Буллок прибыл на юг еще до войны заведовать железнодорожной компанией Адамса. Когда он, обходительный и уравновешенный, проезжал по Мэйн-стрит, респектабельные жители Джорджии чувствовали, что именно такого человека им нравится видеть здесь, несмотря на то что Буллок янки. Когда началась война, «Сазерн экспресс» отделился от своего северного родителя и Руфус Буллок стал президентом новой компании.
Вскоре он уже координировал работу телеграфа и отправку военного жалованья. Поскольку ответственности у него прибавилось, Буллок возглавил управление железных дорог Конфедерации и получил звание подполковника. Тем не менее он никогда не ходил в форме; война для него была тем же бизнесом.
С уверенностью старого знакомого Ретт выставил бутылку на стол Буллока.
— Господи, Ретт, где вы это нашли?
Багамский ром. Двадцать лет выдержки в деревянных бочках. Без вашего пропуска, Руфус, я бы не выехал из Нирлстона.
Бутылка скрылась в ящике.
— Руфус Буллок понимает, что вы в последнюю поездку привезли снабжение для армии, Ретт. Руфус спросил себя: «Какую выгоду может иметь Ретт Батлер с военных поставок?» — довольно захихикал он.
— Я ныне другой, Руфус. Больше никаких прорывов блокады. Когда Джон Хейнз снова сможет думать о деле, надеюсь, он тоже выйдет из бизнеса.
— Слышал, у него дочь погибла. Вот трагедия.
— Да. Руфус, посадите меня на поезд в Атланту.
— Здесь даже Руфус Буллок не в силах помочь. Все имеющиеся у нас вагоны забиты продовольствием.
— Руфус, я вас знаю. Для вас нет ничего невозможного.
Ретт ехал в локомотиве вместе с мистером Бейтсом, угрюмым машинистом, и огромным молчаливым негром-кочегаром.
Когда они выехали из Огасты, солнце уже садилось. Ретт устроился наверху тендера[34] и, растянувшись на поленьях и подложив руки под голову, пытался вспомнить, что Тунис Бонно говорил ему о любви — давно, неужели шесть лет назад?
Друзья встретились в доках Фрипорта впервые после того, как Ретт уехал из Низин, и, отправившись в ближайший кабак, принялись опустошать его запасы.
Ретт из уст Туниса наверстал упущенное относительно событий в Чарльстоне.
— Твоя сестра превратилась в крепкую, симпатичную молодую женщину.
— Если я дам тебе кубинскую шаль, отвезешь ей?
— Конечно, — Тунис был не так пьян, как Ретт. — Тебя что-то тревожит?
— Женщина. Ничего особенного.
— Ты ведешь себя не так, будто в ней ничего особенного. Любишь ее?
Он фыркнул:
— Люблю? — и хлебнул прямо из бутылки. — Я слишком часто любил. А потом вылезал из постели и надевал штаны. Есть что-то унизительное в натягивании штанов — это опошляет любовь.
— Ты меня разыгрываешь.
— Я?
Тунис, смущаясь, поведал Ретту, что ухаживает за Руфи Прескотт, старшей дочерью преподобного Прескотта.
— Руфи слишком задирает нос, и порой к ней нелегко подобраться, но все-таки, кроме нее, мне никого не надо. Ретт, ты когда-нибудь влюблялся?
— К чему эти вопросы, дружище?
— Случалось тебе встретить девчонку, без которой чувствуешь — никогда уж не будет тебе хорошо, без нее все не так, чего-то не хватает?
— Пожалуй, нет.
— Значит, ты никогда не влюблялся, — убежденно сказал Тунис. — Любовь — она вот такая.
А теперь каждый ход поршня, каждый поворот движущихся колес все приближал встречу со Скарлетт. Сердце у Ретта стучало в такт колесам. Быстрее! Быстрее!
Любая другая женщина, каждая из прежних пассий нынче казалась скучной; хотя Ретт ни разу не говорил Скарлетт, что она для него значит. Только язвил. Или прятался за фальшивым безразличием.
— Трус проклятый, — прошептал он.
Вооруженный драгоценным подарком Розмари, Ретт теперь мог высказать свои чувства. Ей-богу, выскажет!
В приподнятом настроении он спустился в будку машиниста и угостил сигарами мистера Бейтса и кочегара.
В открытой топке гудел огонь. Искры и пепел прожгли в черном суконном костюме Ретта мельчайшие дырочки.
Оживившись от превосходной сигары, мистер Бейтс разговорился:
— Езда по ночам — сплошная нервотрепка, но меня не волнует. Не видно ни черта, и если федералы вздернут рельсы, то я об этом и не узнаю, пока паровоз по воздуху не полетит! А вот пар, видите? Попади под него, выжжет все мясо до голых костей! — Бейтс с полнейшим удовлетворением запыхтел сигарой.
На пару часов остановились, пока мистер Бейтс наполнял бойлер. Ретт с кочегаром загрузили в тендер четыре корда[35] дров.
Наконец на рассвете поезд пересек предгорья Джорджии.
— Капитан Батлер, — сказал машинист, — вон там гора Стоун. В течение часа будем в Атланте.
— Если федералы не взорвали рельсы.
— Что вы, сэр! — фыркнул Бейтс, — Федералы никогда не подойдут к Атланте ближе чем на сотню миль.
Пока поезд заходил на вокзал под пронзительный визг тормозов, Ретт пожал свободную руку мистера Бейтса, сунул пару монет в карман кочегара и соскочил. Со шляпой в руке он помчался по платформе к выстроившимся в ряд кебам.
