– Удивил! – покрутила головой Дина Аркадьевна. – Я-то думала, продолжишь о рабочих. Тема востребованная, а пишут мало. Да и как пишут… – Она махнула рукой. – Твой «Лебедь» – как луч света в сером царстве. Недавно смотрела одну повесть. Так там автор пишет: «Он вставил деталь в станок и начал ее крутить». – Она засмеялась. – Даже я слышала, что у токарного станка есть патрон и суппорт. А ты знаешь производство изнутри.
– Не хочу быть писателем одного амплуа. Да и тема новая интересна.
– Справишься?
– Не сомневайтесь.
– А ты самоуверен. Хотя… Если вспомнить «Лебедя». Давай сделаем так. Напиши с пяток глав и пришли мне. Может, что подскажу.
– Спасибо! – поблагодарил я.
– Ерунда! – Она махнула рукой. – Открою тайну. Редакторы любят хороших авторов. А уж если талант… При дележе рукописей до скандалов доходит. Никому не хочется возиться с графоманами. Хотя порою приходится. – Она вздохнула. – Так что присылай. Кстати, рассказы твои я главному показала. Пару точно возьмем. Опубликуем не раньше лета, иначе не поймут. И еще. «Молодая гвардия» заинтересовалась «Лебедем». Это я про издательство, а не журнал. Звонили, спрашивали, есть ли у автора еще что. Сообщила о рассказах. Просили показать. Ты правильно делаешь, что присылаешь два экземпляра. Я отдала второй. Не хочу обнадеживать, но, думаю, книга у тебя будет.
– Дина Аркадьевна! – Я прижал руку к груди.
– Не стоит! – Она махнула рукой. – Слышал, наверное: «Талантам нужно помогать, бездарности пробьются сами».
Я пошарил глазами по столу. Благодарность требовала выхода.
– Готовя закуску, я обратил внимание, что у вас отвратительные ножи, Дина Аркадьевна. Вот! – Я взял со стола свой нож. – Нравится?
– Красивый, – кивнула она.
– Сделал собственными руками. Клапанная сталь. Не ржавеет, отлично держит заточку. Если найдете копейку, он ваш.
– Где-то была…
Дина Аркадьевна взяла сумку, достала кошелек.
– Только двушка.
– Годится! – Я забрал монету. – Позвоню вам из автомата. Пользуйтесь!
– Ох, Сергей! – Она погрозила пальцем. – Шустрый ты парень. Ладно. Налей своей сладкой водочки! Обмоем…
В Минск я приехал утром. Автобус довез меня к общежитию. Я бросил сумку у порога, сходил в душ и завалился спать. А что, у меня отпуск – выпросил у начальства три дня. Отнеслись с пониманием. Спросонья я слышал, как пришел Коля и как чуть позже ушел. В женский корпус направился, куда же еще? Я провалился и проснулся от стука в дверь. Зевая, встал, накинул спортивный костюм и открыл. Лиля!
– Здравствуй, любимый! – Меня обняли и поцеловали. – Чего сонный?
– Сосед по купе храпел, – пожаловался я. – Глаз не сомкнул.
– Как съездил?
– Замечательно! Кое-кому подарки привез. Дефицит, специфический.
– Показывай! – заволновалась Лиля.
Я выложил из сумки сверток. Она схватила и развернула бумагу. На кровать выпали пакеты с колготками и оба лифчика.
– Сережа…
– Мы с тобой без двух минут муж и жена, – сказал я. – Почему бы не купить?
– Там же, наверное, очередь была. И ты стоял?
– Чего не сделаешь ради любимой! – развел я руками.
Меня немедленно поцеловали. Затем направились в туалет – примерить.
– Давай здесь! – возразил я. – Я хочу это видеть. Заслужил.
Лиля поколебалась и стащила кофточку. Я наблюдал за процессом с воодушевлением. Она не обращала на меня внимания – щупала и разглядывала покупку.
– Ой, да здесь кружева!
– Не жмет, не режет? – поинтересовался я. – С размером угадал?
– Немножко великоват, но я ваты подложу, – махнула рукой Лиля. – Я и с нашими так делаю. А это импорт. У меня такого никогда не было. Сереженька!
Меня еще раз поцеловали и убежали в туалет. Зеркало у нас только там. Из туалета Лиля вернулись за другим лифчиком и убежала вновь. Затем пришла очередь колготок. Ну, это не эротично. Пользуясь тем, что обо мне забыли, я достал «Эрику» и водрузил на стол. Снял чехол-чемоданчик и застучал по клавишам. Поначалу на это не обратили внимания. Но затем вихрь, что метался по комнате, застыл. Через мгновение в ухо мне задышали.
– Это что?
– Пишущая машинка «Эрика». Немецкая.
– Дай!
Меня буквально столкнули со стула.
– Эй! – возмутился я.
Меня не услышали. Лиля самозабвенно молотила по клавишам. Включала регистр, меняла интервал, устанавливала поля. Я присел на койку. Пусть натешится. Наконец Лиля перестала печатать и задумчиво посмотрела на меня. И этот взгляд мне не понравился.
– Это я себе купил, – поспешил я.
– Почему себе? – В ее голосе слышалось возмущение.
– Буду прямо на машинке писать. Как Хемингуэй.
– Ты не Хемингуэй! – Тонкий пальчик обличающе ткнул меня в грудь. – Кроме того, у него не было такой, как я. Будешь спорить?
– Не буду, – согласился я. – Такой, как ты, точно не было.
– Вот и хорошо! – Она застопорила каретку и накрыла «Эрику» чехлом. – Я ее забираю.
