– О! – воскликнула пораженная миссис Фэйн. – Не он ли держал за руку вашу дочь?
– Да, это он.
– Ну… – протянула Люси, – внешне импозантный, пожалуй, не уступит Фэнтону. Кто он?
– Американец, как и я. И никакого титула не имеет – если вас это интересует.
Миссис Фэйн поджала свои и без того тонкие губы.
– Не стоит язвить, милочка. Когда у нас говорят о титуле, в Америке спрашивают о счете в банке, не так ли? Я полагаю, ваш избранник богат?
– Он не самый богатый человек в Америке. Но у него достаточно денег, чтобы не думать о них.
– Это не он направляется сюда с Чатерлеем? Познакомьте нас. Хочется узнать, ради кого вы отказали Фэнтону.
Глава 2
Еще до обеда сестры Чатерлей знали о предстоящем поединке. Их брат был неспособен сохранить все в тайне.
Сара и Фелисити забросали Скарлетт вопросами. Как это было? Фэнтон, узнав, что она выходит за другого, вызвал Батлера на дуэль? Ретт очень рискует. Говорят, графу неизменно сопутствует везение, он никогда не получал ни царапины, хотя оскорбленные мужья не раз вызывали его.
Скарлетт старалась отвечать сдержанно, однако душу ее переполняло раздражение. Сестрицы без ума от счастья, что стали свидетельницами такой пикантной истории: сам лорд Фэнтон будет стреляться по соседству из-за женщины, гостящей в их поместье. О, им найдется, что рассказать подругам! Скарлетт ощущала, что, несмотря на симпатию к Ретту, Сара и Фелисити на стороне Фэнтона. Немудрено, ведь он английский аристократ, а Батлер – всего лишь какой-то американец.
Ночью, когда гости и хозяева разошлись по своим спальням и Кэти крепко уснула, Скарлетт пробралась в комнату Ретта.
– Ты рискуешь репутацией, моя кошечка, – сказал он, смеясь и обнимая ее. – Разве может невеста до свадьбы приходить по ночам к жениху? Нам придется вести себя очень тихо, чтобы никто не догадался, что ты здесь…
Он подхватил ее на руки и уложил на кровать. Дрожь пробежала по телу Скарлетт, когда он прижался губами к ее губам. Но уже через несколько мгновений оно стало разгораться от страсти. Ретт был нетороплив и терпелив, как самый нежный любовник, и она буквально таяла от счастья в его объятьях…
– Любимый, я не хочу, чтобы эта ночь была последней…
– Успокойся, Скарлетт, это не последняя наша ночь, – Ретт нашарил свои сигары, спичка на миг осветила умиротворенное лицо. – Тебе ведь известно, что я чертовски живучий тип. И, видно, не такой уж грешник, если господь помогал мне во всех драках и дуэлях. А в Америке – кроме, пожалуй, Чарльстона – нигде и понятия не имеют о дуэльном кодексе. Помню, на золотых приисках сцепились мы как-то с одним старателем из-за участка. Вся толпа тут же вывалилась из салуна и заполнила площадь, оставив лишь небольшой пятачок посередине. Никому и в голову не пришло останавливать нас, договариваться о виде оружия… Выбив из его рук нож, свой я тоже отбросил, но успел выхватить пистолет первым.
– Ты убил его? – не слишком удивилась Скарлетт.
– А что мне оставалось?.. В подобных местах не принято щадить противника, да он и не собирался просить пощады. Иногда дерутся до первой крови, но чаще – насмерть. Знаешь, бывают очень забавные условия поединка. Однажды, в Сан-Диего, мы стрелялись «на ку-ку»…
– Как это?
– Дело вышло из-за одной мулатки.
– Из-за цветной? – поразилась она.
– Повторяю, случай вышел в Сан-Диего. Белые мексиканки испанской крови очень строгие женщины, а эта жила при салуне. Борделей там нет. Кажется, ее звали Хуанита. Думаю, она была квартеронкой. Хуанита оказывала мне знаки внимания, пока ее возлюбленный гонялся за мустангами по прерии.
– Какие именно знаки внимания? – в голосе Скарлетт послышались нотки ревности.
– Самые разнообразные, – нагло усмехнулся Ретт. – Полукровки всегда очень темпераментны. И ты, моя прелесть, тому подтверждение.
Скарлетт предпочла удовольствоваться его завуалированным комплиментом и поторопила:
– Ты стал жить с этой девицей, и что дальше?
– В один прекрасный день мустангер вернулся и предъявил Хуаните счет, располосовав ей щеку ножом. Жаль, испортил хорошенькое личико… А после кинулся ко мне. Нам не позволили драться в салуне. Общество постановило: это должна быть дуэль по самым жестким правилам. «На ку-ку». Соперников запирают в абсолютно темном помещении, снабдив шестизарядными револьверами. По договоренности первым подает голос обидчик. Он говорит «ку-ку», а соперник стреляет на звук. Подав голос, нельзя сходить с места до выстрела, но никто не увидит в темноте, если ты отклонишься или присядешь. После выстрела оба имеют право переместиться. Потом «кукует» второй соперник… И так до тех пор, пока один из них не замолчит.
– А если пули в пистолетах закончатся раньше?
– По-моему, до этого обычно не доходит. Тамошний народ отлично стреляет. Наверное, договариваются перезарядить оружие на ощупь….
Сигара пыхнула, и Скарлетт увидела, что Ретт улыбается.
– И чем закончился тот поединок?
