Элен тут же, грохоча ботинками по металлической поверхности трапа, выбежала наружу. Очутившись в гуще холодного, обволакивающего сыростью тумана, Элен не удержалась от радостной облегченной улыбки. Она с удовольствием вдохнула пахнувший сырыми прелыми листьями и землёй ночной стылый воздух. Она дышала полной грудью, будто до последнего момента находилась глубоко под водой, испытывая чудовищное давление. Девушка тихонько рассмеялась. Боже, боже, она всё ещё жива. Она столько всего пережила, но вся ещё жива. Дышит и радуется тому, что стоит на окраине города, посреди захудалой разбитой дороги, спрятанная в тумане, одна, в драной рубахе и стянутых с чужой ноги ботинках.
От огромного железного монстра шло ощутимое тепло. Остановившийся колосс огромным утёсом вырисовывался в ночной мгле. Столбы прожекторных лучей били в сторону тянущихся вдоль дороги деревьев, в которых машина и остановилась, зарывшись в них носом. Элен сощурилась. Она не хотела, чтобы эта дьявольская механическая придумка светлых умов больше когда-либо двигалась. Подняв орудие на уровень груди, девушка навела ствол на высоченную гусеницу и выстрелила. Она увидела, как туман буквально испаряется, невидимый луч раскалённой энергии словно прорезал туннель в плотной стене белесого савана и откусил часть гусеницы, вместе с ведущими шестернями. Тяжеленая и широкая гусеничная лента с дребезжащим лязгом тут же сползла с траков.
Элен обошла паромашину с другой стороны, и проделала тоже самое со второй гусеницей. Встала напротив закрытого защитным кожухом силового отсека и пропекла в толстом гофрированном железе две круглые дыры размером с блюдца. Из дыр тут же фонтаном ударила парящая вода, с бешеным напором ливанувшая на землю. Элен понадеялась, что помимо резервуаров с водой досталось и самому котлу. Она бы могла стрелять и дальше, пока тяжёлая машина не превратилась бы в кусок мальвийского сыру. Но ведь внутри остались ещё живые люди. Они, вне всякого сомнения, были подонками и Элен всей душой ненавидела их, но они всё же оставались людьми. А убивать людей Элен не желала. Она опустила орудие и вышла на середину дороги. Подумала бросить пушку тут же, рядом с расстрелянным железным гигантом, из брюха которого продолжали весело шуровать потоки воды. Но почему-то передумала. Неизвестно, сколько ещё энергии сохранило эта диковинное оружие и на сколько выстрелов оно ещё рассчитано, но оставлять его здесь почему-то девушка не захотела.
Она стояла одна, на просёлочной дороге, ведущей к городским окраинам, и внезапно почувствовала себя до того уставшей и никому не нужной, что захотелось взвыть во весь голос. Она свободна, да. Она обрела свободу, ушла от преследования. Но что дальше? Что ей теперь делать? Скрываться всю оставшуюся жизнь? Замирать каждый раз, как увидит кого-то в белом халате?
— Элен! Элен!!!
Непроизвольно вздрогнув, девушка чуть не направила орудие в ту сторону, откуда донёсся крик. Вовремя спохватилась и бросила оружие на землю. Да это же Спунер! Это голос Джека! Туман по-прежнему искажал все звуки, но ошибиться она не могла.
Вскоре из причудливого киселя туманной ночи вынырнул и сам Джек. Мальчишка возник в поле видимости, как привидение в безлунную ночь на заброшенном кладбище. Обострившееся зрение Элен позволило ей увидеть его намного раньше, чем Джек добрался до неё, стоящей в мареве подсвечивающих ночь прожекторов гигантской паромашины. Джек, с торчащими волосами, в замызганной больничной одежде и в нелепых тапках, подбежал к ней и остановился
в нескольких футах, неверяще таращась на девушку широко распахнутыми глазами. Вид у мальчишки был, словно он только что повстречался со своей смертью. У Элен защемило сердце, когда она поняла, что Джек переживал за неё. Это из-за неё у него такой пришибленный и перепуганный вид.
— Элен… — облегчённо выдохнул Джек. — Как же ты меня напугала, чёрт тебя побери!
— Я разве не сказала тебе, чтобы ты, не оглядываясь, уезжал в город? — Элен закусила нижнюю губу. — Ты уже давно должен был спрятаться в таком месте, где бы тебя никто не смог найти.
— И оставить тебя одну здесь? Я не для того спасал твою задницу, что после бросить её и смыться, как трусливая гиена, — огрызнулся Спунер, делая шаг вперёд. — Ты, верно, до сих пор не поняла, что к чему, детка, раз городишь такую чушь.
— Я думал, что ты ушел.
— Ты просто дура набитая! — выкрикнул мальчишка и бросился к Элен.
Она распахнула руки и заключила паренька в тесные жаркие объятия. Прижала к себе, как самую большую ценность в мире. Они были почти одного роста, Джек лишь на пару дюймов был ниже, так что издалека они могли сойти за влюблённую парочку, тискающую друг дружку. Однако их возникшие взаимные чувства были далеки от интимных вожделений.
Элен не сразу поняла, что уткнувшегося ей лицом в плечо Джека всего трясёт и что он… плачет. Да, бесстрашный и наплевательски относящийся к любой опасности Джек Спунер рыдал в её объятиях, как будто копил слёзы все последние четырнадцать лет своей недолгой, но бурной и насыщенной жизни. Девушка ласково погладила его по лохматой голове, сглатывая собственные слёзы. Не выдержала и сама заревела в полную силу.