Усевшись рядом с извозчиком, сообщил адрес тетушки Питтипэт.
Извозчик неодобрительно оглядел грязный костюм Ретта.
— Уверены, что сможете заплатить?
— Уверен, что, если, не тронешься сию минуту, я тебя задушу, — ответил Ретт.
Извозчик, хлестнув лошадь, пустил ее рысью.
Но даже самая большая скорость была недостаточной.
На пороге дома Ретт забарабанил в дверь.
Минутку! Подождите, иду! — Дядюшка Питер, открыв дверь, ошеломленный отпрянул назад, — Капитан Батлер?
Ухи ты мой, за вами погоня, что ли?
Тетушка Питти в гостиной отложила штопку.
О боже, капитан Батлер! Вы с пожара? Ваша одежда! Вы же всегда были так красиво одеты. А что с вашей шляпой? Господи благослови! Не хотите ли вымыть руки? Питep, принеси таз и кувшин.
Вы слишком добры, мисс Питтипэт, — Ретт поставил свой саквояж на пол и открыл его, — Маленький гостинец для вас. Вот. Ох и руки у меня…
Пока Питтипэт разворачивала тончайшие бельгийские кружева, Ретт продолжил:
Как только я увидел этот воротник, то сказал себе:
«В этом воротничке мисс Питтипэт будет очаровательна».
О, капитан Батлер, как мне вас отблагодарить?
— Я не заслужил благодарности, мисс Питти. Всего лишь доставил украшения даме, которая в них не нуждается.
Что за сладкие речи, — хмыкнула Скарлетт, входя в гостиную. — Капитан Батлер, вы что, прекратили мыться?
Питтипэт выскользнула с подарком из комнаты.
У Ретта в волосах застряли угольки, лицо было измазано сажей. Пропитанная морской водой одежда, высохнув, заскорузла, а в нескольких местах была прожжена искрами из паровозной топки. Манжеты обтрепались, шляпа в руках походила на тряпку. Скарлетт обошла его кругом, словно оскорбленная кошка.
— Я так жаждал увидеть вас, дорогая, — сказал Ретт, — что не стал медлить.
— Увидеть меня? Чего ради? Господи, я искренне надеюсь, что не подавала вам никакой надежды. Капитан Батлер, не могли бы вы умыться, прежде чем обращаться к даме?
Дядя Питер принес кувшин, тазик, мыло со щелочью и ветхое полотенце. Пока Ретт, наклонившись, умывался, Скарлетт безжалостно продолжала:
— Сколько времени вы не обращали на нас внимания?
Не припомню, когда вы были у нас последний раз… В августе? В июле? — Она беззаботно рассмеялась. — Неважно. Как летит время!
Ретт вытер лицо.
— Я пытался устоять перед вашими неотразимыми чарами.
— Боже милостивый, — фыркнула Скарлетт, — Что за льстивые создания мужчины. Продолжайте, капитан Батлер. Этот вздор о «неотразимых чарах» мне даже нравится.
Ретт передал черное от сажи полотенце Питеру, и тот унес его, отставив руку с грязной тряпкой как можно дальше от себя.
Ретт хотел начать все сначала. Хотел рассказать Скарлетт о маленькой Мэг, об Уилле с плантации, о желтом шарфе. Хотел сказать о своей любви.
Но не мог вымолвить ни слова. В гостиной Питтипэт, не имея возможности ни сесть, чтобы не испачкать мебель, ни прикоснуться ни к чему, Ретт Батлер молча протянул Скарлетт О'Хара дар своей любви в грязном бумажном свертке.
— Что это? — спросила Скарлетт.
Глянув на желтый шелковый шарф, она беспечно бросила его на кресло.
— Большое спасибо, капитан Батлер. Вы очень добры.
Ретта внезапно охватила ярость. Он сглотнул ком, стоявший в горле, и холодно произнес:
— О, это пустяк. Небольшой знак восхищения дамой, которая столь же красива, сколь и добра.
После ухода от Питтипэт Ретт бродил по улицам, пока не остыл и не обнаружил, что стоит у лавки Белмонта, лучшего ювелира в Атланте.
На третий год войны мистер Белмонт скупил так много драгоценностей, а продал так мало, что решил прикрыть лавочкy. Когда Ретт Батлер попросил его подобрать лучшую брошь с камеей, мистер Белмонт буквально сломя голову кинулся к сейфу.
Девицы Красотки Уотлинг, как всегда, захлопотали вокруг Ретта.
Как вы испачкались, cher! — захихикала Минетта,—
Разрешите поскрести вам спинку?
Элен застелила кресло лошадиной попоной, чтобы Ретт мог сесть, а Минетта налила ему шампанского. Потом попросила Элоизу приготовить наверху горячую ванну.
А почему Элен не может?
Потому что у тебя сильные, толстые руки.
Когда Ретт спросил о Лайзе, Минетта, пожав плечами, рассказала о девушке.
Лайза приняла совет капитана Длинного Носа и ушла из «Красной Шапочки» в… увеселительное заведение. Но Лайза не куртизанка! — Минетта наклонилась сказать что-то по секрету, — Капитана Длинного Носа выгнали из Атланты. Он был удивлен и огорчен своим переводом.
И винит в этом вас.
Ретт, осушив второй бокал, поднялся наверх принять ванну и побриться.
Под вечер он повел Красотку Уотлинг в ресторан гостиницы «Атланта» и, выпив бренди, вручил ей камею.
Ах, Ретт! Какая прелесть! Это же… ты всегда был добр ко мне! Знаешь, я…
Тсс, — с улыбкой заставил он ее замолчать.