Имелась и другая причина для посещения столицы. С редакцией журнала следовало установить тесный контакт. Это перед маститыми авторами у них открыты двери, начинающий должен наливать. Иначе застынешь в очереди на публикацию.
С гостинцами мне помог тесть. Передал с оказией отменное сало, домашнюю колбасу. Подовый хлеб и «Беловежскую» в штофах я купил в Минске. Москвичам она нравится. Сколько в том времени я перевез этих квадратных литров! Сумка вышла тяжелая, едва поднять. На Белорусском вокзале я отнес ее в автоматическую камеру хранения. Запихнул в ячейку, с обратной стороны дверцы набрал код «Д 682». Номер моего автомата в армии. Наивные пассажиры пользуются годом своего рождения, дескать, не забудешь. Вокзальным ворам это нравится. Проследят, прикинут возраст – и легким движением пальцев… А вот хрен вам, а не деревенская колбаса с «Беловежской»!
Бросив в щель приемника 15 копеек, я захлопнул дверцу и вышел в город. Спешить мне некуда: поезд пришел рано. Я прогулялся по улице Горького, будущей Тверской. Полюбовался историческими зданиями, заодно зафиксировал в памяти здание редакции «Юности». В той жизни я сюда не захаживал.
В редакцию было рано. Перед отъездом я созвонился с Диной Аркадьевной. Она посоветовала прийти после двух. И главный на месте, да и другие сотрудники в кабинетах. Работать в редакции начинают поздно. Еще Дина Аркадьевна подсказала, где получить гонорар. Его выплачивали в кассе издательства, а не журнала.
К издательству я прибыл к девяти. На вахте объяснил зачем. Мне рассказали, как пройти к кассе. Там я предъявил паспорт. В ответ мне сунули ведомость, где я немедленно расписался. Кассирша отсчитала деньги – 1482 рубля. Дина Аркадьевна сообщила, что разметили мне 1800. Однако 19 процентов съели налоги. 13 – подоходный, 6 – на бездетность. Последний уплачивают холостяки и замужние бездетные женщины в возрасте от 20 до 50 лет. В обиходе – «налог на яйца». Лиля, как только поженимся, тоже станет платить. А куда денешься?
Из издательства я вышел довольный. Живем! Теперь – по плану. На троллейбусе с табличкой «Б» я доехал до Центрального рынка на Цветном бульваре. В моем времени его снесут и построят торговый центр. Но сейчас рынок работал. Я прошелся вдоль цветочного ряда. На прилавках лежали гвоздики – красные, революционные. Других цветочков не наблюдалось.
– Розы есть? – спросил я продавца с характерной внешностью.
– Какой роз? – возмутился он. – Нет роз. Зыма, снэг, холадна.
– А гвоздики, значит, холода не боятся? В снегу растут?
– Растут, – кивнул он. – Хороший гвоздик, свежий. Отдам недорого, по семь рублей.
Я покачал головой и двинулся вдоль прилавков. Везде отвечали одинаково. Засада. Это в моем времени голландские розы можно было купить чуть ли не в каждом переходе. Гвоздики я брать не хотел. Не люблю этот цветок. Холодный он, официальный.
Я отошел в сторону и задумался. Как быть?
– Это ты искал розы?
Я оглянулся. Мужчина лет сорока. Наружность славянская.
– Я.
– Есть красивый букет. Один человек заказал. Обещал утром забрать, но не приехал. Сто пятьдесят рублей.
– Сколько?!
– Одиннадцать роз. Свежие. Неделю самое малое простоят. Букет разбивать я не буду. Если дорого, не бери.
– Покажи! – попросил я.
Меня отвели в какую-то подсобку. Провожатый нырнул за шкаф и появился с букетом в руках. Тот был завернут в целлофан и перевязан лентой. Не той, узенькой, что принята в моем времени, а широкой, капроновой. Из таких банты в косичках вяжут. И розы и лента были бордового цвета. Я присмотрелся к цветам – свежие, этим утром срезали с куста. В цветах я разбираюсь – сколько их в своем времени передарил! Не соврал мужик. Но цена… Жаба на миг овладела сознанием. Брысь! Надо, парень, надо!
– Беру!
Я отсчитал деньги. Мужик сунул их в карман и завернул букет в старую газету.
– От мороза, – пояснил мне. – Если снова понадобятся, приходи. Меня Васей зовут. Спросишь у любого, меня здесь всякий знает.
Нет уж! С вашими ценами… Я сунул букет в сумку и вышел наружу. Времени – вагон. Что теперь? А наведаемся мы в ГУМ! Может, на дефицит выбредем?
Дефицит был. В секции женского белья стояли две очереди. Я протиснулся к прилавкам. Так, лифчики и колготки, импортные. Потому и очереди огромные. Замечательный подарок по нынешним временам. Но стоят… Я присмотрелся. Других мужчин в очередях не наблюдалось, что неудивительно. Не принято здесь мужикам покупать женское белье. Если встану, буду как белая ворона. А что, если?..
– Женщины, дорогие! – попросил я. – Позвольте невесте подарок купить. Не могу стоять – поезд уйдет.
На меня уставились во все глаза.
– Не пускайте! – возбухла какая-то жирная тетка. – Это спекулянт. Сейчас купит, а за углом продаст. Знаю я таких!
– Спекулянт? – Я раскрыл сумку и извлек букет. Сорвал газету. – Вот! Спекулянты с розами ходят?
По очереди пронесся вздох. А то!
– Пустите его, женщины! – раздалось неподалеку. – По лицу видно, что невесту любит. Добыть розы зимой… Пусть хоть одной повезет!
