Ретт, почему ты мне делаешь подарок?
Потянувшись через стол, он взял пальцами ее подбородок:
Потому, милая Красотка, что не могу подарить тебе желтый шелковый шарф.
Глава 18ЛИСА В БЕГАХ
В первый год войны бригада легкой кавалерии армии Теннесси генерала Брэгга перешла под командование Эйдрю Раванеля. Бригада совершала рейды в тыл федеральных войск в Кентукки и Теннесси, устраивая засады на отряды федералов, громя поезда с припасами, сжигая железнодорожные мосты и взрывая туннели.
В приграничных штатах симпатии жителей разделись: если некоторые женщины открыто плевали в проезжающих мимо мятежников, то иные стремились столь же явно выразить поддержку их Делу в лице блестящего молодого полковника.
Эндрю Раванель любил этих женщин, хотя наутро не мог вспомнить имен.
Пока полковника развлекали, его слуге и виртуозу банджо приходилось спать то в конюшне, то на крыльце, то в сломанной карете, а раз он всю ночь продрожал в продуваемом всеми ветрами кукурузном амбаре.
— Ну и вопит же она, — заметил Кассиус.
— Просто как кошка, — ответил Джейми Фишер, — Хорошо бы еще одно одеяло раздобыть.
— Я теперь никогда не согреюсь… — сказал Кассиус.
Черт! Что там полковник творит с этой мамзель?
И думать даже не хочу.
Джейми свернулся калачиком, пытаясь согреть руки между бедрами.
Как это вы себе ни разу девицу не завели, масса Джейми? Ведь кое-кто с вас глаз не сводил, — поднял голову Kaссиус. Смогли бы себе подыскать не такую крикливую…
— Слушай! Это не конский топот? — Джейми схватил револьвер и шагнул в ночь.
В славные дни первых успехов бригады противники из числа федералов сплошь были новобранцы, чуть ли не впервые севшие верхом, а их скакуны совсем недавно тянули плуги и на полях.
Джейми Фишер показал себя неутомимым всадником, хорошо запоминавшим местность: словно повинуясь инстингу, он определял, где бригаде лучше остановиться на привал, какие дороги станут непроходимы после дождя, какой брод безопасен, а где, несмотря на ровное течение и тверди и каменистое дно, лучше и не пробовать переправляться.
Однажды, когда они с достопамятным музыкантом заночевали на сеновале у очередной леди-патриотки, Кассире с грустью поведал, что как-то женился на девушке по имени Дездемона, тонкой как тростинка. По словам Кассира, он «рыдал как дитя», когда мистер Худжер продал его господину.
Ближе к концу третьего года войны в стычке с кавалеристами федералов у Цинтианы капитан Генри Кершо погиб, а полковник Раванель едва не был захвачен в плен. Офицер по личному составу бригады майор Уилкис, родом из Джорджия, упрекнул полковника Раванеля в том, что тот не выставил вовремя дозорных, а когда бригада вновь захватила городок, плохо обращался с пленными.
Людям Раванеля критика майора Уилкиса пришлась не по душе, офицеры пренебрежительно называли его «чрезмерно сентиментальным сельским аристократом». Пришлось тому покинуть бригаду, и Джейми Фишер отправился провожать его на вокзал. Хотя Джейми и не осуждал действия Эндрю столь открыто, как Уилкис, они и его коробили. «Война стоила полковнику потери многих друзей», — сказал Джейми майору.
Но Эшли Уилкис только покачал головой — совершенно неправомерная отговорка.
— Эндрю хороший человек, — произнес Джейми, — Все его любят.
— Иногда тех, кого проще всего любить, труднее всего уважать, — ответствовал Уилкис.
Слава Эндрю Раванеля все росла, хотя ветераны и изматывали коней, стремясь повторить прежние победы, давшиеся тогда несравненно легче. И на риск, который всего год назад показался бы неоправданным, шли не задумываясь.
Командующий армией Теннесси генерал Брэкстон Брэгг был горбатым придирой с густой бородой и сросшимися бровями. У Брэгга неважно обстояли дела с желудком и с нервами, да вдобавок его одолевали столь болезненные чирьи, что он с трудом сидел в седле. Словом, генерал Брэгг являл собой живое доказательство справедливости теории, что несчастье всегда отыщет того, кто лучшей участи не заслужил.
И вот этот Брэгг решил направить полковника Раванеля в Атланту и Чарльстон, где патриотично настроенные жители были бы рады приветствовать героя-конфедерата, с напутствием: «Сэр, вы ни на минуту не должны забывать, что представляете Брэкстона Брэгга; вы мой личный эмиссар!»
Стоило им покинуть штаб, как Джейми сказал:
— Боже мой, Эндрю, только подумать: ты теперь личный эмиссар Брэгга! Разве не распирает тебя чувство гордости?
Джейми расхохотался, а Эндрю ткнул его в бок.
После чего Джейми помог собраться в дорогу, снабдив друга новой шляпой взамен испорченной в Эллсворте.
Тебе понадобится перо, для дам.
Ни к чему мне перо, Джейми. Ты для меня — лучшее украшение.
Передай мою любовь сестренке Шарлотте, — беззаботно ответил тот.
Подчиненные полковника Раванеля с интересом следили за его перемещениями.
