Елизарьев захохотал.
– Признаюсь, того же мнения, – сказал, отсмеявшись. – Но мне предложили, поэтому и спросил. Как бы ни нравилась мне ваша повесть, но ставить ее… Вводить в ткань спектакля сцены из «Лебединого озера»? Глупость! Спасибо, что поддержали. Я могу сослаться на ваши слова?
Сергей кивнул.
– Замечательно! – Елизарьев вынул из ящика стола книгу. – Пожалуйста.
Сергей вытащил из кармана ручку, раскрыл книгу и стал писать. Лиля скосила взгляд. «Гордости и славе белорусского балета Валентину Елизарьеву от его преданного поклонника, автора этой книги, на добрую память». Сергей поставил дату и расписался.
– Польстили! – заметил Елизарьев, прочтя надпись. – Прямо уж «гордость». Да еще и «слава».
– Это правда, – ответил Сергей. – Поверьте писательской интуиции.
– Кстати, – сказал Елизарьев, отложив книгу. – Вы хорошо разбираетесь в балете – до мельчайших деталей. У нас даже думали, что писал свой. Откуда знаете?
– У меня есть знакомые в труппе, – сказал Сергей. – Но кто они, не скажу.
– А я и не спрашиваю! – заверил Елизарьев. – Расскажу историю. Номер «Юности» с «Лебедем» в театре зачитали до дыр. Некоторые обиделись на автора, подняли шум. Секретарь парткома предложил написать жалобу в ЦК. Я был против, но меня не слушали. Жалобу сочинили, стали собирать подписи. В разгар этого действа на съезде КПСС выступает Брежнев…
Елизарьев сделал паузу.
– И что? – поторопил его Сергей.
– Жалобу секретарь жег в туалете, пепел спускал в унитаз.
Теперь захохотал Сергей. Елизарьев поддержал.
– К слову, – балетмейстер сделал загадочное лицо, – некоторые молодые балерины выражали желание свести с автором «Лебедя» близкое знакомство. Дескать, замечательно понимает душу актрисы.
– Не говорите этого при моей жене! – закрутил головой Сергей. – Не то ваши балерины получат травмы, несовместимые с танцем.
Засмеялись все, в том числе Лиля.
– Приятно было познакомиться! – Елизарьев пожал им руки. – Заходите. Если будут трудности с билетами, вот! – Он протянул листок с записанным номером телефона.
Сергей поблагодарил, и они откланялись. К себе доехали на такси – попалось свободное.
– Почему ты не захотел ставить «Лебедя»? – спросила Лиля в квартире.
– Ничего бы не вышло. Балет – это зрелище. Поэтому самые востребованные спектакли – сказки и легенды. Балет невозможен без музыки. А кто станет ее писать к идеологической чепухе?
– У тебя хорошая повесть, – не согласилась Лиля.
– Но для балета не годится. Поэтому Елизарьев склонял меня отказаться. Видимо, ему позвонили сверху и надавили. Я уважаю этого человека, поэтому не хочу создавать ему трудностей. Нам с тобой грех жаловаться: «Лебедь» дал нам столько, что хватит его щипать. Пусть улетает.
– Он мне нравится, – сказала Лиля.
– А «Экстрасенс»?
– Это совсем другое. Я его недавно перечитала. И вновь мурашки по коже. Ты вправду не умеешь лечить?
Он развел руками.
– Иногда мне кажется, что ты знаешь все. Но почему-то скрываешь.
– Во многой мудрости много печали, – вздохнул он. – Не всегда знание несет радость.
– Ты не уйдешь от меня к какой-нибудь балерине?
– С чего вдруг? – удивился он.
– Балетмейстер сказал: они тобой интересуются.
– Мало ли!
– После публикации «Экстрасенса» о тебе заговорит страна. Дина Аркадьевна это предсказала, да и я чувствую. Многие красивые женщины захотят быть с тобой. Те же актрисы. Кто я против них?
– А вот это зря! – сказал Сергей. – Ты говорила о моем знании. Его преимущество состоит в том, что не будешь менять золото на блестящие побрякушки. Это мне нужно бояться. Вот станешь поэтессой и членом Союза писателей и бросишь меня. Найдется кто-нибудь более успешный и богатый.
– Что я, дура? – обиделась Лиля. – А если найдется, ты нанесешь ему травмы, несовместимые…
– С творчеством? – предположил он. Они засмеялись. Сергей обнял ее.
– Удивительно, – сказал, чмокнув ее в носик. – Чем больше мы вместе, тем крепче тебя люблю. Странно, да?
– Ничего странного, – ответила Лиля, вернув поцелуй. – Так и должно быть.
Глава 14
Слова у моего нежданного отца не расходились с делом, и к декабрю он перебрался в Минск. Найдя покупателя на дом в Речице и решив вопрос с пенсией, он приехал к нам и занялся поисками нового жилья. Действовал просто. На «Волге» объезжал пригороды и интересовался в сельсоветах: продает ли кто дом? А как иначе? Риелторов в СССР нет, Интернета – тоже, а объявления о продаже в газетах пока не печатают, только некрологи.
Если дом на продажу находился, отец ехал его смотреть и разговаривать с хозяевами. Через неделю он собрал семейный совет.
– Присмотрел два дома, – сообщил нам с Лилей. – Один – в Ратомке, другой – в Тарасове. В Ратомке – дом кирпичный, с гаражом, но участок восемь соток. В Тарасове – деревянный, гаража нет, зато земли вдвое больше – пятнадцать соток. И просят за дом гораздо меньше. Какой брать?
– В Тарасове, – сказал я.
– Почему? – полюбопытствовал отец.
