Удивляйтесь! Мы это сделаем, господа! А вы нам заплатите. За каждый выведенный из Восточной Европы танк, взвод, батальон, дивизию. За объединение Германии и освобождение социалистических стран от идеологической и военной опеки. Вы еще не знаете, во что это вам выльется. А вот я знаю. В той жизни читал воспоминания ваших престарелых политиков. Они хвастались, как развалили СССР, и называли суммы, которые были готовы за это заплатить. Я запомнил. Так что заплатите до последнего цента. И еще будете радоваться, что выиграли холодную войну. Празднуйте! В том времени тоже так было. Пыжились, надували щеки. Пока Россия не вспомнила, что она ядерная держава и у нее есть собственные геополитические интересы. Мы будем с вами дружить, просто душить в объятиях. Нам требуются кредиты и субсидии. Нужно накормить людей и модернизировать промышленность. А дальше… В экономике, так же как в политике, важно знать, по какому пути идти. Что выбрать и на чем сосредоточить усилия. Мир движется к этому пониманию долго, ощупью. А вот мы уже знаем…
Горбачева можно списывать в утиль. Запад его поддержал, надеясь ослабить СССР. Однако ГКЧП предложил больше. Широкомасштабные реформы в экономике и политике и это волшебное слово – «демократия». Генсека выбросят на свалку истории. Ничего личного, только бизнес…
Окончание пресс-конференции аудитория встретила аплодисментами. Стоя. Причем азартнее всех аплодировали не журналисты, а дипломаты. Не все, конечно. Были и кислые лица. Главным образом, смуглые и «загорелые». Звиняйте, хлопцы, но сало кончилось. Режьте друг друга за свой счет.
Довольные, мы с Владимиром Ивановичем вышли в коридор и наткнулись на хмурых Концевого с Варенниковым.
– Что? – насторожился Долгих.
– Мятеж. Военно-политическая академия имени Ленина, – произнес Концевой.
– Не здесь! – сказал Владимир Иванович…
– Моя вина! – доложил Варенников в кабинете Долгих. – Занимался войсками и упустил учебные заведения. Академии распустили на каникулы, оставив только дежурные группы преподавателей, курсантам в училищах велели сидеть в казармах. На этом успокоились. Зря. Двое сволочей из ГлавПУРа, прикинувшись овечками, организовали мятеж. Сейчас они под замком, но напакостить успели. В академию доставили курсантов из Балашихи, завезли оружие. В основном стрелковое, но есть гранатометы, в том числе автоматические. Боеприпасов – море. Мы это зевнули. Командир части, выделившей оружие, арестован, его ждет трибунал. В академии, по нашим данным, не менее роты вооруженных курсантов. С десяток офицеров – та самая дежурная группа. Среди офицеров есть прошедшие Афганистан. Оборона организована грамотно. В окнах – пулеметы и гранатометы. На переговоры мятежники не идут. Требуют распустить ГКЧП и вернуть власть партии. Поначалу мы не восприняли это всерьез. Думали, объясним людям, что они заблуждаются, и они сложат оружие. Говорили по телефону, в здание нашего представителя они впустить отказались. Слушать не стали. В конце концов, я им сам позвонил. Послали. Меня, министра обороны!
Варенников раздул ноздри.
– Ваши предложения? – спросил Долгих.
– Силовое подавление мятежа.
– Каким способом?
– В лоб штурмовать нельзя – кровью умоемся. Здание академии как оборонительный объект ничего из себя не представляет, но оружия там много. Если пойдем в лоб, потери будут большими. Поэтому подгоним танки и расстреляем издалека. В Кантемировской дивизии подготовлен сводный отряд, ждут только приказа.
– По-другому нельзя? – сморщился Владимир Иванович.
– Я вызвал Управление «А», – сказал Концевой. – Они заняли позиции вокруг училища. Но…
– Что?
– Офицеры не хотят идти в бой. Это ведь не дворец Амина. В академии наши люди. Ладно бы офицеры – те знали, на что шли, но рота пацанов… За что их убивать?
Долгих забарабанил пальцами по столу.
– Не надо крови! – сказал я.
Все трое уставились на меня.
– Нужно отправить парламентера. Дать ему документ, гарантирующий амнистию всем, кто сложит оружие.
– Они изменили присяге! – нахмурился Варенников.
– Их обманули. Наверняка те из ГлавПУРа наплели им про путч и пообещали поддержку других частей. Они не знают, что остались одни. Или не хотят этому верить. Надо убедить. Послать человека, умеющего говорить. Оптимально – члена ГКЧП.
– Это кого? – вздохнул Концевой.
– Я пойду.
Три взгляда прожгли меня.
– Думаете, не справлюсь?
– Хм! – сказал Концевой. – Это мысль. Убеждать ты умеешь. Только там не дураки засели. Увидят, что перетягиваешь на свою сторону, возьмут и пристрелят.
– Танки, и только танки! – бросил Варенников.
– Погоди, Владимир Валентинович! – Долгих посмотрел на меня. – Ты вправду хочешь этого, Сергей?
