Ну а если кто-то из Петиных людей останется в живых — ничего страшного. За пределами завода ждали своего часа несколько «кукол», подготовленных заранее. При необходимости они подстрахуют меня. Проведут дополнительную зачистку, а затем — самоуничтожатся.
Жестоко? Жестоко. Цинично, расчётливо, беспринципно — сказать об использовании такого количества людей в качестве пушечного мяса можно было как угодно, но я не задумывался об этом. Вообще.
Главное — закончить начатое, а сопутствующий ущерб… Что ж, пусть он останется на моей совести.
Я не стал брать свою сборную пушку на эту вылазку. Кто знает, какими данными об убийстве своего отца обладает Петя? Не стоило давать ему лишний повод задуматься о том, откуда у меня точно такое же оружие, как то, из которого застрелили его отца. И пусть кто-то назовёт это параноей — рисковать всем забегом перед самым финишем я не собирался. Поэтому прихватил одну из тех красоток, которые долгое время возил мимо таможни.
Пока всё шло так, как я и планировал. Мы дождались, когда люди Пети обогнут полуразвалившийся забор и, услышав первые выстрелы, ломанулись через главные ворота под прикрытием «Носорога».
Территория завода была довольно внушительной. Слева от главных ворот возвышался промышленный цех, который, собственно, и обходили люди Годунова. Прямо перед нами торчал огромный башенный кран на рельсах. Рядом с ним всё ещё валялась масса бетонной продукции, некогда аккуратно уложенной в стопки и пирамиды — кольца, плиты, крышки, ещё какие-то изделия.
Время не пощадило их, местами превратив некогда крепкий строительный материал в каменную крошку.
— На двенадцать часов, кабина! — крикнул «Носорог», активируя свой щит.
Мы с Петей вскинули винтовки. Я припал на колено и, поймав в коллиматор тёмную фигуру, стреляющую по людям Годунова в другой стороне, нажал на спусковой крючок.
Очередь высекла из кабины несколько искр, наёмник дёрнулся, и после этого уже не шевелился. Мы двинулись дальше.
Приближаясь к старому офисному зданию напротив промышленного цеха, я указал на него Пете. Он кивнул, и мы направились внутрь. В этот момент по радиосвязи, которую нельзя было использовать как канал для проникновения в нейрочип, нам сообщили:
— Сняли пятерых, совершаем обход. У нас минус три.
«Отлично, уже скоро…»
Хлипкая дверь была не заперта. Узкий коридор заканчивался винтовой лестницей, ведущей на второй этаж, и мы направились туда. «Носорог» шёл первым, поэтому как только он пристрелил двкх высунувшихся нам навстречу наёмников, я велел омуо отрубить его.
Боец в массивной броне рухнул на пол и забился в конвульсиях. Петя тут же скрылся в одной из стенных ниш, где раньше, судя по всему, стоял какой-то шкаф.
— Хакер! — крикнул он, — Осторожно!
Я про себя только усмехнулся, и скомандовал омуо:
«Активация протокола Иуда»
Снаружи снова послышались выстрелы. Очереди не умолкали не на секунду, пока, наконец, люди Годунова не закончили стрелять по своим. Правда, об этом знал только я — Петя, вызвав одного из своих бойцов, и не получив ответа, переключил радиоканал, и попытался достучаться до остальных.
Безуспешно, разумеется.
— Что за хрень?! — прошипел он, глядя на меня, — Никто не отвечает! Мы же специально не использовали сетевую связь! Как они нас взломали?!
— Возможно, была засада, — «предположил» я, — Нужно двигаться дальше.
В этот момент мне на интерфейс пришёл отчёт Ливэя — сидевшие в засаде «куклы», активированные им одновременно с «Иудой», закончили устранять оставшихся в живых бойцов Годунова. Убив последнего из них, каждый из болванчиков пустил пулю себе в висок.
Что ж… Теперь мы с Петей действительно остались одни.
— Где же все?! — кипятился бывший друг, — Что, @#$%, происходит? Нас ждали?
Я положил руку ему на плечо.
— Не факт. Идём, нужно проверить оставшиеся помещения. Если хакер где-то и прячется — то наверняка в этом здании. Мы должны всё осмотреть. Твои бойцы не мальчики, сами разберутся.
Скрежетнув зубами, Петя согласно кивнул и направился вперёд по коридору. Свернув за угол, мы оказались на развилке и выбрали левое направление, всё сильнее углубляясь в дебри немаленького здания.
Освещения тут, само собой, не было, и наши подствольные фонарики то и дело выхватывали куски покорёженной мебели и горы всякого хлама. Какие-то деревянные рамы, бумага, осколки стёкол, металлические изделия, старые, разбитые компьютеры и мониторы, раздолбанные столы и стулья. Всякой дряни хватало, но под толстым слоем пыли не было видно ни следа выдуманных мной преступников.
Оказавшись перед очередной комнатой, за стёклами которой сверкали вспышки молний, я хлопнул Петю по спине и указал ему на дверной проём.
— Вперёд, я прикрою.
Он напряжённо кивнул, и сделал несколько шагов внутрь.
В следующий миг сильный удар прикладом винтовки между лопаток опрокинул Годунова на колени. Он вскрикнул, выронив оружие, а я пинком отправил бывшего друга на пол.
— Какого хрена ты творишь?! — зашипел он, развернувшись, и тут же получил ощутимый удар подошвой тяжёлого ботинка по лицу.