Покупательница, стоявшая впереди, подвинулась. Я сунул букет в сумку и шмыгнул к прилавку. Бюстгальтеры, рассортированные по цвету и размерам, кучками лежали на расстеленной на полу бумаге. Такая вот незатейливая торговля. А что? Все равно через час разберут.
– Не более двух в руки, – предупредила меня продавец.
– Тогда белый и черный. Второй размер.
Продавец взяла лифчики из ближайших кучек, сложила и завернула в бумагу.
– Пятнадцать рублей!
Я расплатился и бросил сверток в сумку. Повернулся к очереди:
– Спасибо вам, уважаемые! Пусть вам всем повезет!
Меня проводили одобрительным гулом.
– Хороший парень! – сказали в спину. – Посчастливилось девочке. Чтобы мой мне лифчик купил…
К очереди за колготками я подошел с букетом в руках. Прокатило и здесь. Заминка вышла с определением размера. В колготках я не разбирался. Пришлось найти в очереди подходящую фигуру, предъявить продавцам. В поощрение я дал модели подержать букет. Она с радостью взяла розы и понюхала.
– Как пахнут! И красивые.
– Вы лучше, – сказал я.
«Модель» зарделась. Я расплатился, бросил колготки в сумку и забрал букет. На улице облегченно вздохнул. Не люблю я наглеть. Но ведь не врал! Для невесты стараюсь. Лиля обрадуется. Колготки и бюстгальтеры здесь дефицит, а если еще импортные… Если меня не задушат в объятиях, то я олень. Северный…
На часах был полдень. Посетить Красную площадь? В том времени на нее насмотрелся, в Мавзолее дважды бывал. Чего там смотреть? Прогуляюсь лучше по знакомым с Литинститута местам. Двинулись! Всё, как в той жизни. Гостиница «Интурист», гостиница «Москва», Центральный телеграф… В моем времени «Интурист» снесут, «Москву» – тоже, но последнюю отстроят заново. На Пушкинской площади я остановился. Рассмотрел памятник, затем по какому-то наитию двинулся вправо. И внезапно зацепился взглядом за витрину. Пишущая машинка! «Эрика»!
Я шмыгнул в магазин канцелярских принадлежностей, указал пальцем.
– Продается?
– Последняя осталась, – сообщила продавец. – Будете брать?
– Да! Да!
Продавец сняла «Эрику» с подставки. Валик был заправлен бумагой – витринный экземпляр. Поставив сумку, я пробежался по клавишам, поднял регистр – и простучал во второй раз. Красота! Буквы оттискиваются четко, клавиши ходят мягко, звук тихий. Каретка движется плавно, при подходе к концу строки раздается звонок.
– Сколько?
– Двести восемьдесят рублей.
Гулять так гулять!
– Запасные ленты есть?
– По два пятьдесят за штуку.
– Две!..
В камере хранения я поменял сумки местами. Тяжелую извлек, легкую поставил в ячейку. Только букет сменил место пребывания. 15 копеек, щелчок замка. В путь!
К редакции я доехал на троллейбусе. Идти пешком – руки отвалятся. На нужной остановке вышел и перешел улицу. Вахты в редакции не было. Я достал из сумки букет и остановил пробегавшую мимо девушку.
– Мне нужна Дина Аркадьевна.
Девушка с любопытством уставилась на букет.
– Идемте!
Мы поднялись на второй этаж, прошли коридором, спутница потянула на себя дверь. Так. Большая комната, столы, заваленные бумагами. У одного стоят человек пять женщин и о чем-то разговаривают. Одна грузная, в длинном, мешковатом платье. Из-под подола виден ортопедический ботинок. Заметно, что ей тяжело стоять.
– Дина Аркадьевна! К вам!
Грузная повернулась. Лицо полное, цвет нездоровый.
– Сергей?..
– Я, Дина Аркадьевна! – Я поставил сумку у порога, шагнул к ней и протянул букет. – Это вам. С наступающим Новым годом! Здоровья и счастья!
– Какая красота! – Она взяла букет и поднесла к лицу. – А как пахнут! Ну Сережа, ну угодил! Розы зимой мне еще никто не дарил!
– Еще есть сало, хлеб, домашняя колбаса, – сообщил я. – И «Беловежская» в штофах. Прикажете подать?
– Каков! – засмеялась Дина Аркадьевна. – Прикажу. Девочки, это наш автор Сергей Девойно. Пришел нас поздравить и угостить. Помогите ему! А я главного позову.
Прижимая букет к груди, она вышла из комнаты. «Девочки» уставились на меня.
– Нужно освободить столы, – сказал я…
Поляну мы накрыли быстро. Я резал сало, хлеб и колбасу (нож и разделочную доску я предусмотрительно захватил), женщины раскладывали угощение по тарелкам. Откуда-то набежали люди, видимо, по редакции прошел слух. «Халява» – звучит сладко. На стол выставили рюмки – разные, но в большом количестве. Пить на работе в этом времени не стесняются, период грозных указов еще не пришел. Я разлил по рюмкам «Беловежскую». Готово. В этот миг, как будто подгадав, в дверь вошли Дина Аркадьевна и немолодой мужчина с красивым лицом. Борис Полевой, тот самый…
– Вот, Борис Николаевич! – Дина Аркадьевна указала на меня. – Сергей Девойно.
– Здравствуйте! – Он пожал мне руку. – Приятно познакомиться.
– А мне с вами – вдвойне. Прошу! – Я указал на накрытый стол. – Все деревенское, свежее, вкусное.