Я кивнул. Хочу. Нет, не так. Должен. В моем времени мятежа военных не было. И баррикады у ЦК – тоже. Мое вмешательство изменило ход событий не совсем в лучшую сторону. Раньше времени погиб Машеров. Теперь под каток угодили курсанты. Молодые, полные надежд и устремлений. Можно, конечно, утешить себя мыслью, что я кого-то спасал. Жертв маньяков, чернобыльцев… Подбить баланс и успокоиться. Но люди – не цифры в таблице. Каждый из них несет в себе мир – яркий и неповторимый. А мы по нему – из пушек…
– Согласен! – сказал Долгих. – Сделай это, Сергей! Только будь осторожен. На рожон не лезь. Увидишь, что не соглашаются, уходи. Я не хочу выказать твоей семье соболезнования.
– Не придется, – сказал я. – Парламентеров даже фашисты не расстреливали…
Белый флаг у меня забрали у входа. Встретивший меня капитан сунул его курсанту в бронежилете и каске. Мы вошли в холл академии. М-да… Баррикада из столов и шкафов. Массивная и правильно выложенная. С ходу не преодолеешь. В импровизированных бойницах торчат головы в касках. Стволов не видно, но направить их на врага – дело секунд. Если штурмующие ворвутся с главного входа – умоются кровью. Затем – курсанты. Это даже мне ясно.
– Туда! – показал капитан.
Узким, ломаным проходом мы миновали баррикаду и поднялись по лестнице. Меня завели в широкую дверь и оставили в приемной под наблюдением. Дежуривший в приемной курсант держал автомат на изготовку. Предохранитель снят. Хорошо, что палец не на спусковом крючке.
Капитан скользнул в кабинет и через минуту выглянул.
– Заходите!
Я последовал приглашению. В кабинете было накурено. За большим столом сидели восемь офицеров. Я присмотрелся. Два полковника, три подполковника, майор и два капитана. В числе последних – мой проводник. Генералов не видно. Значит, руководство академии не при делах. Или струсило, или проявило осторожность. Это хорошо. С генералами трудно. Они уверены, что знают истину в последней инстанции, и любят ее изрекать.
– Здравия желаю, товарищи! – поздоровался я.
– И тебе не кашлять! – отозвался полковник со шрамом на щеке. Остальные промолчали. Значит, меченый у них главный. – Проходи, присаживайся. – Он указал на свободный стул.
Я не заставил себя упрашивать. Некоторое время мы разглядывали друг друга. Я видел себя их глазами. Штатский, одет легкомысленно – в джинсы и пуловер. Сверху – куртка, сейчас расстегнутая. Это меня проверяли насчет оружия. Выгляжу несолидно. Это кого ГКЧП им прислал? Не уважает, что ли?
Я, в свою очередь, составлял мнение о присутствующих. Семеро выглядели вполне нормально. Офицеры как офицеры. Лица насторожены, но в них проглядывает неуверенность. Нормально, сработаемся. А вот один из полковников мне не понравился. Глаза блестят – явно пьяный. Лицо кривит презрительная гримаса. Слишком молод для такого звания – лет тридцати пяти. Щегольски подогнанный мундир, звезды на погонах не обычная фурнитура, как принято, а шитье. Один мой знакомый в той жизни говорил: «Если полковник вышивает на погонах звезды, то он очень хочет стать генералом»… Этот уже не станет.
– Ты кто? – нарушил молчание меченый.
– Сергей Александрович Девойно. Писатель и член ГКЧП.
– Девойно?! – воскликнул один из подполковников. – Я вспомнил вас. Несколько лет назад у нас была читательская конференция, и вы приезжали к нам в гости. Слушателям очень понравилось. Долго обсуждали потом. Хорошие у вас книги.
– Рад слышать.
– Ладно, писатель! – хмыкнул меченый. – Ты сюда не на встречу с читателями пришел. Наверное, предложить что-то хочешь. Что нужно путчистам?
– Путч – это у вас.
– С-сука! – Полковник с вышитыми звездами выхватил пистолет. «ПСМ». Генеральская игрушка, калибром 5,45. Плоский и легкий. Но если выстрелить в упор…
– Угомонись! – рявкнул на него меченый.
Несостоявшийся генерал ругнулся, но пистолет спрятал.
– Путчисты – те, против кого народ, – сказал меченый.
– А вы, значит, считаете, что он за вас?
– Конечно! – взвился обладатель «ПСМ». – Воинские части по всей стране отказываются подчиняться ГКЧП. Люди выходят на улицы. Скоро народ сметет этот путч…
Я засмеялся. Несостоявшийся генерал от неожиданности умолк и свирепо уставился на меня.
– Вы не слушаете радио и не смотрите телевизор?
– Нечего там смотреть! – буркнул обладатель «ПСМ». – Одна пропаганда.
– В академии не было электричества, – вздохнул меченый. – С двух часов. Включили только перед твоим приходом. Так что не слушали и не смотрели.
А вот это уже косяк. Наш.
– Тогда – последние новости. На всю страну случилось только два очага сопротивления ГКЧП. Первый – на Старой площади. Порядка двухсот человек под руководством Ельцина вытащили из здания ЦК мебель и устроили баррикаду. Простояли у нее день. Оголодали и намерзлись. По распоряжению ГКЧП им подвезли горячую еду и согревающие напитки. Ансамбль имени Александрова развлекал их танцами. Люди поели, потанцевали и разошлись по домам. Мебель уже оттащили обратно. Второй очаг – это вы. Здесь дело серьезнее, поскольку появилось оружие. Поэтому отношение соответствующее. Два генерала из ГлавПУРа, заварившие этот мятеж, арестованы и уже в тюрьме.