– Пожалуй, – согласилась она. – Расскажете о себе? Как стали писателем, над чем работаете сейчас?
– Не вопрос, – кивнул я…
В беседе я быстро перетащил инициативу на себя. Мне ли не знать, что нужно журналистам? Услышав про медаль, Ядвига подобралась. А когда сказал, за что наградили, глаза ее загорелись. Такой факт! Как он заиграет на газетной полосе! Меня попросили показать медаль. Я принес – жалко, что ли? Фотограф попросил положить ее на ладонь и так снял. На полосе, отведенной под интервью, впоследствии опубликовали два снимка: самого автора и его медали на ладони. Получилось трогательно. Ну, так «Комсомолка». Замечательная газета! Разумеется, нынешняя, а не из моего времени – желтая в полоску.
После беседы Ядвига умчалась: в Москве ждали интервью. Даже от кофе отказалась. Интервью «Комсомольская правда» опубликовала на следующий день. Предупрежденная мной Лиля купила несколько номеров. Текст вышел блестящим. Отличный язык, умные вопросы и не менее умные ответы. Прозаик Девойно предстал перед читателем образованным, смелым, любящим Родину молодым человеком. Удивительно зрелым для своих лет. Это Ядвига уловила с ходу. Ну, так за красивые глаза в Москву не сманивают…
Публикация имела неожиданные последствия. Мне пришлось выступать в трудовых коллективах. Правила требовали обсуждения общественностью выдвинутых на премию соискателей. Формальность, наверху уже все решено, но куда денешься? К тому же за выступления платили. Советская власть заботилась, чтобы писатели не нуждались. Есть Литфонд, куда издательства отчисляют процент от выпущенных книг. Богатейшая организация! У нее можно попросить (и получить!) материальную помощь. Та может составить тысячу и более рублей. Размер помощи зависит от близости писателя к литературному генералитету, но даже рядовому члену СП получить двести-триста рублей – запросто. А есть еще Всесоюзное бюро пропаганды художественной литературы с его отделениями в республиках. Оно организует встречи членов Союза с читателями. Писателям за это платят. Пять рублей за выступление – минимальная ставка. Маститым могут и червонец отвалить. Пять рублей в этом времени – дневной заработок молодого инженера. Желающих встретиться с писателями – море. СССР – самая читающая страна в мире. Есть школы и библиотеки, которым нужно отчитываться за проведенную работу. Писатели нарасхват, их всего-то триста человек на десятимиллионную БССР. Поэтому существует такое явление, как писательский чёс. Группа членов Союза – вместе веселее – выезжает в какой-нибудь райцентр. За счет Бюро, естественно. В районе их кормят, поят, возят по сельским клубам и библиотекам. Сказал пару слов – получи пять рублей! Не сказал – не важно, в путевке отметят. Окучили один район, переехали в следующий. За неделю легко можно заработать 150–200 рублей. В том времени я знал авторов, написавших одну-единственную книгу и живших за счет этих выступлений. Неплохо живших!
Вернувшись после очередной встречи с читателями домой, я увидел на коврике в прихожей незнакомые мужские туфли. Модные. Насторожившись, я шагнул в кухню. За столом пили чай Лиля и неизвестный мне мужчина лет пятидесяти. Увидев меня, он встал. Несколько мгновений мы рассматривали друг друга. У гостя было хорошо знакомое мне лицо. Так я буду выглядеть лет через тридцать. Догадку подтверждала «Комсомолка» с моим интервью, лежавшая на столе. Рядом стояла коробочка духов. Французские, похожие я дарил Лиле в день рождения. Я почувствовал, как к горлу подкатил комок.
– Здравствуй, сын! – вымолвил гость.
– Так! – сказал я. – Обулся, забрал духи – и вон отсюда!
– Сережа!.. – вмешалась Лиля.
– Не встревай! – рявкнул я.
Лиля всхлипнула и вылетела из кухни.
– Ну вот! – вздохнул гость. – Обидел девочку.
– Не твоя печаль. Вперед! Повторять не буду.
– С чего так?
– С чего?! – Я почувствовал, как меня затрясло. – Где ты был, такой красивый, когда мы с матерью считали копейки до зарплаты? Когда дети кричали мне: «Байстрюк!»? Когда, окончив школу с золотой медалью, я поступал на заочное отделение института, потому что мать не могла содержать студента? А?
– Я все объясню, – засуетился он.
– Нечего тут объяснять! Пока сын нуждался, был не нужен. Теперь, когда знаменит и богат, понадобился. Есть к кому присосаться и тянуть деньгу. Папашка…
– Ну, ты! – Он сжал кулаки.
– Драться полезешь? – хмыкнул я. – Не советую. Спецназ ГРУ. Отметелю и спущу по лестнице – пикнуть не успеешь!
– Ладно. – Он разжал кулаки. – Я уйду. Одна просьба. Посмотри сюда!
Он достал из кармана серенькую книжицу, раскрыл и протянул мне.
– Что это?
– Моя сберкнижка. Взгляни на сумму!
Я сфокусировал взгляд. Восемнадцать тысяч шестьсот пятьдесят два рубля. Однако…
– Выгляни в окно! – продолжил гость, спрятав сберегательную книжку. – У подъезда белая «Волга». Это моя. В Речице у меня кирпичный дом со всеми удобствами. Я буровой мастер, работаю на Севере. В месяц зарабатываю до тысячи рублей. Не нужны мне твои деньги!
– Тогда что нужно?