На мгновение я завис. Что ему ответить? Что в моем времени Тарасово станет вроде белорусской Рублевки? За участок в пятнадцать соток там будут давать столько, что хватит на две приличных квартиры в Минске.
– Ближе, – сказал я. – Деревня сразу за кольцевой. Работу ты будешь искать в городе, поэтому ездить проще. А гараж построить – не велик труд. Если нужно, помогу.
– Сам справлюсь! – махнул рукой отец. – Мне тоже Тарасово нравится. Сады, тихо. А вот через Ратомку железная дорога идет.
«Расширят кольцевую, тихо не будет, – подумал я. – Но этого ждать еще двадцать пять лет». Мы съездили в Тарасово, осмотрели дом. Тот был старым, но крепким. Продавец, мужчина лет сорока (дом он получил по наследству), в доказательство оторвал половицу. Снизу та отдавала желтизной.
– Смотрите! – нахваливал продавец. – Внизу черновой пол, проложен мох. Зимой тепло. Сам дом еще сто лет простоит. Сосну на него рубили, а не пилили, смолу не вытягивали, как сейчас. Поэтому дерево не гниет. Печь кафелем обложена, трубу в прошлом году чистили. Дров полон сарай. Заселяйся – и живи!
– Берем! – согласился отец.
В тот же день он уехал в Речицу и вернулся через два дня. Следом за его «Волгой» катил «ГАЗ-53» с мебелью и вещами. Я присоединился к каравану, мы отправились в Тарасово, где перетаскали все в дом. Водитель, получив плату, уехал. Мы расставили мебель, приготовили ужин и сели за стол.
– С новосельем! – сказал отец, поднимая рюмку, и вдруг вздохнул.
– Ты чего? – удивился я.
– Теперь я пенсионер. Не заметил, как жизнь прошла.
– У тебя она только начинается! – возразил я, вспомнив сентенцию почтальона Печкина из еще не снятого здесь мультика. – Что ты видел в прошлом, кроме своих Северов? Приезжал с вахты, отдыхал – и обратно. Ну, на курорты в отпуск выбирался. Зато теперь вольная птица. Можешь работать, можешь не работать. Не понравилась работа – ушел, выбрал другую. Безработицы в СССР нет, люди везде требуются. Нет необходимости кланяться начальнику. Можешь послать его лесом, и тот только утрется. Что он в состоянии тебе сделать? А станет скучно – найдешь хозяйку. Ты у нас завидный жених. Не старый еще, работящий, при доме и машине, да и деньги водятся. Женщины в очередь встанут!
– Иногда мне кажется, что отец у нас – ты! – хмыкнул Александр Иванович. – Хотя сказал правильно. Это я немного расклеился. Тридцать лет прожил в Речице. Друзья-приятели, знакомые… На улице со мной здоровались. Зато теперь у меня есть семья. А вот насчет баб ты зря. Не нужны они мне, наелся!
«Заракалася свиння гавно ня есци!» – говорила в таких случаях моя теща из того времени. Теща у меня была хорошей, это жена – говно. И я его ел…
Новый год мы праздновали без Коли – женился. Произошло это неожиданно для всех. В один не прекрасный для женского корпуса день Коля собрал вещи и съехал из общежития. На свадьбу он нас позвал. Там я и увидел его невесту. Красотой она не блистала, но нам с Лилей понравилась. По глазам было видно, что умница. Зоя заканчивала консерваторию по классу скрипки и уже имела приглашение на работу в академический оркестр. За ее будущее можно было не волноваться: скрипачи – элита у музыкантов, не пропадет. Колю Зоя заприметила на соревнованиях, куда ее пригласили подруги. Она пришла и разглядела высокого красавца футболиста. Подруги их познакомили, а через месяц пара подала заявление в ЗАГС.
Чем Зоя прельстила друга, я не знал, но Коля смотрел на нее с обожанием. А невеста прямо лучилась. Еще бы! Такого парня срубила! Мечту женского общежития, можно сказать. Молодец, что тут скажешь?
В том времени Коля женился позже и на другой девушке. Это заставило меня задуматься. В этом мире происходили перемены, и не только со мной. Я стал писателем, нашел себе замечательную жену, наконец, у меня отыскался отец. По моему разумению, это никак не меняло главное направление событий. Выходит, я ошибался? Эффект бабочки? Неужели все в этом мире взаимосвязано и даже крохотная песчинка может повлиять на историю? Но если так, то куда она пойдет? Не найдя ответа на этот вопрос, я махнул рукой и решил жить, как сложится.
Новый год мы встречали вчетвером: я с Лилей, отец и Маша. У подруги жены родители жили на Украине. К ним она ездила в отпуск. Так что встречать праздник в знакомой компании Маша согласилась с удовольствием. Ну и мы не ударили в грязь лицом. Стол ломился от еды. Его накрыли в зале перед телевизором. Цветным, замечу. В этом времени они пока редкость. Мы посмотрели «Иронию судьбы, или С легким паром!». Фильм вышел к прошлому Новому году, но в этом его повторили – «по просьбам трудящихся». В моем времени повторять будут каждый год и по всем каналам. А что делать, если лучшего не сняли?
Больше всех фильм порадовал Машу. Она, видимо, примерила историю Нади к себе, поэтому оживилась и стала вести себя раскованно. Шутила, строила глазки отцу. Тот, к моему удивлению, откликнулся. Принялся ухаживать за гостьей: наполнять ей бокал, подкладывать в тарелку куски. А потом и вовсе разухарился. Вспомнил работу на Северах, различные забавные случаи. Рассказчиком он оказался великолепным. Даже Лиля слушала, открыв рот. Про Машу, к которой обращалось красноречие Александра Ивановича, и говорить нечего. Та просто цвела.