– Эй! – возмутился я. – Грабеж. Лифчики – тебе, колготки – тебе, теперь и машинка – тебе. А мы, что, не люди?
– Машинка – нам! – возразила она. – Я буду печатать твои рукописи. Если хочешь, под диктовку. А лифчики… Могу выделить тебе один. – Она прыснула.
– Ага! – вздохнул я. – Сейчас надену и пойду по общежитию. Мигом спецбригаду вызовут. Совести у тебя нет!
– Зато есть любовь.
Легкая фигурка порхнула на кровать и повалила меня. Теплые губы нашли мои. Чего только женщины с нами не делают! Да ничего они не делают. Мы все сами…
Лиля вернулась к себе в комнату поздним вечером.
– Ну? – встретила ее Маша. – Привез подарки?
– Вот! – Лиля поставила на стол футляр. – Портативная пишущая машинка «Эрика». Немецкая.
– А лично тебе?
Лиля развернула пакет и вывалила на койку лифчики и колготки.
– Ого! – Маша схватила черный лифчик. – Импортный. И как только купил?
– Говорит, в очереди стоял.
– Ну, он у тебя вообще, – покрутила головой Маша. – Не знаю ни одного парня, кто на это решился бы. Хотя… Москва. Кто его там знает? Можно померить?
– Давай! – махнула рукой Лиля.
Она села к столу и сняла с машинки чехол. Ласково провела пальцами по клавиатуре. Чудо! Никакого сравнения с ее «Украиной». Там по клавишам нужно молотить. А здесь так мягко. Хочется и хочется нажимать.
Маша сбросила халат и нацепила лифчик. Прошлась по застежкам, регулируя бретельки, затем, заведя руки назад, перецепила крючки.
– Чудо!
Лиля отвлеклась от созерцания машинки.
– Ничего не режет, не давит, – сообщила Маша. – На теле даже не чувствуется. Умеют делать! И размер мой. Слушай, Лилька, продай! Зачем тебе черный? Белый ты к подвенечному платью наденешь, а этот к чему? А у меня под него кофточка есть. Ну?
– Забирай! – махнула рукой Лиля. – Только я не знаю цены. Спросить неудобно.
– Я знаю! – сказал Маша. – Наш стоит четыре рубля. Импортный – семь или восемь. Пусть десять. Спекулянты по двадцать пять продают, да и то не купить.
– Забирай за десять! – согласилась Лиля.
Маша метнулась к сумочке, достала кошелек и торопливо выложила перед Лилей червонец.
– Договорились!
Она накинула халат и поспешила к двери.
– Ты куда? – удивилась Лиля.
– Девкам покажу. Описаются от зависти – им такого не привезут. Кстати. Помнишь, говорила: будет тебя одевать? Вот. Так что слушай старших! – Маша улыбнулась. – Все, невеста, пошла!
Она исчезла за дверью. «Одевать… – улыбнулась Лиля. – Ничего ты, Маша, не понимаешь! Разве в этом счастье?»
Глава 10
Новый, 1976 год отпраздновали весело. В деревню Лиля не поехала. Зачем, если у нас десятого января свадьба? По случаю праздника пропускной режим в общежитии сняли. Принаряженные парни и девушки сновали из корпуса в корпус. При этом поток в женский был куда более плотным – там лучше кормили. Вот и наша компашка собралась у Лили с Машей.
Я постучался к ним около одиннадцати вечера. Зашел, выставил на стол шампанское, бутылку сухого вина и коньяк. По договоренности с девочками мы обеспечивали выпивку, они – закуску.
– А где Коля? – спросила Маша.
– Потерялся в пути.
– Ясно! – поджала губы Маша.
– Просил начинать без него. Проводим год?
Мы расселись вокруг стола. Я открыл вино и коньяк. Разлил, чокнулись, выпили. И в этот миг в дверь постучали.
– Открою! – Я выскочил из-за стола, подбежал и широко распахнул дверь. За моей спиной восторженно завизжали. Еще бы! На пороге стоял Дед Мороз, самый настоящий. В красном тулупе, такой же шапке, с бородой, прицепленной на резинке под носом. В руках у деда был посох, за спиной – мешок. Только вместо валенок из-под края тулупа выглядывали ботинки.
– Здравствуйте, красавицы! – сказал Дед Мороз и, стуча посохом, прошел к столу. – С Новым годом вас, с новым счастьем!
– И тебя, дедушка! – захлопала в ладошки Лиля.
– Подарки принес? – спросила Маша.
– А вы хорошо себя вели? – прищурился дедушка. – Плохим подарки не положены.
Девушки засмущались.
– Они хорошо вели! – пришел я на выручку. – Но просто так дарить нельзя. Пусть стишок прочитают или песенку споют. Вот! – Я подхватил Лилю с койки и поставил ее на стул. – Начинай!
Лиля взялась за юбочку, поклонилась и запела:
– В лесу родилась елочка, в лесу она росла…
– Зимой и летом стройная, зеленая была, – подхватила подскочившая Маша. – Метель ей пела песенку: «Спи, елочка, бай-бай…» – надрывались девушки. Выглядели они при этом чрезвычайно забавно. Мы с Дедом Морозом еле сдерживались от смеха. Полный текст песенки девушки не помнили и умолкли после второго куплета.
– Ладно! – сказал Дед Мороз. – Заслужили! – Он полез в мешок и достал два прозрачных полиэтиленовых пакета с конфетами. – Держите!
– Шоколадные! – завопила Маша, выхватив из рук Деда свой подарок. – Ой, мальчики, какие вы молодцы!
– А то! – сказал я и снял Лилю со стула. – Ну что, угостим дедушку?