– Як маци разумная будзе, – утверждал Вацлав. Вид у него при этом был такой, что желание спорить пропадало.
Разрушать этот уютный мирок не хотелось отчаянно. Я понимал, что визит к Александрову может кончиться плохо. В своем времени я о нем много читал. Блестящий ученый и очень порядочный человек. Не стеснялся критиковать существующие порядки, при нем Академия наук отказалась исключать из своих рядов Сахарова. Александров был единственным, кто мог воспринять мое предупреждение всерьез. Ядерная энергетика – его любимое детище. Аварию на ЧАЭС в том времени он воспринял как личную трагедию. Оставил пост президента Академии наук, заявив, что после Чернобыля кончилась его творческая и обычная жизнь. В том, что он предпримет все меры, я не сомневался. Но вот только удастся ли ему предотвратить аварию? И чем это обернется для меня? Звонить в КГБ Александров не станет – не тот человек. Но вот другим рассказать сможет. Пойдет слух о необычном предупреждении. А в КГБ к слухам прислушиваются…
«Что сделано, то сделано, – наконец решил я. – Дальше – как выйдет. У Лили есть доверенность на получение моих гонораров, в том числе и в Германии. Завещание составлено в ее пользу. Если возьмут в оборот – закошу под дурака. Я же писатель, откровения слышу. Грохнут – не беда. В этом времени я уже одиннадцатый год. С учетом прожитых ранее лет мне семьдесят три. Хороший срок для мужчины. Многие до такого не доживают…»
Успокоенный этой мыслью, я уснул.
Из Шереметьева Александров приказал везти себя в институт. Несмотря на выходной день, домой не хотелось. В самолете он немного поспал, но голова все равно гудела. 83 года…
В аэропорт Борисполь его провожал директор АЭС. Дорогой они молчали. Когда объявили посадку, директор взял Александрова под локоть.
– Как думаете, меня снимут? – спросил тоскливо.
«Скажи спасибо, что не посадят!» – едва не выпалил Александров, но вовремя одернул себя.
– Вашей вины в происшествии нет, – сказал, успокоившись, – и персонала – тоже. Поведение реактора в критических ситуациях не изучено до конца, соответствующих методик не имеется. В отчете упомяните, что я присутствовал при эксперименте, и сошлитесь на мое мнение. Если потребуют подтверждения, я его дам.
– Спасибо! – Директор затряс его руку. – Век не забуду!
Александров высвободил кисть и пошел к трапу. Московский «Ту» подогнали прямо к зданию аэровокзала.
В своем кабинете в институте Александров некоторое время сидел, поглядывая на брошенный в кресло портфель. Папка с предупреждением странного посетителя лежала внутри. Александров помнил его почти наизусть. До поездки в Чернобыль он и специалисты института просчитали возможность взрыва реактора по предложенному сценарию. Разумеется, листки в руки им Александров не дал. Начнут спрашивать: откуда? Поставил задачу и попросил просчитать. Ничего путного из этого не вышло. На Ленинградской АЭС в 1975 году случилась похожая авария, но там ситуация была иной. В Чернобыле останавливали реактор, в Ленинграде его запускали. В Ленинграде сработала аварийная защита, в Чернобыле ее отключили. И если бы Александров не потребовал включить…
А вот результаты аварий оказались схожими. И в Ленинграде, и в Чернобыле оказались разрушены или повреждены тепловыделяющие сборки и каналы. Неприятно, но не смертельно. Александров помнил, что произошло в переданном ему предупреждении. И отдавал себе отчет: только его присутствие на четвертом энергоблоке помогло спасти страну от страшной катастрофы.
Некоторое время он колебался. Нехорошо сдавать доверившегося тебе человека. С другой стороны, Девойно не просил молчать. А если он обладает знаниями и о других катастрофах? Сколько людей можно спасти! Не говоря об ущербе народному хозяйству.
Александров взял со стола маленькую книжечку – телефонный справочник, полистал. Затем придвинул вертушку и набрал три цифры.
– Да, – раздался в наушнике мужской голос.
– Здравствуйте, Владимир Иванович!
– И вам доброго здоровья, Анатолий Петрович! Работаете?
– Так же как вы.
– Да уж! – пожаловался собеседник. – Ни выходных, ни проходных.
– Найдете для меня пару минут?
– Разумеется, – сказал собеседник. – Приезжайте. Мне тут еще долго сидеть.
Александров вызвал дежурную машину. До Старой площади его довезли быстро. В здание № 4 пропустили сразу, академик поднялся на нужный этаж. Приемная секретаря ЦК была пуста – выходной день, и Александров прошел в кабинет. Увидев его, Долгих[35] встал из-за стола и шагнул навстречу.
– Рад видеть вас, Анатолий Петрович!
Он пожал руку ученому.
– А я вас, – сказал академик, возвращая рукопожатие.
– Присаживайтесь!
Они разместились за приставным столом.
– Про аварию на Чернобыльской АЭС слышали? – перешел к делу академик.
– Было в утренней в сводке, – кивнул Долгих. – Но там вроде ничего особо страшного?
– Да, – подтвердил Александров. – Но могло быть. Взгляните!
Он достал из сумки папку и передал Долгих. Тот взял, раскрыл и некоторое время сосредоточенно читал. Затем отложил листки.