– С ходу не объяснишь…
– А ты попробуй! – предложил я.
Мы сели. Он устроился напротив.
– Столько лет готовился к этому разговору… – Он потер ладонью лицо. – А слов не найду.
– А ты попытайся!
– С Леной мы познакомились в санатории, – начал он. – Она приехала по профсоюзной путевке, я свою просто купил. Деньги уже тогда были. Она мне глянулась, да и я ей. Завязалось… Обычный курортный роман, никто никому ничего не обещал. Да и старше она была на пару лет… – Он помолчал. – Срок путевок кончился, мы разъехались. Адресами, правда, обменялись. Через год я получил письмо: «Если интересно, у тебя есть сын. Назвала Сергеем, отчество Александрович…»
Он вздохнул.
– Мое у тебя отчество, Сергей, меня Александром Ивановичем зовут. Я сразу поверил, что ты мой. У Лены я первым был. Понимал, чего она от меня ждет. Но к тому времени я был женат. Жена красивая, но стерва стервой. Письмо прочла, закатила скандал… – Он завозил пальцем по столу. – Словом, не откликнулся. Спохватился, когда развелись. Письмо Лене написал, но она не ответила. Поехал в Осиповичи. Она не стала со мной разговаривать. Просил разрешения помочь сыну, ответила, что не нуждается. Вот!
Он достал из кармана и выложил на стол несколько ветхих бумажек. Я подтянул их к себе. Корешки переводов. На каждом пометка «Адресат от получения отказался». А суммы! Пятьсот, тысяча рублей… Как же не хватало нам этих денег в то время! Эх, мама! Но кто я, чтобы тебя судить?
– Сохранил? – спросил я, придвигая корешки обратно.
– Сохранил, – кивнул он. – Я вообще аккуратный. Знал, что этот разговор когда-либо состоится. Решил ждать, пока повзрослеешь. Но потом закрутился. Вновь женился, очередной развод. Жена оказалась сучкой. Мы вахтовым методом работаем: два месяца на Севере, два – дома. Так она, пока я бурил, с любовниками крутила. У вахтовиков это беда, редкая ждет. Два года судились. Имущество пыталась оттяпать. Я адвоката хорошего нанял, тот доказал, что ее только тряпки в шкафу. Судья на мою сторону встала. В Речице, чтоб ты знал, я человек уважаемый. На городской Доске почета моя фотография висит. Награжден орденами Трудового Красного Знамени, «Знаком Почета», медалями… Когда спохватился, тебе уже двадцать. Поехал в Осиповичи. А в вашей квартире другие люди живут. Они сказали, что Лена умерла, а ты уехал неизвестно куда. Вроде как на Север.
– Сволочи! – Я грохнул кулаком по столу. – Менты поганые!
– Почему менты? – удивился он.
– Потом расскажу. Дальше!
– Пытался искать, слал запросы. – Он выложил на стол бланки ответов из адресных столов. – Весь Север прошерстил. Нигде не было Сергея Александровича Самца, тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года рождения. Подумать не мог, что ты в Минске. А тут возвращаюсь в Речицу, ребята показывают газету. «Глянь, Иванович, может, он? Лицом – в тебя, и отчество совпадает. Фамилию мог сменить». Парни знали, что я сына разыскиваю. Посмотрел – точно! Вылитый я в молодости. Приехал в Минск, взял справку в адресном столе, нашел дом. Здесь Лиля подтвердила, что ты тот, кого я ищу… – Он вновь помолчал. – Хорошую девочку ты выбрал, не то что я. Вот так, Сережа! Самому пятьдесят, семьи нет, две жены были, а детей не завел. Как-то не случилось. С одной стороны, не нуждаюсь, все есть, но с другой – родни никакой. Я ведь так же, как ты, сирота…
Он умолк, а я некоторое время думал, барабаня пальцами по столу. В той жизни мне не довелось встретить отца. Я даже понятия не имел, что он меня ищет. Думал о нем плохо. И что делать?
– Есть где остановиться?
– Друг у меня в Минске, – кивнул он. – Сюда ехал – позвонил. Не знал, как все сложится. У него переночую.
– Тогда до завтра. Приезжай… – я задумался, – часам к шести. Лиля с работы вернется. Сядем, поговорим. Сейчас не время. Слишком много всего.
– Хорошо! – Он встал. – Буду.
Я проводил его до прихожей. Расставаясь, мы пожали друг другу руки. Я вернулся в кухню и подошел к окну. Александр Иванович вышел из подъезда, подошел к «Волге», открыл ключом дверь. Затем посмотрел вверх. Увидев меня, помахал рукой. Я ответил. Он кивнул и полез в машину. «Волга» тронулась с места и скрылась за углом.
Лилю я нашел в спальне. Она лежала, уткнувшись лицом в подушку. Я осторожно погладил ее по плечу. Она дернула им, сбрасывая мою руку.
– Я не могу без тебя жить!
Мне и в дожди без тебя – сушь,
Мне и в жару без тебя – стыть.
Мне без тебя и Москва – глушь.
Мне без тебя каждый час – с год:
Если бы время мельчить, дробя!
Мне даже синий небесный свод
Кажется каменным без тебя…
– Николай Асеев, – вздохнула она и села. – Мог бы и сам что-нибудь сочинить!
Не вопрос!
– Мой пшеничный колосок,
Солнышко игристое!
Я люблю твой голосок
И глаза лучистые!
Я прижму тебя к себе,