– Если мы с тобой сейчас разговариваем, видимо, я убил того мексиканца, – рассмеялся Ретт.
Она подивилась своей глупости, затем вздохнула и спросила:
– Неужели ты не боишься?
В полумраке спальни прозвучало искреннее:
– Единственное, чего я боюсь, – вновь потерять тебя, едва найдя. Тебя и нашу дочь.
– Ну вот, разве это не достаточный повод? – настаивала Скарлетт.
– Для мужчин, моя кошечка, честь превыше всего.
– Мне кажется, вы слишком усложняете себе жизнь этими понятиями о чести… Пустые слова!
– Не скажи… Давай представим на миг, во что превратится мир, если не думать о чести – мужской чести, я имею в виду.
Он затянулся сигарой, и дым поплыл в лунном свете к распахнутому окну.
– Любой мужчина сможет оказывать знаки внимания любой понравившейся женщине, независимо от того, свободна она или замужем. И девушкам не нужно будет осторожничать в обращении. Ведь если мужской чести нет – к чему женская? Девицы станут крутить со всеми кавалерами подряд, женщины тоже не откажут своим поклонникам, а мужья-рогоносцы не посчитают себя оскорбленными, потому что им наплевать… Ведь не будет существовать понятия мужской чести.
– Что за чушь ты несешь, Ретт? – возмутилась Скарлетт.
– Пойдем дальше, – продолжал он, игнорируя ее реплику. – Не скованное кодексом чести человечество очень скоро превратится в сборище подонков и негодяев. Отсутствие страха перед осуждением за неблаговидный поступок, возможность безнаказанно оскорблять, обманывать…
– На свете и без того полно подонков и негодяев, – перебила она.
– Но все-таки, дорогая, большинство придерживается общепринятых правил морали и кодекса чести. И слава Создателю, что кто-то когда-то их выдумал. Без них жизнь превратилась бы в бедлам.
– Помнится, в свое время ты учил меня не задумываться над тем, что не имеет значения, и не обращать внимания на общепринятые правила. И разве ты сам не нарушал их?
– Молодости свойственна склонность к бунтарству, к несоблюдению правил. Именно тогда мы совершаем немало ошибок. А с тобой… Я просто забавлялся, видя, как легко трансформируется твоя гибкая совесть. Несколько лет ты была моим любимым объектом для наблюдений.
– Ретт, хватит шутить! Я правда боюсь, – прижалась она к нему.
– Не бойся, любовь моя, я не позволю этому типу меня продырявить. Иди в свою комнату, а я пару часов посплю, мне рано вставать.
Однако, закрыв за ней дверь, Ретт даже не прилег.
Ему надо было написать два письма. Берясь за первое, которое он собирался адресовать своему поверенному в делах, Батлер грустно усмехнулся: он вспомнил, как неоднократно беспечно проводил ночи накануне дуэлей в веселой компании, нисколько не заботясь о том, что будет, если удача отвернется от него и наутро его убьют. Человеку, обремененному большим состоянием, обязательствами перед родственниками, да еще недавно обретенными женой и дочерью, есть о чем позаботиться перед поединком.
Письмо поверенному состояло из чисто деловых указаний, касающихся имения в Данмор-Лэндинге, предполагаемого расширения добычи фосфатов, фабрики по их переработке, покупки и продажи акций. Адвокат получил инструкции на целый год, по окончании которого управление имуществом Батлера полностью перейдет в руки его сестры и брата. Счетом в банке они смогут пользоваться сразу после открытия завещания.
Второе письмо Ретт написал сестре. Он вкратце сообщал Розмари, что встретил в Ирландии Скарлетт и что у него есть дочь, которой осенью исполнится пять лет.
«…Конечно, Розмари, ты помнишь тот ужасный шторм, когда мы со Скарлетт чуть не утонули. Приводя ее в чувство в рыбацкой хижине, я не сдержался… Я ведь продолжал любить ее, хоть и сопротивлялся изо всех сил. И именно поэтому я сбежал тогда из Чарльстона. А Скарлетт в отместку решила навестить родню в Ирландии. Там она узнала, что у нее будет ребенок, и там же застало ее известие о разводе и о том, что я женился на Анне. Я помню, как ты любила Анну, и сам очень ценил ее, но поверь, если б я знал, то наплевал бы на все и был со Скарлетт и своей дочерью.
Это потрясающая девочка! Самая красивая из всех, кого я знал. Я не видел тебя малышкой, но, должно быть, Кэт похожа на тебя в детстве, в ней заметны черты нашей породы. Даже не скажи Скарлетт ни слова, я узнал бы свою дочь, так она похожа на меня. Кэти очень самостоятельная, серьезная и сообразительная. Она выросла настолько внутренне свободной, что всегда делает что захочет, при этом нисколько не капризна. Я надеюсь, вы подружитесь, когда познакомитесь.
Вынужден просить тебя об этом письменно, потому как может статься, лично поговорить нам больше не удастся. Утром у меня дуэль с человеком, который должен был жениться на Скарлетт в сентябре. Лорд Фэнтон оскорбился ее отказом, и мне пришлось вмешаться.
Представь себе, Скарлетт чуть не выскочила замуж за графа. Я очень вовремя появился. Скарлетт и английский аристократ! Ты вряд ли поверишь, но это действительно так. Она стала завзятой светской дамой и в Дублине танцевала с вице-королем, я видел это собственными глазами. Должен признаться, я следил за ней все эти годы. Скарлетт уже не та, что прежде, она очень изменилась. И я прошу тебя быть поласковей с ней.