— Доброе утро, дорогая Красотка.
Поцеловав ее в щечку, он вопросительно наклонил голову набок.
— Милое платье — приятно оттеняет цвет лица. И эта сетка для волос с ленточками!.. Даже чарльстонские леди не такие модницы. Молчи, Красотка, ничего не говори. У тебя есть пассия!
Красотка покраснела.
— Глупости. Кому нужна такая старая корова?
Взяв ее за руки, он улыбнулся той улыбкой, которую она так любила.
— Да хотя бы мне!.. А теперь выкладывай здешние новости. Что замышляют Руфус Буллок с республиканцами?
Действительно ли саквояжники ограбили железную дорогу Джорджии, а Эдгар Пурьер лоббирует интересы Пенсильнании? Что собираются янки делать с Кланом?
Красотка сварила кофе и рассказала о последних событиях в городе. Во дворе Макбет, насвистывая, обихаживал лошадей скребницей.
Красотка спросила:
— А папа был на похоронах?
— Был. С твоим восхитительным кузеном Джоузи.
— Сыном дяди Авраама.
— Джоузи Уотлинг — весьма опасный молодой человек.
Красотка налила Ретту еще кофе.
— Я не видала дядю Авраама с тех пор, как мы уехали из Манди-Холлоу. Дом, где я родилась, всего в каких-то то есть всего лишь — пяти милях от Джонсборо, но мне никогда не хотелось навестить его. По-моему, кузен Джоузи вершил что-то ужасное на войне.
— Я слышал, Джоузи вступил в Клан.
Красотка пожала плечами.
— Как и Арчи Флитт, и Фрэнк Кеннеди, и мистер Эшли Уилкс. Теперь у половины джентльменов Атланты в шкафу припрятан белый балахон. Как поживает твоя сестра?
— Замкнута. Рассеянна, — Ретт с удовольствием потянулся, — А что тут творит Клан?
— Макбет больше не развозит офицеров-янки по домам, какими пьяными они бы ни были. По ночам неграм опасно выходить на улицу. Вот позапрошлой ночью мы уже закрылись, но послышался какой-то шум, поэтому я высунула голову из двери на кухне и увидала возле ручья всадников — пятнадцать или двадцать, все в белых балахонах и остроконечных колпаках. Они направлялись не к нам, но перепугали меня до смерти.
— Янки не должны дозволять вооруженным молодчикам терроризировать округу.
Красотка подошла к леднику за миской с яйцами.
— Как бы то ни было, милый Ретт, на улице светит солнышко, впереди ясный день, и я собираюсь приготовить тебе завтрак. У нас есть деревенская ветчина, омлет сготовится за пару минут.
Ретт отодвинулся от стола.
— Прости, Красотка, у меня дела в городе. Я купил долю в Фермерско-торговом банке и собираюсь проверить свои инвестиции.
Как бы не так! — решительно заявила она, поразившись собственной смелости, — Капитан Ретт Батлер, сядьте-ка за кухонный стол! Ваши чертовы дела и вполовину не так важны, как рассказ о похоронах отца, о мисс Розмари и всем прочем.
Пристыженный, Ретт снова устроился за столом.
— Хорошо, Красотка, думаю, неплохо кое-что съесть.
За завтраком они беседовали, словно давно женатые супруги.
— Так как там папа?
Ретт пожал плечами.
Ничуть не переменился. Я отверг его предложение забрать мать в Броутон. Будь он другим человеком, я бы даже сказал, что он с ней ласков. — Он сделал глоток кофе — Эндрю не допускает свободных негров в свой дом, чтобы от кандидатов отбоя не было. Его «принципы» означают, что Розмари должна одна ухаживать и за младенцем, и за престарелой женщиной.
Погрузившись в воспоминания, Красотка смягчилась.
— Эндрю был таким нежным, Ретт…
— Ну, теперь он Великий Магистр[47]. Аристократы Чарльстона бессовестно льстят ему на публике, но никто не приглашает его к себе в дом.
— Бедный Эндрю.
Ретт смял салфетку возле тарелки.
— Ты по-прежнему о нем думаешь?
— Я думаю о той девушке, какой я была, — Красотка сморгнула, — И надеюсь, что она где-то внутри меня еще живет. Скажи, Ретт, можешь ли ты простить отца за то, что он сделал с тобой?
— Простить? Милая Красотка, я простил его много лет назад. Лишь глупец ничего не прощает. И лишь безнадежный глупец забывает, — Ретт сверкнул широкой улыбкой.
А теперь позволь мне рассказать тебе о моем племяннике, юном Луи Валентине Раванеле. Ну и легкие у этого мальчишки…
Той ночью, лежа в постели, Красотка Уотлинг заснула с улыбкой на устах: подушкой ей служил комплимент Ретта: «Да хотя бы мне».
Как всегда, накануне Нового года, за бокалом шампанского, Красотка выплатила Ретту его долю доходов от заведения. И так же, как всегда, напомнила, почему она так его назвала.
Когда же она предложила проверить свои расчеты, Ретт сказал:
— Красотка, если бы мне надо было проверять тебя, я бы завел другого партнера.
Той ночью оба они немного опьянели.
Когда Ретт был в городе, в «Красной Шапочке» устанавливалась более приятная и приветливая атмосфера. Обычно Ретт работал до вечера за столом, после чего отправлялся в салун «Лучшая девушка сезона», где ужинал и до полуночи играл в карты.