Сестра капрала написала брату из Атланты: «Полковник Раванель привел своего негра-музыканта, чтобы поухаживать за вдовой Чарлза Гамильтона, но она дала ему от ворот поворот. Теперь все над ним потешаются».
Кавалеристы порадовались, что полковник не изменяает своим привычкам, однако еще больше им понравилось, что его тактика не сработала. Сами-то они не видели жен с прошлой весны.
А квартирование у миссис Хейнз послужило почвой для новых шуток.
Старшина изображал в лицах: «Как это два часа недостаточно долгое знакомство? Обычно мне хватает десяти минут».
Вернулся Эндрю из Чарльстона на удивление посерьезневшим. Скабрезные шутки раздражали его, обычных собутыльников он избегал. Кассиус перешел на исполнениие сентиментальных баллад.
Когда же Джейми спросил о том, как обстояли дела со вдовушкой в Атланте, Эндрю Раванель ответил:
— Лучше уж нос к носу сойтись с целой дивизией янок, чем со Скарлетт О'Хара Гамильтон. «Полковник Раванель. Уходите и забирайте свой оркестр с собой!»
Так Кассиуса переименовали в Оркестр Эндрю.
Эндрю расспрашивал брата Шарлотты: какой она была в детстве? Была ли она на бегах в тот день, когда он поцеловал при всех Розмари Батлер на ипподроме? «Я так был зол на Лэнгстона Батлера, так унижен, что мог пойти на любое безрассудство, лишь бы ему насолить!»
Джейми думал, что Эндрю понадобится время, чтобы войти в роль верного мужа, но был приятно удивлен, когда дамам, желающим развлечь «прославленного полковника Рананеля», было отказано с улыбкой и словами: «Мадам, не будь я женатым человеком, не мог бы поручиться за вашу честь».
Джейми же Эндрю сказал:
— Шарлотта заслуживает лучшего мужа.
А в другой раз в задумчивости поделился:
— Джейми, если мне суждено стать отцом, молю Бога, чтобы у меня это вышло лучше, чем у Джека.
Те газеты, что недавно пели хвалу полковнику Раванелю, теперь начали высказывать критику в его адрес. «Чарльзстонский Меркурий» задавался вопросами насчет Эллсворхта: «Когда офицер федеральных войск разгуливает по улице в похищенной у полковника шляпе, Раванель выглядит не слишком доблестно».
Шарлотта писала Джейми: «Прошу тебя, не позволяй Эндрю делать глупости. Боюсь, мой любимый супруг считает себя недостойным меня и того ребенка, что должен появиться на свет. Как бы он не пустился в какую-нибудь авантюру, чтобы подправить свою репутацию, которая и без того сияет, будто полуденное солнце! Пожалуйста, Джейми, постарайся сберечь Эндрю для меня!»
Пять недель спустя, в марте, ближе к вечеру, стоя под моросящим дождем на холме неподалеку от Поммери в штате Огайо, Джейми Фишер рассуждал о церковных колоколах:
— Как я мог считать их звон приятным? Правда, в прежние дни семейства чинно прогуливались по Митинг-стрит…
Полковник Эндрю Раванель разглядывал в подзорную трубу селение, где заполошно, словно гоготало целое стадо перепуганных гусей, трезвонили сейчас колокола: «Тревога! Тревога! Мятежники идут! Тревога! Тревога!»
Стоило им замолкнуть, как издалека подхватывали начатый звон колокола других окрестных селений.
Это же Божьи колокола, Джейми, стыдись, — сказал Эндрю, сложив трубу. — Поедем напрямик или в обход? Может, покажем гражданам Поммери выправку, чтобы им было о чем рассказать внукам?
— Нет, Эндрю. Там наверняка засел какой-нибудь дед с мушкетом, который спит и видит, как бы завалить конфедерата.
Эндрю Раванель покрепче устроился в седле.
— На сколько примерно отстают федералы?
— Три батальона в двух часах пути.
— На этот раз им не уйти.
— Ха-ха, — откликнулся Джейми.
Эндрю спросил Джейми о броде на реке Огайо, через которую им предстояло переправиться по пути домой.
— Пару недель назад Коббов брод был проходим, но ведь лило почти не переставая, ковчег впору на воду спускать.
Эндрю рассеянно потрепал коня по шее.
— Кассиус не умеет плавать.
Джейми наклонился ближе к шурину:
— Если поднажмем, то доберемся до Огайо завтра к вечеру.
Эндрю привстал на стременах и махнул своим людям двигаться в обход городка янки. Они направлялись домой.
Три недели назад Эндрю Раванель переправился через Огайо с двумя тысячами свежих, хорошо вооруженных кавалеристов-конфедератов, намереваясь разрушать на территории янки железные дороги, жечь армейские склады, красть лошадей и вербовать тех, кто сочувствует Делу южан.
Но рейд с самого начала не заладился. Предупрежденные по телеграфу бригады федералов двигались по пятам.
Лишь скачка почти без отдыха да навыки Джейми Фишера уберегли от крупного сражения, которого им ни за что было бы не выиграть.
Они бежали, уклонялись от стычек и вели арьергардные бои, когда не могли уклониться. Убитых некогда было хоронить, а раненых просто оставляли на перекрестках, на милость федералов. Из четырех орудий сохранилось только одно.
Три сотни оставшихся в живых кавалеристов бригады Раванеля теперь обросли бородами, были увешаны оружием и походили больше на бандитов, чем на солдат.