Немного отстранившись от неё, Джек, шмыгая распухшим носом, пробубнил:
— Поклянись, что никому не расскажешь, что только что я тут ревел, как сопливая девчонка. Обещай!
— Обещаю, — улыбнулась сквозь слёзы Элен, не торопясь выпускать мальчишку из кольца сплетённых рук. — Ты удивительный человек, Джек Спунер. И я очень рада, что у меня есть такой друг. Я навеки твоя должница.
Джек густо покраснел, поднял мокрое от слёз лицо и всмотрелся в глаза Элен. К его невероятному облегчению они заметно посветлели. Впрочем, он мог и ошибаться, света от прожекторов было не так уж и достаточно. Но ему хотелось верить, что Элен начала превращаться в себя обычную, в простую, вполне себе заурядную девушку. Впрочем, нет. Она далеко незаурядна.
— Не за что, Элен. Но не меня одного надо благодарить. Мы все переживали за тебя… За вас. За тебя и Генриетту. И миссис Монро, и Гордон и даже Джейсон. Если бы не они, мне бы вовек не проникнуть в Мерсифэйт и не помочь тебе.
— Эта девушка, Генриетта… Я надеюсь, что с ней всё хорошо, Джек.
— Я так надеялся, что найду вас обоих.
— Мы должны верить, что где-бы она не находилась, она в лучшем месте, чем это чистилище, — Элен содрогнулась и решительно взяла себя в руки. Всё, больше никаких слёз. Им нужно как можно скорее уйти на безопасное расстояние от поверженного железного чудовища доктора Аткинса. Она взяла Спунера за плечи и сказала: — Джек, мы должны добраться до города.
Спунер, только сейчас рассмотрев, во что превратилась тяжелая мощная паровая бронемашина, потрясённо кивнул.
— Э-э-э… Согласен. Но потом ты обязательно мне расскажешь, что здесь произошло. И что это за штуковина валяется у нас под ногами. Пойдём скорее. Мы доедем до Восточной окраины и там, в трущобах, бросим машину. К утру от неё останутся одни рожки да ножки. И концы в воду! А мы тем времен сможем так глубоко зарыться, что нас и чёрт не отыщет! Ой, блин! Нам нельзя сейчас залегать на дно!
— Почему? — Элен подняла энергетическое орудие и, подтянув ремень, повесила за спиной.
— На рассвете к Мерсифэйт должен будет подъехать Джейсон. Нам бы следовало его здесь и подождать, чтобы одним выстрелом убить двух зайцев.
Элен, прислушиваясь к ночным отдалённым звукам, отрицательно покачала головой.
— Нельзя, Джек. Нам нужно убираться отсюда. Как вариант остаётся только отправиться домой к твоим друзьям. Ты успеешь как раз к рассвету и всё расскажешь. А я тем временем соображу, что делать дальше?
— У тебя совсем крыша поехала, красотка! — возмутился Джек. — Что опять ты начинаешь городить? Как это ты сообразишь, что тебе дальше делать? Мы вместе, все вместе решим, как тебе быть дальше. А потом примемся за поиски Генриетты. Я более чем уверен, что ни Джейсон, ни Гордон не откажутся помочь тебе. Пойдём.
Джек схватил девушку за остывшую ладошку и потянул за собой, уводя от места последнего пристанища разрушенной паромашины. Как оказалось, Спунер, развернувшись, подъехал как можно ближе к источнику света, и идти им пришлось не так уж и много. Мальчишка сильно рисковал в темноте совершать подобные виражи. Но в тот момент он был готов на что угодно. Они забрались в машину, захлопнули двери. И только когда Джек запустил силовую установку и паромобиль, оживая, приглушенно запыхтел, Элен наконец произнесла:
— Джек, я же совсем не знаю твоих друзей. Я им никто. Мне бы домой…
— Пока не разберёмся кой с какими делами, о доме можешь забыть, — безжалостно сказал Спунер, трогая машину с места. «Спарки» неторопливо покатил по дороге, чуть подрагивая, когда колёса попадали в выбоины. — Я знаю, о чём говорю. Ты вляпалась в большое дерьмо, подруга. И отмываться придётся долго. Домой ты сможешь вернуться, когда Джейсон разрешит. Но не раньше.
— Ты так ему веришь? — смиренно спросила Элен, глядя на свои обнажённые бёдра и пытаясь стыдливо натянуть на них подол укороченной рубахи.
— Ты просто его не знаешь, — ухмыльнулся Спунер.
Глава 24
Доктор Абрахам Аткинс придирчиво осмотрел дужку очков. Поскрёб тонкий металл ногтем. Достал из кармана сюртука платочек и аккуратно протёр стёклышки. В повседневной жизни он предпочитал пенсне. Однако для важной работы всегда использовал очки. Что поделать, он не молодеет с каждым годом, а работа с мелкими деталями и тысячи прочитанных при плохом освещении страниц всё же давали о себе знать. Водрузив очки на нос, он подошёл к окну.
Огромное, примерно два на три ярда, стекло снаружи было расчерчено витыми узорчатыми прутьями кованой решётки. Но вся эта железная паутина не мешала приникать в комнату в погожий день яркому солнечному свету. В остальные же дни, когда ему приходилось тут работать, всегда выручали новейшие электрические светильники. Из окна открывался неплохой вид на внутренний двор больницы. Сейчас был полдень, после промозглой сырой ночи денёк выдался не по-осеннему тёплым. Сквозь плотные облака периодически выгадывало солнце. Лёгкий, бодрящий ветерок гонял по двору опавшие листья.