– Это прогноз вашего института?
– Нет, – сказал Александров. – Эти листки принес мне писатель Девойно. Слышали о таком?
Долгих покрутил головой.
– А я слышал. Мои сотрудники его книгами зачитываются. Упросили принять автора. Девойно принес эти листки мне десятого апреля. Попросил сделать все, чтобы предупредить страшную аварию.
– Он физик-ядерщик?
– У него даже высшего образования нет.
– Хм. – Долгих взял листок. – Я не специалист, но, по-моему, написано со знанием дела.
– По-моему – тоже, – кивнул Александров. – А я, знаете ли, академик. Скажу сразу: не отправься я в Чернобыль, вот это, – он ткнул пальцем в листки, – непременно бы произошло. И с описанными здесь последствиями.
– Не приведи бог! – Долгих изменился в лице. – Вы уверены?
– Да.
– Тогда откуда…
Долгих не договорил фразы, но Александров понял.
– Я задавал Девойно этот вопрос. Он ответил, что получил откровение свыше.
Долгих хмыкнул.
– Я ученый, физик, поэтому не верю в откровения, – кивнул Александров. – Но факт остается фактом: Девойно знал об аварии. Причем все. Время – с точностью до минуты, обстоятельства происшедшего, механизм поведения реактора. Это говорит о том, что ему доступно знание из будущего.
– Фантастика какая-то, – покрутил головой Долгих.
– Увы, реальность, – не согласился Александров. – Хотя Девойно известен именно как автор фантастических романов. Почему я к вам пришел, Владимир Иванович? Чернобыльская АЭС не единственная в СССР. Есть гидростанции и масса других опасных объектов. В случае аварии на них могут погибнуть люди, страна – понести экономический ущерб. А теперь представьте, что есть человек, который об этих авариях знает наперед. И их можно предупредить.
– Хм, – сказал Долгих. – Резонно. Он согласится помочь?
– Сам искал со мной встречи.
– Спасибо, Анатолий Петрович! Я это оставлю? – Долгих указал на листки.
Академик кивнул, и они распрощались. Долгих собрал листки, сложил их в папку, снял трубку телефона и набрал номер.
– Здравствуй, Костя! – сказал ответившему абоненту. – На месте? Можешь зайти? Жду!
Спустя полчаса в его кабинет вошел высокий, подтянутый мужчина в строгом сером костюме. Долгих встал из-за стола и направился к гостю. Где-то посередине кабинета они встретились и обнялись.
– Целую жизнь не виделись! – сказал Долгих, отступая.
– В прошлом году, – уточнил гость.
– Так это мельком, – махнул рукой Долгих. – Все в работе. Не заметил, как шестьдесят один стукнул. Жизнь, считай, прошла.
– Рано печалишься, – хмыкнул гость. – Сам крепкий, как молодой огурец. И седины почти нет.
– Порода такая, – согласился Долгих. – Сибирская. Присаживайся, Константин! Кое-что расскажу.
Гость выслушал его, не прерывая.
– Что скажешь? – спросил Долгих, закончив.
– Похоже объявился Оракул, – сказал Константин.
– Какой оракул?
– У нас его так кличут. Разреши? – Он потянулся к телефону. Долгих кивнул. Гость снял трубку и набрал номер. – Дима? Наведи справку об одном человеке. Фамилия Девойно, имени и отечества не знаю. Но он писатель, известный, живет в Минске. Как выяснишь, позвони мне по номеру. – Он продиктовал цифры.
– Телефон знаешь, а не звонишь! – упрекнул его Долгих, когда гость положил трубку.
– Не хочу отрывать от дел секретаря ЦК, – сказал Константин. Долгих покачал головой. – Хотя ты прав, Владимир Иванович. Не хочу звонить из нашего гадюшника. Заинтересуются, почему? О наших отношениях там не знают. Пронюхают, начнут делать расклады: кто и под кем. Ну их!
Долгих согласно кивнул.
– Так что с этим Оракулом? – спросил нетерпеливо.
– Это случилось в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году, – начал гость. – Я тогда еще в подполковниках бегал. Позвонили из Ростова, попросили помощи. В городе Шахты коммунист повесился. Расследование показало, что вроде бы доведение до самоубийства. Этот Чикатило получил письмо, прочел его и сунул голову в петельку.
– А что в письме?
– Всего два предложения. «Мы о тебе знаем все. Посмеешь тронуть хоть одного ребенка, повесим на собственных кишках!»
– Однако! – покачал головой Долгих.
– Стали разбираться. Чикатило работал воспитателем в профессионально-техническом училище. На адрес училища, к слову, и пришло письмо. Выяснилось, что этот «воспитатель» лип к мальчикам, а в городе имел второй дом, куда водил проституток. Тут местный горком и увял. А до этого кулаком стучали, требовали: «Найти и наказать!» – Константин усмехнулся. – Письмо было отправлено из Москвы, поэтому я привез его с собой: вдруг были похожие?
– И?
– Выяснилось, что были. Отпечатаны на той же машинке «Эрика», как в шахтинском случае, но никаких отпечатков пальцев автора. Отправлены из московского почтамта к нам на Лубянку. Ты про маньяков слышал?