Петю отшвырнуло на пол, шлем слетел с его головы. Перебирая руками и ногами, он отполз к стене, тряхнул головой, и с ненавистью уставился на меня.
— Ты! Значит, @#$%, это был ты!
— Всё время.
— Тварь! — он выплюнул это слово вместе с кровавой слюной, — А я ведь знал! С самого начала знал!
— Не особо тебе это знание и помогло, — заметил я, держа его на прицеле.
— Надо было грохнуть тебя ещё полгода назад, когда ты припёрся в наш дом!
— Не думаю, что у тебя бы получилось это сделать… друг.
— Какой я тебе нахрен друг? — оскалился Годунов, — Знаешь, как говорили раньше? Таких друзей, за @#$ да в музей!
Я грустно рассмеялся.
— Не поверишь, но точно также я сказал, когда понял, кто меня подставил.
— Что ты несёшь? — скривился Петя, — Уж с кем с кем, а с тобой мы всегда вели дела честно!
— С Марком Линденом — может быть. Но я не Марк, Петя.
— Что? — в его глазах промелькнуло удивление.
— Ты даже не представляешь, сколько времени я ждал, чтобы сказать тебе это.
— Да что сказать? Ты псих, @#$%!
— Знаешь, стать психом очень просто. Особенно, когда тебя предаёт лучший друг. Когда благодаря его корысти ты отправляешься в тюрьму на двадцать лет и вдобавок к этому сидишь в виртуальном карцере в пять раз больше. Когда тебя используют в качестве подопытного в экспериментах корпораций и устраивают на тебя настоящую охоту, испытывая самых современных ботов с экспериментальным ИИ. Когда ты месяцами слоняешься по степям, лесам и горам, когда работаешь на тех, кого раньше презирал, а от прошлой жизни не остаётся ни одного чёткого воспоминания и ты скрываешься под заново вылепленной личностью. Когда убиваешь ради того, чтобы вернуться и отомстить, когда плетёшь интриги и подставляешь других людей. И всё — ради этого момента.
Уже на середине своей тирады я увидел, что Годунов понял, кто я на самом деле.
— Этого не может быть…
— Твой бывший дружок-юрист и Сакс сказали тоже самое, когда узнали, — рассмеялся я, чувствуя небывалый душевный подъём.
— Мот… Но как?! Это правда ты?!
Теперь в глазах Пети плескался страх. Никакой злобы — лишь ужас, постепенно завладевающий моим бывшим другом.
— О, это был долгий путь. И, пожалу, я не буду рассказывать о нём подробно, — я поднял винтовку, нацелив её в грудь Годунову.
— Ты… Но… Это ты похитил Алису?
— Да. Подставил Стоцкого. Летал в Прагу, чтобы в последний момент закачать ему в голову лживые воспоминания. И обчистил казино. Убил ваших цифровых бродяг. А ещё слил корпам тот компромат. И твоего отца застрелил тоже я, Петя. И нейродемоны, которых привёз из Пекина, полностью подчинялись мне.
— Я же проверял тебя…
— О, Петя, ты даже не представляешь, насколько широкие возможности есть у человека, который сросся с нейродемоном. Обмануть твои проверки для меня было — раз плюнуть.
— Охренеть… — он сплюнул, — Так вот значит какой он, ангел мщения?
— Именно так.
— Но почему… Почему ты просто не убил нас? У тебя ведь была такая возможность, наверняка?
— Хотелось, чтобы вы побегали. Почуствовали — какового это, когда не понимаешь, что происходит. Когда не понимаешь — кто наносит удар, и почему. Вы разрушили мою жизнь, Петя. Просто уничтожили всё, что я любил и ценил — и ради чего? Ради выгоды? Положения, денег?
— У меня не было выбора, — Петя покачал головой, — Тогда, десять лет назад. Ты перехватил…
— Да знаю, — я скрипнул зубами, — Перехватил ту вонючую контрабанду в Афинах. Саша мне всё рассказал, прежде чем я убил его. Чтобы не быть пойманными, вы всё свалили на нас с отцом, и вышли сухим из воды.
— Ты бы сделал точно также.
— Ошибаешся, Петя. Я бы всё рассказал тебе и мы бы вместе придумали, как поступить. А ты… Ты просто перечеркнул всё, что нас связывало долгие годы. И хрен бы со мной, но… — я скрипнул зубами, вспоминая могилы в Берлине, — Но Лена и Крис тоже попали под раздачу. Ты хоть знаешь, что с ними случилось?
— Мне было неинте…
На этой фразе вспышка ярости затмила мой разум и, наклонившись, я ударил ему в лицо прикладом винтовки.
Петя дёрнулся и затих, голова упала на грудь.
— Нет, нет, мы ещё не закончили! — процедил я, наклоняясь к бывшему другу, чтобы привести его в чувство — и именно в этот момент он меня подловил.
Не стоило думать, что всё уже позади и я победил — но было уже поздно. Рука Годунова, который секунду назад ещё был в отключке, дёрнулась — и я почувствовал, как к моей шее прилипло что-то небольшое, размером чуть больше фаланги пальца. А через секунду послышался щелчок — и всё тело пронзила дикая судорога, заставив выронить винтовку.
Перед глазами тут же вспыхнула зернистая рябь. Я отшатнулся, почувствовав сильную головню боль. Зрение, фактически, отрубили — всё вокруг заволокли цифровые помехи. Я зарычал, попытался отключить линзы, но быстро понял, что у меня нет никакого контроля над своими устройствами.