оказался сам Раудив. Он старается давать информацию, которую можно проверить и убедиться, что дело здесь не в помехах в эфире или расстройстве психики экспериментаторов.
Шаг вперед в развитии инструментальных транскоммуникаций сделали американцы – изобретатель Джордж Мик и медиум Уильям О’Нейл. Они в 1977 году совместно создали прибор, получивший название спириком (видимо, от слов «спиритические коммуникации»). Сообщения записываются всегда от одного и того же духа, который называет себя доктор Мюллер. Дух принадлежит умершему в 1967 году Джорджу Джеффри. Ценность полученных от него сообщений в том, что часть из них подлежит проверке, и эта проверка дала положительные результаты, заставляя умолкнуть скептиков.