Когда приходили письма от Тэза, Красотка клала их Ретту на стол, а на следующий день он их возвращал, ничего не говоря, даже те, где юноша жаловался на свою незаконнорожденность.
Уединившись в будуаре, Красотка читала романы. Мистер Теккерей ее не задел, зато понравился «Оливер Твист» Диккенса. Когда она перевернула последнюю страницу, глаза ее были влажны от слез. Она прочла романы Готорна и как-то промозглым февральским вечером, после того как миссис Элсинг грубо обошлась с ней в Банке Джорджии, сказала Ретту:
Теперь я знаю, как чувствовала себя бедная Эстер Принн.
Ретт поднял бровь.
Какая Эстер Принн, Красотка?
Март налетел как лев. Конгресс Соединенных Штатов распустил законодательное собрание Джорджии, и штат превратился в Военный округ номер три. Белые жители Джорджии и поносили Руфуса Буллока и его республиканцев как предателей.
Той холодной весенней ночью в Атланте было неспокойно. Часовые федеральных войск слышали топот копыт там, где никаких всадников быть не могло; собаки то внезапно начинали выть, то так же внезапно стихали. По небу проносились облачка, а дым над трубами клонило то в одну, то в другую сторону.
Посетители в «Красной Шапочке» нервно дергались, словно ветви вяза на ветру, хлеставшие стены заведения. Обычно болтливые, офицеры-янки как воды в рот набрали, а молчаливые клиенты, напротив, так и сыпали словами. Минетта не успевала наливать бренди. Офицеры заходили, сидели пару минут, потом уходили. Каждого новопришедшего они обступали и шепотом расспрашивали.
Вечером на какую-то белую женщину напали неподалеку от Шантитауна, где живет много освобожденных негров. Услышав эту ужасную новость, Элоиза упала в обморок, и ее пришлось приводить в чувство нюхательной солью. Куртизанки жаждали услышать подробности: что сталось с той женщиной — ее изнасиловали? Избили? Убили совсем?
Красотка, уютно устроившись у себя в спальне, читала «Холодный дом» Диккенса, когда вдруг с крыльца донесся страшный шум. Она поспешила накинуть розовый халат и спустилась в гостиную, как раз когда все посетители выходили черед парадную дверь во двор. Возле ворот слезал с коня патрульный.
— Вы их арестовали, Боб?
— Нет, но застрелили нескольких. Ура!
Красотка протолкнулась на крыльцо.
— Что здесь происходит? Подумайте о соседях! Заходите внутрь! Все заходите!
Офицеры не обратили никакого внимания на ее призывы.
— Скольких вы убили?
— Не знаю. Они их утащили.
— А сколько наших ребят пострадало?
— Каллагэн и Шмидт. Шмидту попали в живот.
— Капитан Джеффери их узнал, им некуда деваться. Капитан Бейтсон расставил всюду патрули. На сей раз мерзавцам не уйти!
В ухо Красотке кто-то горячо зашептал:
— Мисс, идемте скорей.
Шрам Макбета совсем побелел, выделяясь на темной коже.
Красотка последовала за Макбетом через дом в конюшню. Едкий запах пота долго скакавших лошадей и медный привкус свежепролитой крови тошнотворно ударили в нос.
— Их лошади у нас в стойле, — хрипло прошептал Макбет, — я их растираю.
— Погоди, Макбет! — сказала Красотка, но негр шел дальше.
Перила лестницы, ведшей в кабинет Ретта, были измазаны кровью, и женщина машинально вытерла их полой халата. Она толкнула дверь кабинета и встретилась с испуганным взглядом нескольких человек.
Доктор Мид прощупывал рану на плече Эшли Уилкса. Муж Мелани Уилкс лежал с побелевшими от боли губами на кушетке, а Ретт, стоя возле него на коленях, бросил в ведро одну окровавленную тряпку и стал промакивать рану другой, чистой.
Хью Элсинг прошипел:
— Мы хотели проучить ниггеров, чтобы они держали свои черные лапы подальше от наших женщин.
Доктор Мид искал в сумке щипцы.
— Уилкс, — сказал он, — будет жутко больно. Хочешь, дам кожу закусить? Кричать нельзя.
Эшли мотнул головой, отказавшись.
Ветви большого вяза скребли по дощатым стенам, словно метлой. Ретт поднял глаза.
— Прости, Красотка. Не знал, куда еще их девать. Янки преследовали по пятам.
— А ты? Разве ты был с ними, Ретт?
— Я? С ку-клукс-клановцами? — фыркнул он, — Я играл сегодня в покер с двумя капитанами, которые были пьяны и не могли держать язык за зубами. Они вроде следили за нашими джентльменами. Бравые клансмены собирались проскакать через весь Шантитаун, стреляя каждого негра, который не успел бы убраться с пути. Янки устроили им ловушку. Я двинулся их предупредить, но джентльмены уже туда въехали, — пожал Ретт плечами. — Тогда я решил спустить пружину раньше, чем это сделают янки. Револьверы мистера Кольта производят массу шума. Янки приняли меня за целую бригаду!
Эшли выгнулся под зондом доктора Мида, и Ретту пришлось применить всю свою силу, чтобы его удержать.
Хью Элсинг стоял на своем:
— Четырнадцатая поправка предоставляет право голоса неграм и отбирает его у всех, кто был на службе у Конфедерации. Мы под пятой завоевателей…
Ретт взвился:
— Если бы не ваши женщины, я бы дал всех вас повесить! Что, черт побери, вы собирались сделать?